Улыбка монстра. Файл № 433 - Картер Крис (1). Страница 21

Небольшое кафе. Интерьер не блещет изысками. Тесно, накурено, шумно. Посетители — курортные рабочие-сезонники, все чернокожие. Расслабляются после трудового дня. Хэммет — в рабочей синей блузе — выглядит среди них своим. Как и другие, он пьет, смеется, шутит… Но больше всего — слушает.

Время идет, посетители постепенно расходятся. Завтра — опять на работу. Наконец в зальчике остается один Хэммет. Подходит к стойке.

Над стойкой висит портрет какого-то здоровенного и мордатого афро-американца — а то даже и афро-африканца — в роскошно-аляповатом мундире, увешанном орденами. По поводу портрета здесь иногда возникают споры: изображает ли он известного в прошлом певца Поля Робсона в роли адмирала Отелло или же еще более известного императора-людоеда Бокассу? Бармен, он же владелец заведения, в таких случаях от комментариев воздерживается.

Хэммет смотрит на портрет, на бармена — это пожилой негр, в волосах сквозит седина. Внушительной фигурой он чем-то напоминает изображение над головой.

— Зачем ты пришел, Сэмми? — спрашивает хозяин. — Конечно, твой отец был мне другом, но… Я слышал, ты работаешь в полиции. А сюда ходят разные люди, и некоторые очень не любят полицейских…

— Эти люди меня не интересуют, — жестко говорит Хэммет. — Меня интересуют лишь два человека: Вайсгеры. И я хочу кое-что о них узнать.

Хозяин понимающе кивает. На его лице желание помочь.

— Спрашивай, — говорит он коротко.

— Рыбзавод. Что там происходит? Многие нити ведут туда, я слышал обрывки нескольких интересных разговоров, но главного так и не понял: Вайсгеры решили его вновь запустить? Или…

— Непонятно, — вздыхает хозяин. — Весной, перед началом сезона, наметилось там какое-то оживление. Люди приезжали, не здешние, что-то там делали… Наши — те, кто помнил про неплохие заработки на заводе, — ходили, спрашивали: не будет ли работы… Нет, говорят, завод закрыт и открываться не собирается… Чем там занимались эти люди — не знаю. Но системы охраны подновили и забор подлатали.

— И что потом?

— Тишина, Сэмми. Но пару-тройку раз, уже летом, я видел, как там горит свет.

— Видел — и?..

— Сэмми, все живущие здесь знают — не стоит без нужды совать нос в дела Вайсгеров. Хорошо, если лишишься только носа…

Хэммет ненадолго задумывается, потом спрашивает:

— В каких именно корпусах завода горел свет? Летом, по ночам?

— В морозильном и в рыборазводном — знаешь, где большие такие бассейны?

Хэммет кивает, после утренней беседы с профессором Лу он раздобыл и внимательнейшим образом изучил план завода.

— Как я понимаю, — говорит детектив, — теперь на территорию свободно не попасть?

Хозяин внимательно и печально смотрит на пего. Ему совсем не хочется отвечать. Но именно он, один из четверых, остался в тот далекий день на берегу — стеречь одежду друзей, зашедших в воду на пляже для белых. И он говорит:

— Ну, это смотря кому… Разные есть тропинки…

Десять минут спустя

Прежде чем уйти, Хэммет кивает на портрет над стойкой:

— И все-таки кто это? Робсон или Бокасса? — Он слышал обрывок очередного спора завсегдатаев на эту тему.

Губы хозяина кривит неприятная усмешка.

— Бокасса, Сэмми, император Бокасса. Он любил говорить, что белые лучше черных в одном-единственном случае — когда их подают к столу тушеными со спаржей и бататами…

Три часа спустя

Рыбзавод. Нигде ни огонька. Корпуса безмолвно сереют во мраке. Тишину нарушает лишь плеск воды, скатывающейся по водосбросу плотины.

Канал, соединяющий рыборазводный цех с Трэйк-Ривер. У самой поверхности скользит черная тень — бесшумно. Ее движения не видны, лишь угадываются. Впереди преграда — частая сетка, перекрывшая канал. Тень исчезает, ныряет. Через короткое время появляется снова — позади преграды. Очевидно, под поверхностью в сетке есть разрыв. Бетонный парапет у самого цеха. Тень подтягивается и оказывается на нем. Это человек в черном гидрокостюме и с аквалангом.

Аквалангист стягивает акваланг, маску, ласты, отстегивает грузовой пояс. Теперь видно, что это Хэм-мет. Он прячет снаряжение в невысоких, редких кустиках — неважное укрытие, но по ночному времени сойдет. Движется вперед, в руке — большой фонарь, похожий на дубинку, пока не включенный.

Рыборазводный цех. Мощный луч фонаря раздвигает тьму. Белое световое пятно скользит по полу, по стенам. Вид у помещения заброшенный — пыльно, грязно. Хэммет внимательно исследует бассейны для разведения рыбы — они идут уступами, уровень каждого нового ниже предыдущего.

Бассейны тоже давно позаброшены — в них ни капли воды, на дне валяются кучи старого мусора. Лишь последний, самый нижний, заполнен водой до краев. Дальний его конец перекрыт воротами-шлюзом, за ними — выход в канал, соединяющий завод с рекой и озером. Когда-то здесь, в самом большом и глубоком искусственном водоеме цеха, обитали самые крупные рыбы, прежде чем быть выпущенными в Трэйклейн.

А теперь?

Луч фонаря пытается пробиться сквозь толщу воды, достигнуть дна — безуспешно. Освещенная белесым мертвенным светом глубина выглядит загадочной и мрачной. Хэммету кажется, что по поверхности бассейна пробежала рябь — хотя ветра в цеху быть не может. Хэммет отступает от воды, осматривается. Здесь, возле последнего бассейна, явно что-то делали — и недавно. В углу груда пустых распакованных ящиков разного размера — новых, чистых. Хэммет осматривает их — ничего, ни надписей, ни какой-либо маркировки.

Луч света неожиданно выхватывает кучу какого-то тряпья на полу — и она кажется одеждой. Окровавленной.

Хэммет подходит — настороженный, напружиненный, рука тянется к бедру — там видна рукоять ножа. Облегченно вздыхает. Ветошь, обычная промасленная ветошь… Но — свежая. Среди тряпок что-то поблескивает. Хэммет нагибается, поднимает небольшую металлическую деталь, недоуменно вертит в руках. Затем оттягивает плотно прилегающий к телу ворот гидрокостюма — и бросает деталь внутрь.

Чуть позже

Рефрижераторный цех. Хэммет стоит у дверей огромной холодильной камеры. Камера явно пребывает в рабочем состоянии. Видно, как влага из теплого воздуха цеха конденсируется на двери, собирается мелкими капельками — они соединяются в более крупные и скатываются по черному холодному металлу двери — словно чьи-то слезы.

На секунду перед мысленным взором Хэммета встает видение: чернокожая женщина, одетая по моде шестидесятых годов, — на фоне озера. Он видит только ее лицо, очень крупно, — и по нему сбегают слезы. Женщина не рыдает, вообще не издает ни звука, лицо застыло неподвижной маской — но слезы бегут и бегут.

Хэммет проводит рукой по лицу — видение исчезает. Он несколько секунд стоит, тяжело дыша, потом приступает к делу — медленно и осторожно пытается вскрыть камеру.

Наконец электронный замок уступает небольшому приборчику, извлеченному Хэмметом из водонепроницаемого футляра. Через секунду огромные двухстворчатые двери распахиваются. Одновременно внутри включается яркий свет. Он режет глаза, и единственное, что успевает увидеть Хэммет, — огромная оскаленная пасть, прямо перед ним. Больше он не успевает ничего.

Шесть часов спустя

Утро. Палаточный лагерь неподалеку от берега — еще не до конца проснувшийся. К воде идет девушка в бикини и с полотенцем — ей лет пятнадцать, не больше. Лицо заспанное, движения медлительные — девушке явно хочется разогнать остатки сна утренним купанием. Наклоняется, пробует рукой воду — не остыла ли за ночь? Похоже, вода достаточно теплая, — девушка аккуратно кладет полотенце на песок, поправляет чашечки и бретельки бикини… Затем черпает воду ладонью, ополаскивает лицо и только потом смотрит на воду перед собой. Рот девушки раскрывается — беззвучно. В трех шагах от нее видно тело в черном гидрокостюме. Топорщатся клочья рваной резины… и розоватой плоти. Через секунду девушка кричит — долго, пронзительно.