(Не) лучший принц для попаданки (СИ) - Заблоцкая Катерина. Страница 21

9. Даррен

Тоннели тёмных эльфов были отнюдь не похожи на гномьи. Строились они, разумеется, по схожему принципу, так, чтобы земля не осыпалась прямо на головы и не похоронила целую расу заживо. Я видел знакомые своды, магию, с которой сталкивался уже неоднократно — всё это не менялось. Вот только планировка, ширина коридоров, их украшение и предназначение поворотов было совсем иное. Гномы больше думали о комфорте, и их тоннели никогда не напоминали запутанный лабиринт. Здесь же не оказалось ни указателей, ни нормального освещения. В углах таились магические тени.

Пока я, окруженный эльфийками, шел по коридорам, считая повороты и стараясь не утонуть в темноте, тени из углов шипели на меня, как будто лапы свои тянули, ползли по земле. Одна даже добралась до моей ноги, но, коснувшись сапог, ускользнула прочь, испуганно зашипев. Я, не сдержавшись, довольно хмыкнул, но, почувствовав на себе тяжелый взгляд одной из конвоирш, демонстративно закашлялся.

Для меня подготовили отдельную камеру — словно ждали. Прутья, сдерживающие магию, стены, оббитые листами металла, так плохо сочетавшегося с силой эльфов. Меня затолкали внутрь и поспешили захлопнуть небольшую дверцу, но за решеткой всё равно стоял конвой. Три эльфийки, замершие в разных точках коридора.

Первые несколько минут я просто лежал на полу. Увидел, как девушки подошли ближе, кажется, желая посмотреть, кого же такого они притащили в свой плен.

— Красив, — хмыкнула одна из них. — Жаль даже, что королева захочет его убить. Может, его дети не были бы слабосилками?

Дети не были бы слабосилками, если б их матери во имя беременности нормально питались, а не морили себя голодом, пытаясь уберечь фигуру.

— Красив, но он всего лишь мужчина, — презрительно скривилась вторая. — Наш принц тоже мужчина, и что он может? Не слуга королеве, а раб.

— Сын.

— Раб! — она раздраженно повернулась спиной к прутьям. — И мне, пожалуй, пора. Нет смысла сторожить его втроем. Что он сделает без магии? Необходимо проверить другие коридоры.

— Ты права, — согласилась до того молчавшая эльфийка. — Пойдем отсюда. Эланель, ты ведь помнишь, что не должна водить с ним разговоры?

— Он без сознания, — усмехнулась названная Эланель. — А если попытается использовать дар, чтобы выйти отсюда, камера выпьет из него силы, разве ты не помнишь? Не сомневайся, даже если б он очень захотел, меня не обманет.

Тени задвигались. Две эльфийки действительно ушли, осталась только Эланель. Она прижалась плечом к прутьям и внимательно смотрела на меня. Внимательно так, сканируя каждое движение. Она была заинтригована, это очевидно…

Мои ресницы затрепетали — отличная имитация внезапного пробуждения. Я попытался сконцентрировать взгляд на Эланель и попытался несмело улыбнуться. Приподнялся на локтях, беспомощно взирая на эльфийку, и хриплым голосом спросил:

— Что вы задумали? Зачем я вам нужен?

Эльфийка уперлась плечом в прутья и усмехнулась, подло так и одновременно обольстительно. Я скользнул по её формам — правильнее было бы сказать «костям», — равнодушным взглядом и вновь воззрился на потолок.

Действительно, листы металла. Отвратительная штука, блокирующая силу любого эльфа. И пол такой же, и стены наверняка тоже. Впрочем, даже если сковырнуть пальцами металл, под ним будет лишь земля, а она тоже не даёт сил эльфам. Воздух и растения, вот что нужно нормальному эльфийскому магу, чтобы подпитаться силой.

Нормальному.

Ключевое слово.

Я наконец-то сел и теперь внимательно смотрел на Эланель. А потом проникновенно сообщил ей:

— Это всё из-за моей матери. Я всего лишь хотел жить спокойной жизнью и петь на большой сцене, а теперь сижу в темнице, и что меня ждет? Смерть?..

— Только если твоя мать будет вести себя неправильно, принц.

— О, — я горько усмехнулся. — Моя мать меня ни во что не ставит. Она не даст ни гроша, чтобы вытащить меня отсюда, и плевать она хотела на то, что я её родная кровь.

— Жестоко, — отметила Эланель. — Но ты мне зубы не заговоришь, эльфийский принц. Не думай, что сможешь заболтать меня до той степени, что я открою тебе двери.

— Вы считаете меня настолько глупым? — вздохнул я. — Настолько наивным?.. Разумеется, никто меня отсюда не выпустит. Но разговаривать-то можно? Здесь… Скучно.

Я отполз к стене, не рискуя вставать на ноги, и прижался щекой к холодной металлической стене. Пальцы тоже легли на ледяную поверхность. Крохотные искры запрыгали вокруг ладони, и Эланель усмехнулась, наблюдая за тем, как магия атакует металл.

— И как, принц, получается?

— Нет, — покачал головой я, но руку отнимать не стал. — Пожалуй, я обречен.

— Несомненно, — подтвердила эльфийка. — И никто жалеть тебя не станет. Если королева захочет, она тебя убьёт. И избавится от девицы, которая пришла с тобой. Жалеешь её?

— Да, — кивнул я. — Это же я втянул её в это. Вообще всё из-за меня… Отвратительно… Наш бог не одобрит подобное рвенье, и душу эльфийскую уж не спасти…

Эльфийка нахмурилась. Музыку любили все представители моей расы, даже если делали вид, что моё творчество им не нравится.

— Что это такое ты поёшь? — спросила она.

— Свою балладу. Спеть тебе? Это немного в другом жанре, потому на публику я её не пою, но тебе могу исполнить. Хочешь?

В какую-то секунду мне показалось, что эльфийка не клюнет, но нет. Секунда — и она решительно кивнула.

Хочу, — прошелестела она. — Спой.

Двигаясь вдоль стенки и не отрывая от неё ладоней, я подобрался поближе к Эланель. Она внимательно смотрела на меня, словно чего-то ждала, но не проронила ни слова, только прищурилась, изображая равнодушие. Ей было интересно, я видел это по глазам.

Стена рядом со мной постепенно нагревалась, но я не отнимал от неё ладоней. Но эльфийка не замечала перемен; её уже успела заворожить песня. Баллада опутывала её, будто веревками, и девушка подалась вперед, жадно ловя каждый звук.

Я поднялся на ноги, продолжая держаться за стену. Голос окреп и зазвучал громче, пронизывая магией всё вокруг. Звук разносился по коридорам, и я не сомневался, что сейчас и другие эльфы уже могли слышать мою песню.

Мне, впрочем, это не мешало. Пусть слушают.

Взгляд Эланель медленно стекленел. Песня звучала всё громче, и она покачивалась в такт — но вздрогнула, когда я из-за пересохшего горла сорвался на высокой ноте. Она заморгала, всматриваясь в моё лицо, и только сейчас заметила, что я стою практически у решетки.

— Странная песня, — наконец-то проговорила она. — Мне кажется, что я её где-то слышала. Или нет? Я не ходила на твои концерты, принц.

— Может быть, тебе уже кто-то пел её, — пожал я плечами. — Но песни — это всё, что у меня осталось. Они моя сила.

— Эльфы любят петь.

— Да, очень, — подтвердил я. — Никогда не понимал, откуда в них взялось столько этой любви… Мама говорила мне, что это смешное баловство.

— Ты ослушался мать?

— У меня нет привычки слушать женщин, которые не кажутся мне авторитетными, — вздохнул я. — Свою силу ещё надо доказать.

— Как, например?

— Ну… например, создав тюрьму, из которой выбраться будет если не невозможно, то хотя бы сложно.

— Тебе мало этой тюрьмы?

— Предостаточно, — улыбнулся я. — Или нет?.. Скажи, Эланель, ты любишь свою королеву?

Она пораженно заморгала, глядя на меня. Потом спросила:

— В каком смысле?

— Почитаешь её?

— Конечно! — кивнула эльфийка.

— А почему?

Девушка задумалась. Даже глаза закрыла, обманутая безопасностью и надежностью решеток.

— У неё сила теней, — наконец-то проговорила девица. — Могучая сила! И она наша королева. Разве этого мало для уважения?

— И ты в самом деле хочешь совершать всё то, что она задумала? — я подошел так близко, что мог протянуть руку и коснуться девичьей щеки. — Полагаешь, что праведно её дело?

Эльфийка не сразу, но всё-таки кивнула. А я с трудом сдержал тяжелый вздох. Смешно и наивно было рассчитывать на то, что от одной песни она вдруг прозреет.