Зверь-из-Ущелья (СИ) - Марей Соня. Страница 31

Завтра – будь, что будет. Раз наши дороги вновь сплелись, я не намерена терять ни мгновения. Хочу наговориться, насмотреться, наполнить своё сердце им, чтобы греться воспоминаниями.

Быть может, это наша последняя встреча.

– Смущает моя компания, жрица? – один пронзительный взгляд, и мурашки поползли по рукам.

Чёрные волосы растрёпаны, в них застряла сухая травинка. Туника заляпана кровью, рукав почти оторван. Влажные штаны облепили длинные сильные ноги. Да и вообще Ренн такой высоченный, что невольно ощущаю себя рядом с ним цыплёнком.

– Боюсь, что ты захочешь сунуть мне в рот кляп, потому что я намерена всю ночь пытать тебя вопросами.

Я говорю ужасные глупости… Но нервы до сих пор взбудоражены, думать не могу совершенно.

Реннейр качнул головой.

– Ты решила проигнорировать совет, который я дал тебе в прошлый раз?

– Какой же ты!..

Ну что за упрямец? Так и хочется вцепиться в плечи и как следует потрясти. А потом…

Поцеловать.

Закрыть глаза и, не думая, не рассуждая и не спрашивая разрешения коснуться губ. На несколько мгновений забыть, кто я, кто он, кто мы оба.

– Ты даже не знаешь, какой.

Глава 19.

Вместе мы развесили сигнальные амулеты Ренна – тонкие яшмовые трубочки на шнурках. На всякий случай – он настоял. При появлении опасности эти амулеты поднимали такой шум, что подняли бы и глухого. Куплены они были у детей гор – лорд Брейгар часто отправлял заказы на подобное для своих людей, да и крестьяне иногда брали на ярмарках – охранять скот от хищников. Или горожане для защиты домов или лавок. Стоили они недорого, но и хватало их только на одно применение.

Реннейр ополоснулся и выстирал одежду, развёл костёр и сейчас чистил свой меч. Он натянул мокрую тунику на голое тело, и я была ему за это даже благодарна – если бы Ренн решил раздеться, я бы не знала, куда деть глаза. Даже сейчас смотреть на него было… жарко. Эх, жаль, что не могу помочь ему обсохнуть, как недавно помогло себе. А что, полезное умение.

Думать о таких глупостях помогало. Да о чём угодно, лишь бы не сорваться и не вернуться мыслями к той бойне, что случилась на моих глазах. Стоило лишь опустить веки, как память начинала подкидывать самые страшные картины, а к горлу подступала тошнота.

Я и раньше видела раны и кровь, я их исцеляла, я участвовала в погребальных обрядах, но видеть такую страшную смерть, как у тех разбойников, не доводилось. Я чувствовала, как внутри что–то надломилось, пошло сетью трещин – хотелось съёжиться в комок, забиться в тесную нору и отсидеться, пока всё не забудется.

«Он убийца…» – подсказывал внутренний голос, но я упрямо отвечала – он защищал нас.

Защищал меня.

Ренн сидел напротив огня, и рыжие всполохи освещали лицо со сведёнными на переносье бровями – он выглядел усталым и мрачным, и порой я ловила на себе его задумчивый взгляд. Сама украдкой подглядывала за каждым его действием – движения были чёткими и плавными одновременно, словно он всегда знал, что делать. Никогда и ни в чём не сомневался.

В отличие от меня.

В сумке, которую я чудом не потеряла, остался мешочек сушёной смородины и малины, несколько овсяных лепёшек и сыр. Оправляясь к дальним святилищам, мы всегда брали с собой снедь. А в разбойничьем мешке, кроме монет, верёвки, походного котелка, лекарственных мазей и мелочей, предназначения которых я не знала, обнаружилось вяленое мясо. Оно было острым, но я так оголодала – расход Дара вызывал зверский аппетит – что ни перец, ни семена горчицы не стали помехой. Из ягод и ароматных листьев получился весьма недурной взвар.

В Антриме существовали трапезные для мастеров, рабочих, старейшин. Я ходила в трапезную для жриц, поэтому думать о том, где раздобыть еду и как её приготовить, нужды никогда не было. Привыкла обедать в компании сестёр или перекусывать на бегу между службами, а чтобы вот так, у костра, в компании мужчины – никогда. И тем удивительней это было: как-то по-домашнему тепло, слишком близко и доверительно. От близости этой ещё острей чувствуется собственная беззащитность – и в то же время защищённость.

– Ренн, – позвала осторожно, и он оторвал взгляд от клинка. – Я вот всё думаю, почему ты тогда помешал мне с вратами? Как будто мы… диссонируем.

Признаться, эта мысль не давала мне покоя, и сегодня я только укрепилась в желании разгадать эту загадку. Сама Матерь Гор направила меня к этому лестрийцу, открыла дверь и заботливо проложила маршрут. Это не могло быть простым совпадением, уж я-то знаю.

– У меня нет ответа на твой вопрос.

– И тебе даже не любопытно? – он пожал плечами и продолжил любовно полировать свой меч. – Знаешь, такое чувство, как будто… у тебя в роду не было никого магически одарённого? Просто обычные люди, пустышки, как говорят у нас, не вызывают колебаний магического фона.

Он вдруг замер, и я увидела, как проступил узор вен на напряжённых руках.

– Нет. Не было.

Всё тот же отрешённый тон, упрямо сжатые губы. Реннейр коснулся смертельно опасной кромки пальцем, проверяя.

– Ренн… – я набрала в грудь побольше воздуха и сжала пальцы так, что ногти воткнулись в ладонь. Вопрос, который я собиралась задать, он слишком личный, а мы ещё не настолько близки, – …а лорд Брейгар – твой отец?

Вопрос повис в воздухе, и я затаила дыхание. Да, я заметила их сходство, слышала разговоры о том, что у повелителя Лестры двое сыновей, но по какой-то причине знаки рода носил только Демейрар. А это значило лишь одно.

О таком обычно молчат. Такое считается позором. Но я никогда не могла понять, почему клеймят детей, которые ни в чём не виноваты.

– Да, Рамона, – и взгляд тяжёлый, как каменная плита. – Я его бастард. Внебрачный ребёнок, если хочешь знать.

– Для меня это не имеет никакого значения.

Верит ли?

Но ведь это правда!

Уголок рта дёрнулся, будто он хотел улыбнуться или усмехнуться, но в последний момент передумал. Реннейр отложил клинок в сторону – бережно и нежно, а потом встал и, обойдя костёр, опустился рядом. Между нами два локтя, а меня уже в жар бросило – я перестала дышать и будто уменьшилась. Ренн смотрел на меня в упор, и я, считавшая себя смелой, вдруг струсила.

‍

– Почему? – спросил негромко, но тон его заставил дрогнуть струну в глубине моего существа – она натянулась до предела.

– Потому что важно не то, кем ты родился, а то, кем ты стал.

– И кем же я стал, по-твоему? – он склонил голову набок и смотрел, смотрел, смотрел на меня, будто хотел просверлить во лбу дыру и подглядеть мысли.

Я спрятала глаза. Голос садился, и я ругала себя за то, что мямлю и слишком долго думаю. Наверняка ему не по вкусу девицы, которые не могут складно излагать свои мысли, а я сейчас именно такая. И я не вру себе в том, что хочу, просто безумно хочу нравиться ему.

– Ты стал хорошим человеком.

– Хорошим человеком… – повторил он эхом. – Ты ведь ничего обо мне не знаешь, жрица.

– Так расскажи! Я хочу знать о тебе больше, Зверь-из-Ущелья. Мне надоели твои загадки! – в пылу я взмахнула рукой и случайно хлопнула её на колено мужчины.

Мы оба замерли. Он – от неожиданности, я – от неловкости и стыда за себя.

Медленно, как воришка, подгребла пальцы в кулак и убрала руку. Реннейр сипло втянул воздух и наградил меня нечитаемым взглядом.

– Что ж, пусть это будет ночь откровений.

***

Я не заметил, как вечер сменился ночью. Сизая мгла повисла над горами, выпала роса. Вместе с прохладой пришло и спокойствие, только где-то глубоко внутри звучали отголоски вины. Было такое чувство, будто призрак Кристейна тоже сидит у костра и ухмыляется в бороду.

– Помнится, ты желала знать, как я заработал свою кличку?

Никому об этом не рассказывал, так почему готов сейчас открыться чужачке? Хотя, какая она чужачка после всего, что было. Кому пытаюсь лгать?

– Если не хочешь говорить, то не надо. Твоё прошлое касается только тебя, Зверь-из-Ущелья, – взгляд серьёзный, понимающий. Глубокий, как купол неба над нами.