Если бы (СИ) - Фокс Оксана. Страница 74

Сквозь прозрачный тюль, в узкое окно, глядело тяжёлое небо: сочилось дождём, как набухшая губка. Накинув на плечи вязаный кардиган, Лина включила настольную лампу. Окутавшие в середине дня сумерки отскочили к углам.

Второй месяц, арендуя квартиру под мастерской, расположенной в мансарде двухэтажного таун-хауса на западе Лондона, Лина удивлялась изменчивой погоде. Все ещё училась одеваться многослойно и держать под рукой зонт и тёмные очки. Город оказался не дождливым и сырым, как она воображала, но она постоянно сравнивала его с Лос-Анджелесом. Скучала по сентябрьской неге и опустевшим пляжам, мягкому бризу с океана и бескрайнему синему небу. Ей не хватало красок цветущих магнолий и камелий, запаха эвкалиптовых улиц и апельсиновых рощ, слепящих карминно-красных бугенвиллий и огромных фикусов с широкой плотной кроной, дарящих тень половине улицы. Не хватало потока света, пения птиц и деревенской размеренной тишины, окружающей коттедж в Ньюпорт-Бич. Только, когда пересекла океан, Лина поняла, насколько привязал её к себе Город Ангелов и как много она оставила в Эл-Эй...

Она подняла лицо к ноутбуку. Взгляд скользил по павильонам и галереям, пальцы машинально перебегали по клавишам клавиатуры. Возвращаясь к ранее просмотренным фотографиям, Лина не могла отличить один объект от другого. Одна мысль крутилась как въедливый мотив – завтра она выходит замуж.

Ян Олсен не допускал вмешательства в личную жизнь, но прежде всего, оставался деловым человеком. Он настоял на публичной свадьбе, как о новой возможности представить Лину свету. Получив разрешения церкви на брак католика с православной, он дал объявление в газетах о церемонии бракосочетания, назначенной в первых числах сентября в старинном соборе на юге Лондона, и арендовал, для торжественного банкета на пятьсот персон, замок-гостиницу в Гринвиче.

В дверь постучали, и Лина очнулась от размышлений.

– Я приготовила кофе с сэндвичами. Ты так и не позавтракала. – Мама вошла в комнату, неся перед собой металлический поднос: – Волнуешься?

– Наверное. – Лина сместила бумаги на край поцарапанной столешницы, расчистив место для чашек.

Откинув с лица волосы, мама улыбнулась, и Лина улыбнулась в ответ, окутанная безмолвной лаской родных глаз. Она все ещё привыкала видеть маму не с бездушного экрана, слышать голос без помех, повисания и торможения, и вдоволь говорить на родном языке. Только встретив родных в аэропорту Хитроу, Лина поняла насколько истосковалась за сухим, как наждачная бумага, прокуренным голосом отчима, скрывающего волнение за ворчливостью и за маминым родным запахом, теплыми руками... Она гладила красивый рисунок вен на тонких кистях, ставшим теперь отчётливым и выпуклым, и не могла произнести ни слова. Вглядывалась в постаревшее лицо и молчала. Вдруг охватившая скованность без остатка растворились в маминых объятиях, таких категорично любящих и всепрощающих. И Лина с мамой стали рассказывать наперегонки новости, пытались в пять минут втиснуть целую жизнь. Не двигаясь с места, перемешав слова и слёзы, они окончательно смутили Александра Петровича и пошатнули невозмутимость Олсена. Мужчины взяли такси и скрылись в городской квартире Яна, оставив мать и дочь на несколько дней одних.

Лина откинулась в кресле, расслабляя утомлённые плечи. Она грела пальцы о фаянсовую кружку с трещинкой у ручки, наслаждалась плохо сваренным кофе, близостью и спокойствием. Пронзительный сигнал телефона потревожил идиллию, уютно сплетённую дождём и тихим бормотанием телевизора из глубины дома. Состроив гримасу, Лина повела глазами и отыскала взглядом мобильный.

– Городские власти одобрили проект. Что ж... новой галерее быть, – прочитав сообщение, она слегка улыбнулась.

– Здесь? В Лондоне?

– Да.

– Итого?

– Пять, включая Штаты.

– Невероятно! Поздравляю!

– Спасибо.

Вытянув вперёд руки, мама устало потянулась и вздохнула:

– Не представляю, как ты можешь работать. Такие трудные дни... Я едва передвигаю ноги, а ещё столько дел! Все эти заботы, и гости… как же плох мой английский! – она засмеялась и покачала головой. – А у тебя, котёнок, забавный акцент.

– Наверное, – улыбнулась Лина. – Теперь у меня акцент и там и тут.

– Да, и Саша заметил, – мама отпила кофе и покрутила чашку в ладонях. – Говорит, ты изменилась, очень повзрослела. И я… – она запнулась, внимательно рассматривая розовый лак на ногтях. – У тебя ведь всё хорошо? Я хочу сказать, эта свадьба... такая неожиданная... и этот англичанин... Олсен. Нет, я не хочу сказать ничего дурного, наверное, он хороший человек. Но, ведь мы его совсем не знаем! Все так внезапно... А его возраст, и... финансовое положение, всё это... – она подняла глаза, – пугает. Скажи мне, котёнок, ты счастлива?

– Ох, мамулечка! Как же я люблю тебя! – беззаботно рассмеялась Лина, небрежно откидывая волосы с плеч. – С твоим воображением, тебе нужно засесть за роман, честное слово! Я помогу тебе выбрать агента. Уверенна получится бестселлер!

– Василина!

– Ну, конечно я счастлива, мам! Ну, правда, какие глупости! Ян тот человек, который мне нужен. Ты просто утомлена, вот и надумала, так бывает. Ведь не каждый день твоя дочь выходит замуж за миллионера, правда? – ироничной улыбкой, Лина отмела все сомнения и стала разыскивать среди бумаг копию последнего договора с подрядчиками.

– Да, конечно, – выпрямив спину, мама быстро подобралась, вторя небрежной улыбке дочери. Боковым зрением, Лина следила за безмятежным лицом: в эту игру они умели играть обе.

– Но, меня спасает Натали, – весело заявила мама, посматривая на дверь. – У неё очаровательный малыш. Вылитый папа. Ладно, побегу дальше, ещё столько дел, – легко поднимаясь из низкого кресла, она чмокнула в макушку и потрепала по волосам. – Не засиживайся допоздна, хорошо?

– Не буду, – пообещала Лина и долго всматривалась в полумрак коридора, где растворились лёгкие шаги.

Закрыв ноутбук, она аккуратно сложила планы павильонов и подошла к тёмному окну. Дождь прекратился. Спустившийся туман спеленал квартал белёсой паутиной. Лина и сама последние дни жила то ли в тумане, то ли в липкой паутине. Стала двухмерной черно-белой плоскостью: все краски остались только на холсте и перепачканных пальцах.

Сказывается отсутствие Яна, в сотый раз повторила себе Лина. Назначив дату свадьбы, он улетел руководить ремонтом фамильного дома в графство Дорсет, где чета Олсен обоснуется после медового месяца; потом дела компании его вызвали в Нью-Йорк. И вот, уже третью неделю он проводит в Китае, налаживает с технической командой производство на новом металлургическом заводе и ежедневно откладывает и переносит возвращение в Лондон.

Лина опёрлась бёдрами о высокий подоконник. Из груди вырвался смешок: сегодня ночью, Ян вернётся! Обязан вернуться, если намерен присутствовать на свадьбе. Отодвинув занавеску, она прислонила лоб к стеклу и вгляделась в молочную пелену. Темнота дышала и вздрагивала нечёткими многоточиями цветных огней. Ложное ощущение одиночества. Люди у подъезда едва различимы, растворились в тумане, слились с чёрными лужами и серой брусчаткой. Но, она знала: они там и круглосуточно следят за каждым жестом. У фасада соседнего дома, поймав свет фонаря, мигнула оптическая линза фотоаппарата, словно соглашаясь. И Лина вздохнула, выпуская из пальцев занавеску. Без Яна, она потеряла ориентиры, двигалась сквозь туман на ощупь, не зная куда плыть. Куда?..

Она отошла к столу, взглянула на тёмный экран телефона, приложила пальцы к вискам и закрыла глаза: как пережить завтра? Утром, изучая списки гостей, она обнаружила три аккуратные галочки напротив пригласительных семейству Стивенсон и Берри. Все обещали присутствовать... Лина не доверяла зрению. Она лишилась сил и замучила секретаря, заставляя десятки раз перепроверить данные и запросить новое подтверждение. Лина пыталась понять, что означает, этот неожиданный гость? Доверив подбор гостей помощнице, Ян не заметил приглашение? Или заметил, и не придал значение? А может, хотел, чтобы Кристофер появился на свадьбе?.. Лина сходила сума от неизвестности, но не могла унизиться до расспросов. Она не стала звонить в Китай.