Триумф непослушания (СИ) - Хрущёв Виктор. Страница 71

— Хорошая девочка. Достойная первой леди.

— На тебя больно смотреть. Совсем себя не жалеешь.

— Слишком много приходится держать в голове. Вагоны – и то легче разгружать.

— Тебе нужно отвлечься.

— Мне нужно ещё подготовить приказ для северного фланга… — Гвин осёкся. Элизабет начала нежно целовать его шею и медленно расстёгивать штаны. — А если кто-то увидит? — спросил Гвин, целуя её в ответ.

— Я сказала Эрвину никого не впускать.

Гвин поднялся, взял Элизабет на руки и перенёс на кровать.

— Что же, — сказал Гвин, помогая снимать с Лизы одежду, — мы можем посвятить несколько часов себе.

— Проведём же их с пользой, — улыбнулась Элизабет и задула свечи.

Свет в комнате погас и в густой темноте начиналось что-то страстное, живое и прекрасное.

***

По воспоминаниям Эрвина, операция по захвату столицы, прозванная «Молот и Наковальня», была единственной на его памяти, не начинавшаяся артиллерийской подготовкой. Артиллеристам в это летнее утро пришлось скучать.

За несколько недель до начала операции люди Пули и солдаты из «Отряда сто тридцать семь» пробрались в город, начали вербовать предателей и распространять среди людей бунтарские мысли. Они внушали людям о лучшей и богатой жизни при Гвине, и дискредитировании владык столицы. Никто не мог предположить, какой это даст оглушительный эффект.

В шесть часов утра первые пехотные подразделения под прикрытием бронетехники начали входить на окраины столицы. Многие командиры будут удивлены, что не встретят сопротивления. «Отряд сто тридцать семь» смог устранить четырех из пяти главарей группировок. Не без помощи и наводок Пули. Отто лично отметит, что его люди действовали не хуже солдат комитета безопасности.

Оставшись без лидеров, вооруженные отряды в огромных количествах сдавались в плен. Целые районы переходили под контроль Хартии без боя. Но больше всего солдат удивило местное население. Подогретые сладкими речами шпионов, они начали массово выбегать на улицу, встречали бойцов Хартии как освободителей, героев и символов той новой, лучшей жизни. С солдатами обнимались, угощали, вставляли в дула танков цветы.

Армия ещё не добралась до центра, а уже несколько десятков тактических групп были недееспособны. Командиры и солдаты не смогли отказать простым людям и принялись разделять радость вместе с ними. Со всех сторон лилась музыка, песни, танцы, радостный крик и безудержное веселье. Дети сидели на бронетехнике и, мотыляя короткими ножками, улыбались. Молодой гвардеец танцевал вальс с девушкой. Он знал её всего пять минут, но уже был уверен, что она с ним на всю его жизнь. Один офицер показывал свои навыки в гопаке. Все завороженно смотрели, как он мастерски перебирает ногами в солдатских берцах. После долгих месяцев невзгод, многие наконец-то почувствовали себя счастливыми. И лишь единицы смотрели на солдат со страхом и ненавистью. Как будто чувствуя, во что когда-то всем выльется этот дружественный порыв.

Ни одна операция не может пройти идеально. И эта не стала исключением. В центре отряды наткнулись на несколько очагов вооруженного сопротивления под руководством единственного выжившего лидера. Все ждали дальнейших указаний.

— Выпускай гвардию, — приказал Гвин Эрвину. — Пускай порезвятся.

— Слушаюсь, господин.

Ритм вальса всё нарастал. Они продолжали кружиться под такт музыке, влюблённо смотрели друг другу в глаза и улыбались. Впервые в жизни они любили и наслаждались моментом.

— Никитос! — громкий голос вырвал гвардейца из забытья. — Закругляйся, всех срочно стягивают в центр!

— Никуда не уходи, — обратился солдат к девушке. — Мы быстро.

Она лишь молча кивнула. С усилием воли они разомкнули руки. В следующую секунду гвардеец, не оглядываясь, уже бежал за своим командиром.

«Я ведь даже не узнал её имени. Как же я её найду?»

Правительственный квартал. На каждом шагу вырастали многоэтажные здания с последним словом архитектурной и инженерной мысли. Не смотря на запустение, здания поражали своими размерами и красотой.

БТР подавлял выглядывающую из окон пехоту. За белыми колонами собирался штурмовой отряд гвардии.

— Все здесь? — окинул взглядом командир подразделение. — Отлично. Давайте, дамочки. Сделаем нашу работу, как мы умеем, и вернёмся к общему веселью. Никитос, готовь светошумовую. Саня, прикрывай его.

Выбив огромную дверь, в помещение полетела граната. Затем последовала вспышка и громкий противный писк. Не теряя ни секунды гвардейцы принялись зачищать здание. Комната за комнатой, этаж за этажом. Они были лучшими солдатами в армии и неоднократно это доказали.

Гвардейцы выбрались на крышу. Перед ними раскинулся замечательный вид бесконечного города. Несколько секунд они так и стояли, не в силах оторвать взгляд. Осознание, что этот мегаполис теперь у их ног, вводило в экстаз.

— Никитос, — обратился командир, — вешай флаг. Дай сигнал, что операция закончена.

Гвардейцу подали флаг его страны. На нём красовался золотой лавровый венок на красном фоне, с перекрещенным мечом и молотом. Солдата распирало от гордости. Медаль ему была обеспечена. Глубоко вдохнув жаркий воздух, он пошёл к краю крыши. Руки предательски дрожали от волнения, но знамя удалось надёжно закрепить.

Выстрел.

Гвардеец упал. Из тёмно-красной формы начала вытекать кровь. Он понял, что на крыше остался ещё один недобитый враг. Солдат улыбался. Он выполнил свой последний приказ. И его будут любить всю его короткую жизнь.

Командир ещё что-то кричал ему, но он не слышал. Последние моменты жизни гвардеец вспоминал о той девушке. Он так и не узнал её имя. Но любил, как будто знал вечность. Через несколько секунд солдат туда и отправился.

***

Правительственный квартал крайне запал в душу Гвину. Он уже начинал планировать, как вся его логистика послужит на благо Хартии. Но это всё же была долгосрочная перспектива. Пока же он обустраивал уютный кабинет бывшей администрации президента, в последствии ставшей его резиденцией. Псу Тучке очень понравилась вычурная мебель и он не побрезговал её пометить. Хартия росла, шла подготовка к торжественной церемонии. Гвин решил, что это будет отличным моментом для бракосочетания. Пусть всё будет законно. Ведь теперь они закон и порядок.

— Холод, какого хрена?! — в кабинет ворвался взъерошенный Пуля и громко ударил по столу, чем напугал шпица. — Ты нахера моих людей повязал?

Гвин молчал, изучая саблю с позолоченной ручкой.

— Отвечай, быстро!

— Возьми синюю папку на столе, — тихо сказал Гвин. Его спокойный голос вводил в дрожь даже самых стойких.

— Что там? — недоумевал Пуля.

— Прочитай внимательно, — чеканя слова, ответил Гвин.

По ходу прочтения на лбу Пули появилась росянистая испарина, кожа начала бледнеть, а от былого боевого настроя не осталось и следа.

— Ты нас кинул, Пуля, — прошипел Гвин. — Сдал легавым. А сам заработал условку и наслаждался свободой. А весь этот цирк с «Белым Дельфином» был для отвода глаз.

— Откуда это у тебя? — только и смог спросить он.

— Разве это важно? Правильно, не важно. Но важно то, что мне с тобой делать. Если человек предал раз, то предаст и в последующие. Этого я допустить не могу.

— Ах, ты сука! Живым меня не возьмёшь!

Пуля набросился на Гвина. Очки альбиноса заблестели, он отскочил, выхватил саблю из ножен и разил ей своего друга. Клинок ударил в самое сердце по самую рукоять.

— Чем?... — хрипя, спросил Гвина Пуля. — Чем ты таким отличаешься от всех нас?

— У меня есть цель, сила и идеология. Без одного из этих составляющих всё бессмысленно. Вы — бессмысленны.

Взгляд Пули потух. Свалился он уже трупом. Остриё блестело со спины побежденного. Подоспевшие гвардейцы лишь наблюдали, как из холодеющего трупа вытекала на чистый кафель кровь.

— И почему она убивает только каких-то отморозков? — спросил себя Гвин, вытаскивая саблю. — Удивительная закономерность. Не иначе.

***

Гвин не мог терпеть костюмы и остался верен парадной форме. Его больше волновал наряд Элизабет. Он не виделся с ней уже сутки, и его это истязало. Гвин словил себя на мысли, что за время операции ни разу не кололся кокаином. Неужели он смог побороть зависимость? И всё только благодаря ей.