Я так хочу (СИ) - Фокс Оксана. Страница 57
Над раздвинутыми бамбуковыми перегородками тихо бился о стену бумажный фонарик. Лина протянула руку и он исчез. Она стояла посреди полицейского тренировочного полигона...
– Какая ты несобранная, Лин, снова забыла надеть наушники!
В голосе Кроссмана досада. Он направляет руку, помогает прицелиться. От него пахнет китайской лапшой, губы щекочут ухо, коротко бросают:
– Огонь!
Две вспышки запечатлели скудную обстановку как страницу черно-белого комикса. Ночь зашипела. Расчленилась на живые лоскутки, разлетелась визгом, треском ломаемой мебели. Кровать озарилась светом, москитная занавеска вспыхнула факелом.
Лина с удовольствием вдохнула запах пороха, прогнавший сладкий дух гнили. Прижала приклад к плечу, наслаждаясь болью отдачи, врастая мускулами в железо. На фоне розового зарева, как глупые мотыльки в банке, метались забавные тени. Обдавало жаром, вперемешку с пеплом и черным едким дымом. Лина улыбаясь, закашляла.
Все будет хорошо. Кроссман позаботиться о них. Ей нужно принять душ...
Дикая боль выдернула из созерцательной прострации. Лина вскрикнула и рефлекторно разжала пальцы. Берри подхватил скользнувший из вывернутой руки ствол, хлестнул пятерней по лицу.
– Сука, долбаная! Совсем упоролась, психичка?
Удары казались такой силы, словно по щекам молотили кирпичом. Лина не сопротивлялась. Оседая в темноту, вспомнила сказку Андерсена:
– А король-то, голый… – пробормотала заплетающимся языком.
– Дерьмо!
Кит подхватил обмякшее тело у пола, перебросил через плечо. Голова распухла кровью, болтаясь из стороны в сторону. Лина поплыла в холодном потоке невесомости, неспособная оценить открывшийся вид. Где-то далеко раздавались стенания, плачь…
– Заткнитесь, дуры!
Слова скатились на макушку как горсть окатышей. Наполовину оглушённая, Лина на долю секунду зависла в воздухе, и шмякнулась на топчан, простонав от боли. Тусклый свет, пробивающийся сквозь полоски ставен, заслонили искажённые черты.
– Промахнулась, лягушка. Дважды. Дерьмовый из тебя стрелок, – прошипел Берри в лицо и презрительно цокнул языком.
Лина искала пальцами виски, их снова сверлила боль, размывала все вокруг грязными кляксами. Потная ладонь нащупала в кармане таблетки. Сквозь слои удушливого поролона долетали невнятные голоса, мелькали бесплотные силуэты, мигал свет. Лина держала глаза широко открытыми. Нельзя опускать веки – там ждёт кошмар.
Платье пропиталась потом, закрутилось между бёдер. Лина подняла руку, освободиться, и наткнулась на прохладные ладони. Они успокаивали горячую кожу, распутывали в прядях узлы, высвобождали плечи от влажных пут. Лина замерла. Воздух приятно обдувал голые ноги. Бледный овал всплывал из темноты и снова исчезал. Она искала его глазами, но замечала только тени, что скопились в углах, под креслом, таились за дверцей шкафа… Ресницы отяжелели. Она сошла сума. Перестала различать реальность.
В волосы скользнули пальцы. Они обхватили кипящую голову, несильно сдавили и потрясли, словно пустую коробку. Лина открыла глаза и посмотрела на мужа. Взгляды перетекали друг в друга медленно, долго…
– Зачем эти женщины? Почему их так много? Кто они?
Грудь распирало. Частое дыхание хрипло вырывалось в приоткрытые губы. Задыхаясь, Лина обхватила руками горло, впилась ногтями. Кит оторвал её пальцы, сжал кулаки в своих ладонях.
– Успокойся. – Губы прижались к царапинам на шее больно и... нежно. – Здесь никого нет.
– Сейчас?
– Всегда. Они без лиц…
Лина притихла, успокаиваясь мужским теплом, запахом... Всегда чистый и мужественный – только его. Чужие руки не сохраняют на нем свой след...
– Да. Никого нет. Они исчезли в тебе, как я… – она обхватила твёрдые скулы, вглядываясь в его глаза. – Научи меня, что делать? Скажи, как нравиться тебе?
– Ты и так мне нравишься, – Кит попытался закрыть её рот губами, но она увернулась.
– За что ты меня мучаешь? За что?
Выругавшись сквозь зубы, он просунул руку под плечи, крепко прижал к груди.
– Лина, заткнись, слышишь? Сейчас же!
Она замолчала и прислушалась.
– Ты знаешь моё имя...
Её подбросило от невыносимой ярости. Она оттолкнула его и вскочила.
– Конечно! Я – такая же! Без лица! Меня нет! Я не существую! – голос истерически взвился, скрюченные пальцы смяли щёки.
– О, дьявол! Что, ты несёшь?
Кит быстро обнял её, вернул на топчан. Лина беспомощно распласталась на спине, ощущая в своём теле сильные удары его сердца.
– Твоё лицо повсюду! Слышишь? Не забуду, мать его, до гробовой доски!
– Это хорошо, – она спокойно и серьёзно посмотрела в потемневшие до черноты глаза. – Запомни меня, ладно?
– Чокнутая, – рыкнул Берри и впился в губы.
Безжалостный поцелуй потребовал её всю без остатка, добравшись даже до серой пустоты под рёбрами. Лина желала в нем задохнуться. Это было так легко... Но Кит резко отстранился, уткнулся лбом в плечо, словно услышал мольбу и отказал в блаженстве. Кислород болезненно заполнял лёгкие. Лина отдышалась и рассмеялась.
– Ты не позволишь, чтобы было легко, правда?
– Будь уверенна, – хрипло прошептал он, целуя ключицу.
Лина улыбнулась, погладила на затылке жёсткие волосы.
– Говоришь, что я сумасшедшая, а сам бьёшь и целуешь. Нет, милый, это ты не в себе.
Лина скользнула ладонями по гладкой коже, обняла широкую спину слабыми руками. Она слышала, как с дыханием убегают секунды. И знала – они последние. Бережная тяжесть накрыла бёдра и живот, давая понять – он тоже знает. Колючие губы и шершавые ладони стали мучительно неловкими. Они прощались.
Переведя взгляд за мужское плечо, Лина прищурилась. Есть! Она поймала цель. Мышцы свело нетерпением. Хотелось мять, рвать, бить головой в стену. Указательный палец задрожал, безостановочно нажимая спусковой крючок.
– Бах! Бах! Бах!
Глава 43
– Сколько мы здесь?
Ту перестала натирать мутное стекло комода, повернула лицо и улыбнулась. Лина рассеянно тёрла пальцем подлокотник высокого кресла.
– Кажется вечность...
Солнечный свет пробивался сквозь ставни, ложился ровными рядами на половицах и подсвечивал, следующую за вентилятором, пыль. Лина подтянула колени к подбородку, беспокойная ладонь скользнула с резного рисунка и погладила выцветшую циновку.
– А может я всегда жила здесь? – она перевела взгляд на паутину в углу. – Думаешь, мы когда-нибудь уедем?
Расставляя на полках ровными рядами пиалы, Ту энергично закивала. Лина наблюдала за ловкими руками, когда они взялись за мытье полов – вперёд-назад, назад-вперёд – замутило. Лина поднялась.
– Пойду наверх, прилягу.
Переждав болезненный укол в затылок, поднялась на второй этаж. На площадке остановилась. Над обугленными дверями болтались на проводе остатки сгоревшего фонарика. Из полумрака несло гарью, словно в глубине притаился огнедышащий дракон. Потерев лоб, Лина развернулась. Когда уже запомнит, что больше здесь никто не спит.
Захотелось рисовать.
Острое желание нахлынуло и завладело мыслями. Господи, как давно она не бралась за кисть! Это нестерпимо! Лина не могла дождаться пока Ту расчешет её волосы. Девчонка упивалась процессом, готовая плести из остатков линялой сухой гривы бесконечные косички и гирляндами вплетать цветы. Лина позволяла маленькой помощнице вдоволь играть с остатками шевелюры, но сейчас швырнула несносный гребешок и в окно.
Нетерпеливое возбуждение смело головную боль. Появились силы. В поисках подходящих инструментов Лина перерыла в доме шкафы. Во дворе за курятником, она наткнулась на три банки краски, в сарае нашлись окостенелые малярные кисти. Обнаружив рядом и бутыль с растворителем, Лина взвизгнула от счастья.
Уперев руки в бока, она дважды обошла гостиную. Пожевала губы и наконец, выбрала освещённый участок оштукатуренной стены. Маленькая вьетнамка не могла сообразить, что требуется. Лина едва не сорвала голос и не задохнулась, пока достучалась до твердолобой девчонки. Вдвоём они сдвинули деревянное кресло к окну, сняли подвесные полки, цветочное панно и выдернули гвоздодёром кривые гвозди.