Крепость на дюнах (СИ) - Романов Герман Иванович. Страница 24

— Против нас с тобой наступает усиленная 291-я германская пехотная дивизия — захвачены пленные, и они не запирались, даже обер-лейтенант из штаба полка. Из ее состава 504-й и 505-й полки заняли вечером Дарбенай, и наступают на Скуодис. Их поддерживает три дивизиона артиллерийского полка, разведывательный батальон, саперы. Во втором эшелоне в Кретинге части усиления — вроде два штурмовых батальона усиленного состава из морской пехоты, и два дивизиона осадной артиллерии. А также моторизованный пулеметный и вроде как охранный батальоны. Придан один бронепоезд, но полотно взорвано во многих местах, так что «панцерзуг» пока вне участия в бою.

— Серьезно они подготовились, и продуманно.

— А что ты хотел, они ведь всегда так воюют! У тебя как?

— Наступает на Руцаву 506-й полк и 403-й самокатный батальон. Им придан дивизион 105 мм гаубиц из дивизионного артполка, саперная рота и так, по мелочи. Подполковник Горобец их всячески сдерживает своими тремя батальонами, надеется и сегодня потрепать, выставить заслон из пограничников. Но к полудню главными силами отойдет к Нице — там держаться будем как можно дольше, укрепления готовы, да и позиция в дефиле очень удобная — шесть километров фронта, слева полоса леса, с правого фланга море, и наступать немцам будет трудно, местность неподходящая для активных действий их инфантерии.

— Хорошо, ты только в лесу пограничников постоянно держи, они между нами связующим звеном будут. У меня на Барте 56-й полк оборону занимает, Скуодис защищает 281-й, и каждый при поддержке артиллерийского полка. И саперного батальона, ведь у меня их теперь два — один направили от Картяны утром. В Прекуле на пополнение дисциплинарный батальон пустил — вот, пожалуй, и все.

— Что в Виндаве?

— Полковник Муравьев мобилизацию проведет, доведет свои части до штата за счет строителей, как военных, так и вольнонаемных из НКВД — они там аэродром строят.

— Я без малого восемьсот человек после полуночи в Цираве получил, автомашины отправил, благо топлива много, на любой вкус, — с кривой улыбкой произнес Николаев. — Если Клевенский все не отправит в Таллинн, или куда еще, то пожары будут полыхать знатные.

— Поговорю с ним на совещании, у меня горючего две заправки всего. Может, ты мне грузовики выделишь?

— У самого мало, Николай Алексеевич — транспорт ведь городской мобилизовали. В автобат свели все что есть. От хлебных фургонов и автобусов, до пожарных машин и молочных цистерн. В последних бензин уже возим. А на трамваях продукты до магазинов начнут возить, и на повозках. Последних смогу выделить пару сотен — комсомольцы их по всему уезду сегодня с утра реквизировать начнут, решение горком еще вчера вынес.

— Добро, пригодятся. И у меня для тебя «подарок» есть — за десять минут до нападения состав из Кретинги вышел — там для твоего укрепрайона старые трехдюймовки со снарядами, которых ты давно ждешь, и пара 152 мм гаубиц. Еще патроны, винтовки и пулеметы ДС для твоего пульбата — у них сам знаешь, репутация не очень хорошая, вот и избавились. А мне полковые мины доставили, да так еще кое-что по мелочи. И вовремя — иначе бы немцы все это добро даром захватили. В Дарбенае целый батальон строителей прихватили, на платформах и крышах вагонов сейчас едут — я их к тебе отправил, понимаю, что нужда в людях жесточайшая, а на латышей надежды совсем нет — или сбегут, либо на вражескую сторону перейдут.

— Вот за это большое спасибо — не было ни копейки, а тут целый алтын приобрел. Не подвел нас командарм Собенников — все же успел «гостинцы» собрать, сдержал слово. А насчет латышей скажу так — партийцам, комсомольцам и рабочим доверять вполне можно, как и тем… Кто ненавидит немцев больше, чем нас — а таких хватает. По большому счету в Либаве и уезде тысяч пять народа, кто на нашей стороне, легко набрать можно.

— Согласен, только оружия у нас не хватит и боеприпасов.

— Изыскивать, где только возможно. У нас в тылу промышленный город, где можно отремонтировать все, от самолетов и винтовок, до танков и кораблей — мощностей хватает с избытком. Главное не подпустить немцев близко к Либаве, задержать их на южном направлении, не дать перейти Барту. Да, у них усиленная дивизия наступает, но и у нас сил не меньше, и еще набрать сможем. Я три телеграммы в Ригу направил, чтобы боеприпасы отправили, и еще бронепоезда от Виндавы, но сам понимаешь — после вечернего доклада сам под суд загреметь могу. Хорошо, что не обвинили в том, что пионерские лагеря эвакуировал самовольно. И без приказа на то вывел части из Паланги, подведут под паникерство и самовольство. А ведь могут это сделать — в неразберихе первого дня разобраться будет трудно.

— Отправлю и я запрос на боеприпасы, да и Клевенский через флотское руководство сделать сможет. А вот тебе осторожней в словах надо быть — зря ты Мехлису «сигнализировал» через голову Военного Совета фронта. В Москве ведь разбираться не станут, рубанут сгоряча и все. Не думаю, что на других направлениях легче, хватает того, что собственными глазами вижу, а ведь мы успели подготовиться.

— Мы то успели, но вот только как — то нынешний день покажет, когда немцы к Барте подойдут. Кровь из носа их надо на южном направлении задержать на несколько дней, тогда спокойно эвакуируем население. Да и корабли уведут из гавани — это ведь не винтовки, ценность у каждого огромная, их ведь годами строят.

— Задержим, Серафим Петрович, куда деваться, — Дедаев посмотрел на часы, вздохнул. — Пол пятого утра уже, мне в дивизию нужно — ты теперь сам все решать будешь, я тебе ничем не смогу помочь больше. Наоборот, самому помощь нужна будет…

Айрогола

Командир 56-го моторизованного корпуса

генерал инфантерии Манштейн

Моста через Дубиссу не существовало — две высоченные чуть ли сорокаметровые опоры торчали пеньками гнилых зубов, разрушенные мощными взрывами. А по всему огромному оврагу, на дне которого текла извилистая неширокая речка, бесполезными грудами лежали искореженные железные фермы и разбросанные изогнутые рельсы.

— Дас тойфель!

Отчаянный рывок на восемьдесят километров 8-й танковой дивизии генерала Бранденбергена немного запоздал — большевики успели подорвать построенный еще в прошлую войну с чрезвычайным трудом нескольких месяцев стратегический мост. А это сулило большие неприятности для ведения в будущем активных боевых действий. Теперь о быстром прорыве 56-го моторизованного корпуса на Динабург, которые русские называли Двинском, а латыши Даугавпилсом, за те четыре дня, что были запланированы, приходилось забыть. В лучшем случае его танки окажутся на берегах Двины в последний день июня, и то не факт, что мосты через реку удастся захватить с хода — русские с первых часов войны стали их взрывать повсеместно, где только возможно, и отходили с боями.

Большевиков удар группы армий «Север» не застал врасплох — они его поджидали. Манштейну уже перевели захваченные приказы, а также допросы пленных русских офицеров. С 9-го июня вражеские войска стали лихорадочно готовится к отражению германского наступления, с 16-го стали занимать недостроенные укрепленные линии, а 18-го их командующий издал в Риге приказ создавать маневренные противотанковые группы, и минировать все в подряд, особенно автомобильные и железнодорожные мосты. Красная армия готовилась встретить войну, вот только успеть завершить сосредоточение никак не могла, ведь германские войска намного раньше закончили развертывание своих дивизий у границ.

И нанесли вчера страшный по своей силе удар, с хода прорвав недостроенные линии укреплений, занятые незначительными гарнизонами, включавшими в себя стрелковые и саперные роты с парой батарей, и реже батальоны с артдивизионами. И если против германского корпуса большевики имели одну дивизию пехоты, растянутую в лучшем случае на тридцать километров, то 56-му корпусу Манштейна повезло — ни одной дивизии РККА перед ним не оказалось — большая прореха держалась силами нескольких случайно собранных батальонов, усиленных танками. Последние, ничего кроме смеха не вызвали — британские пулеметные «Виккерсы», итальянские «фиаты» и французские «рено» времен прошлой войны. Вся эта кунсткамера из бронетехники бывших прибалтийских республик ничего не стоила. А потому была «усилена» также английскими танками «Виккерс шести тонный», но уже советского производства — двух башенными и однобашенными Т-26. Их тонкая броня пробивалась 37 мм противотанковыми пушками с километрового расстояния, как мокрый картон.