В твоем плену (СИ) - Роач Лия. Страница 17

- Ты бы стучался, - огрызаюсь, совладав с собой, хоть мне это удается не сразу, но его последняя фраза резко возвращает мне самообладание, - и мой коварный план по приру с треском провалился бы.

- Дверь была не заперта, - пожимает плечами, и мне нечего возразить.

Под его типа безразличным, но прожигающим меня насквозь взглядом, чувствую, как по телу прокатывается волна сладкой дрожи, а ноги становятся ватными. И я густо краснею, осознавая, что, действительно, одета совершенно неподобающе, точнее, совсем не одета. Тонкая хлопковая майка, которую я выбрала для сна, едва достает до пупка, а трусики я надела первые, что попались под мою сонную руку, и это оказались очень низкопосаженные стринги на завязках по бокам, совершенно ничего не скрывающие даже спереди, а уж вид сзади в полуприсяде… да еще и на возвышении… Оу фак!..

Но, несмотря на свое открытие и дикое смущение, я не двигаюсь с места. Так и стою на диване, не делая попыток спрятаться за ночной шторой или, подбежав к кровати, закутаться в простыню, даже не пытаюсь прикрыться руками, как, наверное, сделала бы любая девушка на моем месте. Я же будто приросла к полу, точнее, вросла ступнями в диванную подушку и таращусь на Сойера, не моргая.

Он тоже смотрит на меня, не отводя пылающего взгляда. Глаза его прищурены, видимо, чтобы скрыть их голодный плотоядный блеск, но я его отчетливо считываю и… замираю. Дыхание стремительно замедляется, сердце, напротив, разгоняется, неистово бухая в груди, как это бывает в предвкушении чего-то опасного, но неотвратимого и такого необходимого, и - о, Боги! - желанного! А в голове пустота. Звенящая и губительная - ни одной мысли, способной воззвать к моему рассудку, уберечь от неосторожного шага, от необдуманного поступка, от непростительной, непоправимой ошибки... Но я и не хочу быть рассудительной.

Не сейчас.

Сейчас я хочу другого...

И я такая тут не одна.

Мы сверлим друг друга жадными взглядами, воздух между нами ощутимо наэлектризован, будто все провода в комнате оголены, как и наши нервы. Температура тела - моего, по крайней мере - стремительно подскакивает, а напряжение достигает запредельной отметки, отключая голову и заставляя поддаться безумию. Всё, кроме нас двоих, кажется неважным и несуществующим. Только мы. Только этот момент. Здесь и сейчас.

Я первой не выдерживаю накала, подчиняюсь приказам охваченного желанием тела, и, качнувшись вперед, уже готова сделать шаг ему навстречу, как Сойер вдруг резко отлипает от косяка, который по обыкновению подпирал плечом, и поспешно отступает в свою комнату.

- Я подожду за дверью, - говорит хриплым шепотом - голос ему, похоже, отказывает, и он глухо прокашливается. - Поторопись, если не хочешь опоздать на ужин.

Он плотно закрывает за собой дверь, а я остаюсь. Возбужденная и пристыженная на своем диванном пьедестале.

Какое-то время стою неподвижно, застыв на месте, одновремено и не веря в то, что он сбежал, и радуясь, что хоть кто-то из нас еще способен думать головой, а не тем местом, что отчаянно пульсирует между ног. И мне нестерпимо стыдно, что этот кто-то не я.

Неуклюже спрыгнув, принимаюсь суетливо одеваться. Под белый спортивный костюм, в котором собираюсь идти на ужин, сразу натягиваю термобелье, чтобы потом снова не пришлось полностью раздеваться - я, наверное, и спать теперь буду при полном обмундировании, - и без колебаний нажимаю на ручку межкомнатной двери. Если буду медлить, так и не решусь выйти к Сойеру и взглянуть ему в глаза после своего позора.

Но боялась я зря - в комнате его нет.

Мое замешательство длится не больше секунды, в течение которой я догадываюсь выглянуть в коридор. Расположившись спиной ко мне, Волчек вновь стоит, прислонившись верхней частью тела к стене. Он делает так всегда, словно или сам неспособен стоять ровно, или здание рухнет, если он не будет его поддерживать. Казалось бы, какое мне дело? Но сейчас я на взводе, и чужая дурная привычка вызывает тихое бешенство и ломоту в зубах. Поэтому, проходя мимо, я шиплю раздраженно:

- Я уж думала, что ты сделал мне подарок и свалил насовсем.

- Десять минут назад ты хотела совсем другого, - усмехнувшись, парирует он и следует за мной.

А мне хочется откусить себе язык - нарвалась, идиотка!..

Глава 14.2 Горы

За ужином мы, к счастью, не вспоминаем про недавний инцидент, и жуем в полной тишине. Я быстро съедаю необыкновенно вкусное трюфельное ризотто, которым решаю ограничиться - наедаться перед катанием не самая лучшая идея, - и, не дожидаясь Сойера, направляюсь к стойке регистрации, чтобы узнать о пунктах аренды снаряжения.

Парень-портье с ослепительной, чисто голливудской, улыбкой встречает меня так, будто я кинозвезда на красной дорожке в сверкающем платье от Оскара де ла Рента, и с неподдельным интересом спрашивает, все ли мне нравится в нашем номере люкс. Я сильно удивляюсь - и на люкс наш номер с сельским колоритом не тянет, и уверена, что заселяла нас девушка, а значит, этот парень не может меня знать, - но рапортую, что все отлично. При этом ничуть не уступаю ему в широте улыбки - мы тоже кое-что умеем, хоть и стереотип о хмурости русских людей вполне себе обоснованный. Но, надеюсь, мою национальную принадлежность он не определил, и тестировать меня на улыбчивость не станет.

Прослушав краткий вводный курс и взяв карту трасс, я возвращаюсь в номер, чтобы, наконец-то, облачиться в свой новенький, яркий, малиновый спорталмовский костюм, который я приобрела в конце прошлого сезона и еще ни разу не опробовала на склонах восточного побережья. Что ж, я не прочь светануть в нем и на Западном.

Выйдя из своей комнаты в полной боевой готовности, утыкаюсь взглядом в развалившегося в кресле Сойера, одетого тепло, но точно не по-горнолыжному. В простой меховой лётной куртке он на склоне будет выглядеть странновато…

- А где твой комбез? - спрашиваю с недоумением и зачем-то оглядываюсь.

- А комбеза нет и не будет, - отвечает, поднимаясь из кресла. - Я кататься не намерен.

- Почему?

- Мои кости мне еще пригодятся. Целыми и невредимыми. Так что я пас.

- В смысле? Ты боишься или… Не умеешь кататься?! - соображаю я, наконец.

- Не умею. И учиться не собираюсь, сразу говорю, даже если ты вдруг инструктор от Бога. Хотя ты, скорее, из Ада.

Кислой улыбкой я даю ему понять, что оценила шутку. Такую же бородатую, как и он сам.

- То есть ты не будешь таскаться за мной с трассы на трассу и следить, чтобы я не удрала? И чем же я заслужила столь высокое доверие? - усмехаюсь.

- Ничем. Не заслужила, - сверкнув глазами, он отворачивается. - Ездить с тобой наверх не буду. Но буду встречать внизу и провожать на подъемник.

Подойдя к двери, распахивает ее, приглашая меня выходить первой. Но я не двигаюсь - хочу всё выяснить на месте. Чтобы потом не нарваться на какие-нибудь санкции, о которых я ни сном, ни духом.

- А если я уеду на другую трассу? Их тут… какое-то запредельное количество, - точное число, названное улыбчивым портье, я вспомнить не смогла.

- А если уедешь на другую трассу, это будет твое последнее катание, - отвечает поразительно спокойно - ни угрозы в голосе, ни ехидства, как за погоду вещает. - Отпуск скоропостижно закончится, и мы вернемся в дом, в так опостылевшие тебе четыре стены и потолок. Кажется, у тебя были к нему какие-то претензии? Так вот сможешь заняться ремонтом. Красками я тебя обес…

- Я уеду не чтобы сбежать, - перебиваю нетерпеливо и даже ногой слегка топаю. - Я хочу опробовать все трассы. Чтобы определиться, какая мне больше нравится. С одной и той же горы если съезжать, как узнать, какая круче? Вот выберу, тогда уже и карауль меня на одном месте, сколько влезет.

- А пока ты выбираешь, что мне прикажешь - на своих двоих за тобой веселым козлёнком скакать?

- Козленком не получится, - ухмыляюсь злорадно. - Колобком катиться разве что… Поэтому предлагаю тебе тоже взять лыжи и скатываться вместе. Это самое простое.