Чингисхан. Сотрясая вселенную (СИ) - Ибрагим Нариман Ерболулы "RedDetonator". Страница 11

Результаты тренировок видны даже родителям, которые, судя по всему, втайне гордятся Эйрихом и Эрелиевой. Тиудигото стала более благосклонна к ним двоим, иногда выделяя особо жирные куски мяса в похлёбку, а Зевта довольно кивал и хмыкал, когда проходил мимо их самодельного стрельбища. В остальном разницы никакой, но всё изменится, когда они завалят оленя или, чем Эрлик не шутит, кабана или лося...

«Надеяться на хорошую добычу не стоит», — подумал Эйрих. — «Тут на десятки кочёвок (1) вокруг всё повыбито...»

Вероятно, везде, где живут готы, с добычей очень плохо. Все надеются на что-то...

Тут Эйрих вспомнил о Хумуле, погрызенном волками. На прошлой неделе он выходил на охоту, что косвенно свидетельствовало о восстановлении его здоровья. Раньше он лежал дома, посещаемый знахаркой Эмилоной и священником Григорием. Первая давала ему припарки, а второй регулярно отпускал грехи, на случай, если Хумул внезапно преставится. И Эйриха несколько настораживало такое отношение. А как же вера в лучший исход?

«Всё-таки, люди Христа у нас были несколько другими...» — подумал Эйрих, припоминая поведение представителей племён кереитов и найманов, прослывших христианами.

Они называли себя несторианами, тоже поклонялись Христу, но Чингисхан воевал против них отнюдь не из-за несоответствия верований. На кону была власть в степи, остальное — это бессмысленная пыль.

Тут в дом забежали Валамир и Видимир.

— Пойдём, узнаем, — позвал Эйрих сестру. — Судя по их возбуждённым лицам, что-то случилось.

Когда они вошли в дом, братья уже наперебой что-то рассказывали Тиудигото, сидящей перед очагом и зашивающей прореху на своём платье. Она была не удивлена новостями, так возбудившими братьев, а Эйрих, наконец-то, получил подтверждение тому, о чём уже много месяцев догадывался.

Вождь Брета принял посланников от верховного вождя — Хисарны. Хисарна сообщил, что совет племени принял решение — зимнему набегу на южные земли быть.

Валамир вдохновенно вещал, цитируя послание верховного вождя:

— ... Римляне достаточно испытывали наше терпение! Пришло время взять своё и прокормить наши семьи в эту зиму! Каждый муж, способный держать оружие, получит это оружие на время набега!..

Эйрих не слушал дальше, потеряв интерес к происходящему в доме.

Он улыбался своим мыслям. Ему никто не говорил, но он был практически уверен, что еду на зиму будут брать у римлян. Они ведь, очень удачно и своевременно, запаслись зерном на зиму. И так совпало, что готам тоже нужно зерно. Смогут ли римляне отстоять своё право на выживание этой зимой?

Вообще, к римлянам у Эйриха сложилось очень неоднозначное отношение.

С одной стороны, говаривали, будто их держава простирается на тысячи уртонов (2) на юг и восток, есть некие «легионы» — многочисленные и сильные войска. С другой стороны, их держава близка к закату, потому что они предпочитают нанимать племена вроде готского, чтобы защищать северные границы от других варваров.

Нечто подобное Эйрих видел в Хорезме, (3) где часть войска состояла из кипчаков, что связано с тем, что предпоследний в истории хорезмшах по матери был кипчаком и уступал их влиянию. Такое заигрывание с посторонней и чуждой силой, а Эйрих отчётливо понимал коренное различие между кочевниками и землепашцами, это путь к верной гибели.

«Либо ты защищаешь свою землю сам», — подумал он. — «Либо уже не твою землю защищает кто-то другой».

А есть ещё вторая римская держава, расположенная на западе. Там свой император, но проблемы те же.

Ослабшие от ветхости империи — это то, что Темучжин любил больше всего. Они, как правило, были богаты, но уже не так сильны, как в былые времена. Можно снискать вечную славу и обрести невиданные богатства, если сокрушить таких исполинов. Собственно, верховный вождь Хисарна и хочет начать.

Ситуация во взаимоотношениях готов с римлянами тоже неоднозначная. Вроде как, им дали землю в Паннонии, где они сейчас и находятся, обещав снабжение из плодородных земель Юга. Но пищу никто не привозит, а если привозит, то задирает цену до неподъёмной.

И этот зимний набег подаётся сейчас как «возвращение своего», то есть оплата защиты северных земель от гуннов. Только вот гунны сидят за Дунаем и, пока что, ограничивают себя лишь незначительными набегами, никогда не переходящими в крупные вторжения.

Эйрих понимал, что совет старейшин не решился бы на большой набег в любое другое время, кроме зимы. Зимой гунны ведут себя пассивно, потому что предпочитают воевать с большими запасами корма для лошадей, чтобы был прямо под ногами. Зимой корма мало, поэтому кочевники воюют в эту пору только в случае крайней необходимости.

Собственно, когда опасность от гуннов снизилась до минимума, было решено идти в набег на Юг, чтобы набрать провизии на эту зиму. А в следующую... А в следующую зиму они снова пойдут на Юг.

«План надёжен, как китайский луобань», (4) — подумал Эйрих. — «И тоже непременно указывает на юг».

И всерьёз задумался об этом неожиданном воспоминании. Когда-то давно, когда он был достаточно юн, но уже уверенно покорял племена татар, встретился ему китайский чэнсян, путешествовавший в повозке, напоминающей дворец. Монголы боялись его трогать, опасаясь гнева тогда ещё могущественного императора. И была у чэнсяна диковинная повозка с деревянным человечком — как бы ты ни поворачивал повозку, человечек всегда будет указывать пальцем на юг. Темучжин тогда крутил повозку во всех направлениях, но палец деревянного истукана упорно поворачивал на юг...

Потом, когда Темучжин стал сильно взрослее и покорил северные земли Китая, китайцы сами принесли ему разгадку. Всё дело было в напоминающем железо камне, который шлифовался до нужной формы и тщательно полировался. Свободно скользя по деревянной основе, этот камень перемещался только в одном направлении — острым концом на юг. Почему? Китайские учёные и сами не знали. Просто надо принять это как данность и жить дальше. Забавная игрушка, не более.

Валамир продолжал рассказывать обо всём услышанном на деревенской площади, а Видимир поддакивал ему. Эрелиева слушала их, приоткрыв рот в изумлении, а Тиудигото флегматично продолжала шить, будто бы для неё содержимое рассказа не является секретом. Вероятнее всего, Зевта держал жену в курсе, поэтому набег был ею ожидаем.

Эйрих, первым желанием, хотел бы поучаствовать в походе, но был вынужден признать, что ещё слишком мал для такого. Вот лет через десять...

Выйдя из дома, он вновь прошёл к заднему двору и продолжил тренировку с луком.

Когда в руках будет больше силы, следует начинать занятия с топором, который предстоит сделать из дерева и камня, а также с копьём. Привычный себе меч, в обозримом будущем, достать не удастся, потому что тут даже железный топор — это, в первую очередь, предмет роскоши и зримое доказательство успеха. Эйрих даже не знал, за сколько можно купить меч, ведь мечи есть только у вождя и троих дружинников, причём получены они были в бою. Даже без расспросов понятно, что мечи у готов не продаются.

С бронёй всё обстоит ещё хуже. Из двенадцати дружинников Бреты кольчуга есть только у десяти. Сам вождь носит чешуйчатую броню, отдалённо напоминающую хорезмийскую. Кольчуги тут тонкие, но даже их достаточно, чтобы удержать меч. Правда, против копья и топора они почти не защищают, поэтому целевым объектом для мальчика стала чешуйчатая броня. Эйрих планировал, в будущем, найти хороших кузнецов и сделать нормальный доспех, с крупными стальными пластинами, с привычным шлемом и полной защитой конечностей. Это будет стоить баснословных денег, но деньги — это наживное дело.

«Надо вырасти и начинать участвовать в набегах», — решил Эйрих. — «Там можно получить не только меч и доспехи, но и славу. А за славой идут люди».

Вдохновлённый своими мыслями, он вскинул лук и сделал выстрел по щиту. Снова в сердце.

/8 января 402 года нашей эры, Западная Римская империя, провинция Паннония/