Сын Войны, Дочь Хаоса (ЛП) - Рэллисон Джанет. Страница 29

— Это красивая комната, — сказала я и поставила свою спортивную сумку на пол.

— Тебе что-нибудь нужно на сегодня? — спросила Корделия. — Зубная щётка, пижама?

— Я в порядке, — я сняла куртку и положила её поверх спортивной сумки. — Хотя в скором времени нужно будет сходить за покупками за новой одеждой.

— Мы можем отвезти тебя.

Она не спросила, почему я приехала с таким небольшим количеством вещей. Мой отец, должно быть, сказал Лечеминантам, что мы бежали из Аризоны, а затем и из Арктики.

— Ты, наверное, умираешь с голоду, — сказала Корделия. — Давай что-нибудь поедим.

Я была слишком напряжена, чтобы быть голодной, но я не хотела ложиться спать, пока не буду уверена, что с Рорком всё в порядке. Я последовала за Корделией вниз по лестнице.

Я ожидала, что пойду на кухню, и уже задалась вопросом, есть ли там старомодные приборы. Корделия провела меня обратно в гостиную, где Джек ставил на кофейный столик поднос, полный крошечных сэндвичей, крекеров и винограда. Рядом с ним был разложен чайный сервиз с розовыми розами. Он выглядел хрупким и деликатным, и мне не хотелось к нему прикасаться.

Джек налил чашку и протянул её мне:

— Это травяная смесь моей матери. Она должно подарить тебе успокаивающий сон.

Я взяла чашку и поблагодарила его, задаваясь вопросом, знал ли он, что я почти не спала последние пару ночей. Было ли эта информацией, которую мой отец передал своим друзьям, или этот чай был не более чем вежливым жестом, потому что мы прибыли так поздно?

Джек наполнил чашки себе и Корделии, и мы все сели. Меня немного нервировало, что Джек и Корделия оба были так хороши собой. Привлекательные люди могут позволить себе быть более критичными по отношению к другим.

— Сэндвичи с огурцом, — сказал Джек. — Маме нравится думать, что она развлекает чопорных британских женщин. Если ты хочешь чего-нибудь ещё, у нас на обед было мясо, арахисовое масло и джем, замороженная пицца…

Он был любезнее, чем я ожидала, и я послала ему искреннюю улыбку облегчения.

— Всё в порядке, спасибо.

Я положила немного винограда и крекеров на свою тарелку, затем откусила сэндвич. Было приятно иметь возможность занять рот едой, так как это означало, что мне не нужно было говорить. Мне не нужно было комментировать тот факт, что мой отец таинственным образом оставил моего брата в незнакомом городе.

— Ты никогда раньше не была в Бостоне? — спросил Джек.

— Нет, — сказала я.

Его пристальный взгляд не отрывался от моего лица.

— Тогда я отведу тебя завтра на осмотр достопримечательностей. У Бостона богатая история.

— С удовольствием, — сказала я.

Корделия задумчиво отхлебнула из своей чашки.

— Есть ли какое-то конкретное место, куда ты хочешь пойти? Всё, что ты захочешь увидеть, любые вопросы, которые ты захочешь задать о Бостоне или о… нас?

— Корделия, — сказал Джек предупреждающим тоном.

— Что? — она невинно посмотрела поверх края своей чашки. — Я думаю, это подло, что ей никто ничего не рассказал. Все знают, кто она такая, кроме неё.

Джек понизил голос:

— Это не твоё дело.

В тот момент моё мнение о Джеке и Корделии резко изменилось. Корделия улыбнулась, когда я впервые вошла в их дом, и я подумала, что это означало дружелюбность. Теперь я поняла, что её забавляла моя ситуация. Она хотела поделиться секретами по той же причине, по которой люди любят сплетничать, им нравится причинять боль другим своими злобными кусочками информации.

Джек, с другой стороны, пытался защитить меня или, по крайней мере, пытался защитить право моего отца быть тем, кто расскажет мне о таких вещи. И как много, подумала я, папа не рассказал о Сетитах? В любое другое время я бы беззаботно проигнорировала намёки Корделии, но я слишком сильно хотела получить ответы, чтобы беспокоиться об их источнике.

Я положила сэндвич обратно на тарелку и посмотрела прямо на Корделию.

— Что я должна спросить?

— Корделия… — снова предупредил Джек.

Она щёлкнула пальцами, отмахиваясь от протеста Джека.

— Мама никогда не говорила, что мы не можем отвечать на вопросы Эйслинн и позволить ей прийти к собственным выводам, — она сделала глоток чая. — Спрашивай всё, что хочешь. Спроси, например, о нашем доме.

Дом, казалось, не имел никакого отношения к моим обстоятельствам. Неужели Корделия играла со мной в игры? Протягивает морковку, которую она никогда бы мне не дала? Я оглядела комнату.

— Ваши родители любят антиквариат?

Корделия помешала свой чай.

— Дом уже давно принадлежит семье, мама сохраняет его таким из-за ностальгии. Она неравнодушна к началу 1900-х годов. Она думает, что это была более цивилизованная эпоха.

Это мне ни о чём не говорило.

— Что делали ваши предки, когда приехали в Бостон?

— Они были телохранителями важных политиков.

Это понятно. Это то, для чего фараон создал наших предков.

— Держу пари, что это популярная карьера для Сетита, — сказала я.

— Больше нет, — Корделия поставила свою чашку на блюдце с аристократическим звоном. — Работодатели сейчас проводят обширную проверку биографических данных.

— Что в этом плохого? — спросила я.

— Бинго, — подхватила Корделия. — Я знала, что нам не потребуется много времени, чтобы затронуть интересную тему.

Джек поставил свою чашку на край стола рядом со своим стулом.

— Почему бы нам не поговорить о том, куда отвезти Эйслинн и Рорка завтра?

Корделия проигнорировала его и понизила голос до заговорщицкого шепота.

— Работодатели считают странным, если в твоём свидетельстве о рождении указано, что тебе пару сотен лет.

Я напряглась. Антиквариат вокруг меня внезапно показался жутким, как будто дом превратился в особняк с привидениями.

— Почему в чьём-то свидетельстве о рождении это должно быть написано?

Она пожала плечами.

— Сетиты могут не стареть, если они этого не хотят.

Джек раздраженно уставился в потолок.

— Хватит, Корделия.

— Я старею, — сказала я. — Мой отец и брат ровесник тоже.

Корделия взяла виноградину со своей тарелки и отправила её в рот.

— Твой отец стареет, потому что пообещал твоей матери, что перестанет быть Сетитом после того, как они поженятся. И ты всё ещё стареешь, потому что не знаешь ничего лучшего. Тебе ещё никто не рассказывал об эликсире.

Джек резко повернулся к сестре.

— И никто не сделает этого сегодня вечером.

— Что касается Рорка, — продолжила Корделия, делая ещё один глоток чая, — мы посмотрим, постарел ли он.

Я подумала о флаконе, который Дейн взял из ящика стола Рорка.

— Эликсир розовый? И хранится в маленьких хрустальных флакончиках?

Корделия послала Джеку торжествующий взгляд.

— Видишь? Она знает больше, чем ты думал, — обращаясь ко мне, она сказала: — Да, если мы будем хранить его в специальных флаконах, мы сможем хранить достаточно эликсира, чтобы нам хватило на четыре месяца.

Это была странная тайна, но не ужасная. Способность оставаться молодым казалась хорошей вещью, как иметь дополнительную силу и способность оглушать людей, чтобы защитить себя.

— Почему мой отец не рассказал мне об этом?

— Это, — сказал Джек, — то, о чём ты должна спросить своего отца.

— Где можно достать эликсир? — спросила я.

— Бинго, — снова пропела Корделия, а затем беззаботно рассмеялась.

Это не могло быть слишком ужасным местом, иначе она бы не смеялась над этим.

— Египет? — догадалась я.

— Нет необходимости ехать так далеко, — она сделала ещё один глоток чая. — Везде, куда бы мы ни отправились, есть много жизненной силы, которую можно взять, хотя в больших городах жить легче всего, меньше шансов быть пойманным.

Челюсть Джека напряглась. Он наклонился к сестре.

— Ты сказала достаточно.

Она не остановилась, потому что я всё ещё не понимала, о чём она говорит.

— Быть пойманным Хорусианами?

— И это тоже, — сказала она. — Но я имела в виду, быть пойманным, когда высасываешь жизненную силу из других людей.