Я так хочу (СИ) - Фокс Оксана. Страница 25

– Я быстро, только узнаю в чём дело...

В раздвинутые окна с улицы глядела цветная иллюминация, словно праздник из дома вылился в ночь. Мечтая, чтобы все гости пропали пропадом, Лина втиснулась в людское кольцо между роялем и камином.

– Расступитесь! Ей нужен воздух! – воскликнула, бросаясь к женщине на диване.

– Роджер, найдите мистера Торэнса и приведите в зелёную комнату! А вы, – Лина ткнула пальцем в мужчин, – помогите перенести её. Петра, захвати графин с водой!

Указав носильщикам в сторону лестницы, она дёрнула блондинку за руку:

– Нет, вам не нужно звонить в скорую. Я позвоню им сама. О, слышите? – подняв указательный палец, Лина улыбнулась: – По-моему, запускают новый фейерверк.

Поднимаясь на второй этаж, она оттёрла лоб ладонью. В висках дробно стучала кровь, ноги тряслись. Тонкие шпильки подгибались, накрутив за вечер с десяток миль. Вынув из волос заколки, которые давно не имели отношения к причёске, в сердцах бросила в ноги.

– На черта в доме столько персонала, если никто ничего не может сделать?

– Что?

– Сюда, – Лина отворила дверь гостевой комнаты.

Мужчины прошли вперёд, сгрузили на кровать безвольное тело. Петра сняла с женщины туфли, растёрла холодные ступни. Лина выпроводила из комнаты участников спасательной процессии, вгляделась в неподвижное лицо. Серые щеки немного порозовели, приоткрытый рот издавал негромкое похрапывание, распространяя острый запах спиртного. Лина раздвинула портьеры, пустив с улицы поток воздуха.

– Похоже, губернаторша злоупотребила водкой с тоником, – пробормотала, заглядывая в туалетную комнату. Перебрав баночки в шкафчике над умывальником, разыскала гель от ожогов.

– Впустишь только мистера Торэнса. – сказала Лина горничной, последний раз взглянула на спящую и открыла дверь.

Блази с помощниками подпирали стену в узком коридоре за лестницей. Они стянули колпаки и курили, пуская дым в щель вентиляции. Лина вздёрнула брови, но смолчала. С вами ребятки разберёмся завтра, – подумала она.

На пороге кухни остановила тишина. Лампы потухли, вытяжка смолкла – операционная опустела. Французский мебельный гарнитур и немецкую технику накрыла густая синева. Прямоугольники окон обозначили уличные фонари. Барную стойку омывал светом один потолочный глазок. Глаза привыкали, обрывки линий собирались воедино. Тюбик геля вывалился из рук, стукнулся о кафель и покатился к холодильнику...

Сон.

Запретные видения из страны абсурда искривили реальность. Не может чёткий силуэт на фоне пустоты быть натуральным, слишком пропорционально верен, словно академический рисунок. Он воображаемый – гиперболизированный символ её безумия... Спина взмокла. Но Лина знала – спит или выпила с женой губернатора. Мозг забавляется, придаёт тени его черты. Она закрыла и раскрыла глаза.

Кристофер упирался бёдрами в стол и смотрел вниз, волосы заслоняли лицо. Женские пальцы на чёрной груди казались лунно-белыми, почти прозрачными, они неспешно очерчивали татуировки, раскованно изучая рельеф.

Время растеклось, как пресловутые часы с картины Дали, поперёк горла стали стрелки. Лина едва не плакала. Эротическая фантасмагория, написанная величайшим художником жизнью, заворожила. Совершенное мгновение. Она видела. Видела, как наливаются кровью тугие вены, твердеют под лаской мышцы. Белые руки раскинулись лебедиными крыльями на горизонте плеч. Женщина тянулась на носочках, точно балерина. Мужское горло покрыли следы помады, блестящая дорожка сползла на плоский живот. Загорелая кожа мерцала поцелуями, грудная клетка поднималась-опадала, как кузнечные меха. Кристофер поднял голову, блеснули белки глаз. Пустой, как у лунатика, взгляд встретился с Лининым.

Туфли вросли в пол. Она не могла зажмуриться или проснуться. Открыла рот и не издала ни звука. По виску стекла капля пота. Крис перенёс вес на ладони, которые расслабленно лежали на столешнице, откинулся назад, предоставив женщине инициативу. Тонкие пальчики взялись за пояс в узких джинсах. Хищный профиль переместился в свет.

Совершенное мгновение разбилось. Лина пошатнулась, накатила тошнота. Зажав рот, она вгрызлась зубами в плоть и попятилась. Юбка зацепилась за дверной косяк. Рванув ткань, Лина развернулась и врезалась в любопытные лица. Озарение разлилось во рту желчью: им заплатили!

Оттолкнув поваров, она выбежала в холл. Глухая к крикам за спиной, выскочила во двор. Не разбирая дороги, нырнула в тень дома. Глаза жгли слёзы, каблуки застревали меж плиток. Небо пьяно раскачивалось, в лицо сыпались звезды, ветки кустов хлестали руки. Лина не понимала, как оказалась посреди политого газона. Влажная трясина не пускала. Собрав в кулак мокрый подол, Лина скинула туфли. Босые ступни несли так быстро, как когда-то на Свалке.

Давясь рыданием, она ворвалась в гараж. Холодный бетон куснул подошвы. Лина выдернула электронный пульт из пластикового гнезда в стене, упала на сидение автомобиля. В замке зажигания торчал ключ, но ноги едва дотягивались до педалей. Съехав под рулевое колесо, Лина запустила мотор, вдавила пальцами газ. Ворота отскочили в сторону. Машина скакнула вперёд.

Вытирая плечом лицо, Лина вгляделась в дорогу. Под капот мчались цветные огни, бумажные фонарики. Напрягая зрение, она пыталась различить поворот. Свет фар выхватил гравий, бесформенную массу кустов...

– Чёрт!

Лина резко крутанула руль. Машину швырнуло на деревья. Заскрежетал металл, ремень безопасности резанул туловище пополам. Лина закричала. Но вопль булькнул в гортани, не достигнув связок. Лёгкие сдавило, они разрывались, требуя воздух. Рот разинулся, пальцы слепо шарили по сидению и наконец, нашли. Спасительный щелчок, и пояс со свистом отскочил. Тело вырвалось из тисков и обмякло. Чернота отпустила, оставляя после себя озноб.

– Ты как?

В дверной проем со стороны пассажирского сидения сунулась голова. Лина клацала зубами, она не могла ответить. Разум цеплялся за благостной наркоз дезориентации. Забвение было так близко... Почему она не умерла? Мягкий пиджак с резким запахом духов лёг на плечи. Лина уронила голову на сцепленные пальцы, которые всё стискивали руль.

– Нет, – всхлип скрутил горло спазмом, – нет...

Мужчина на соседнем сидении с минуту молчал. Затем потянулась к пиджаку на её плечах, вынул из кармана пластиковый пакетик.

– Давай, глотни.

Раскрытая ладонь обхватила подбородок, горячие пальцы втолкнули между зубов таблетку. Лина дернулась. Она замолотила кулаками нависшую тень, стараясь попасть ей в голову. Костяшки царапались о бороду, дверная ручка обдирала позвоночник. Свободной рукой незнакомец поймал запястья, прижал к бёдрам. Шёлковая ткань треснула под напором колена, которое зафиксировало кулаки. Лина задохнулась от боли и бешенства. Укусила ладонь, мешавшую дышать – её сменило отверстие фляги. Пересохший рот наполнился коньяком и кровью. Силы иссякали так быстро, будто жизнь выплёскивалась из мышц фонтаном. Апатия растекалась по обездвиженному телу, вытесняя ярость. Лина глотнула и закашлялась. Она больше не вырывалась. Хватка незнакомца постепенно ослабла, он чуть отодвинулся.

Лина вытерла рот о рукав пиджака:

– Я умру быстро?

– Ещё как.

Он прикурил и протянул сигарету. Уцелевшее лобовое стекло царапали ветки магнолии. Опавшие лепестки облепили очистительные щетки как грязный снег, среди мясистых листьев просматривалась кирпичная кладка стены. Смотреть было некуда. Лина затянулась, глядя в тупик.

– Ну как, получше?

В полумраке салона блеснули зубы. Лина повернулась. Различила узкое лицо, а может ей только казалось, что различила. Она не чувствовала мышцы. Тело вязло в липкой вате, в глазах плясали светлячки, голова кружилась. Лина хотела спросить мужчину, кто он такой, но слова упёрлись в зудящие десна.

– Давай, выпей ещё.

Она отпила из нескончаемой фляги. Внутри разгоралась тяжёлая жажда. Кривя губы, Лина жадно приложилась к узкому горлышку.

– Смотри, какая умница, – похвалил мужчина. – Ничего-ничего, все образуется.