Огненная избранница Альфы (СИ) - Маслова Ника. Страница 30

Судя по рассказу Фицы, Сташевский дал слово отдать дочь за того, кого он даже ни разу не видел, с кем не говорил, а значит, никак не мог знать, хорошим ли мужем окажется Вольфганг или и вовсе чудовищем.

Хольгер знал Вольфганга много лет и то не позволил бы ему взять Изи в жёны без серьёзного обстоятельного разговора. В то же время герцог Сташевский двигал дочь, будто фигуру на шахматной доске. Для него она — разменная пешка, и только.

Честь или выгода лишила Сташевского сердечного чувства к собственному ребёнку — это для Хольгера не имело значения. Хватало того, что он знал об отсутствии у Сташевского любви к дочери. Почуял её за словами Фицы, решил, что не ошибается, в итоге не таких уж и долгих размышлений.

А значит, настала пора претворить в жизнь план, в котором Григорашу Сташевскому отводилась далеко не самая главная роль. И чем быстрее, тем лучше.

Хольгер отправился на первый этаж — искать Лайоша. Справился быстро.

— Собирайся в дальнюю дорогу. Приходи, когда будешь готов. Я всё объясню, — сказал он, когда заспанный и не слишком довольный ночной побудкой Лайош открыл ему дверь.

Поднявшись на второй этаж, Хольгер остановился у комнаты Агнии. Чуткий слух позволил ему даже из коридора расслышать сонное дыхание женщин. Фица отправилась спать, считая себя победительницей в переговорах. Волнение покинуло её, и спала она хорошо, довольно посапывая.

Дыхание Агнии даже во сне оставалось взволнованным. Похоже, её снились несчастливые сны. Она ворочалась со стороны в сторону, вздыхала, и он бы мог поклясться, что в кошмарах она куда-то бежала, спасалась от несчастья, преследующего её.

Хольгер помечтал о том времени, когда звание мужа даст ему право открыть дверь в спальню жены и прогнать дурные сны, окружить заботой и любовью, подарить только счастливые впечатления, чувство безопасности и приятные переживания.

Он бы лежал рядом, держал бы свою Агнию в объятиях, гладил её волосы, шептал на ушко слова о любви. Их сердца бились бы в унисон. Запахи смешивались, образуя единственно правильный — пары. И, возможно, в колыбели, недалеко от постели, тихо посапывал бы их малыш.

Их совместная жизнь будет прекрасной, наполненной заботой и любовью. Из Агнии получится чудесная жена и мать. Он не мог ошибиться, ведь они пара, и он читал в её сердце. Слишком молодая, чтобы задумываться о детях, созрев, она станет лучшей матерью его сыновьям и дочерям. Детей у них будет много — целая стая.

Он так задумался, что опомнился, лишь когда остановившийся позади Лайош решил привлечь к себе внимание тихим покашливанием.

— Пойдём в номер, — сказал Хольгер. Щёки потеплели, выдавая смущение.

Хотя есть ли что-то постыдное в том, что стоял у двери будущей жены и слушал её сонное дыхание? Нет, конечно. Но сердце всё равно стучало быстрей. Всё, что касалось Агнии, вызывало волнение.

Он с усилием потёр лицо, стянул ленту с волос, вернув им привычную свободу. Лайош с нескрываемым любопытством поглядывал на него.

— К делу. — Хольгер постарался забыть о неловкости. — Я хочу, чтобы ты отправился в путь ещё до рассвета. Не один, возьмёшь с собой ещё двух — самых сильных и быстрых. Ваша цель — как можно быстрее добраться до столицы, разыскать в ней Вольфганга и передать ему письмо от меня.

— Письмо?

— Да, записку. Я напишу её, но скажу и на словах то, что нужно передать Вольфгангу. Мало ли, что случится в пути.

Хольгеру вспомнилось, как Фица сказала про себя: «Я — это письмо». Что ж, учиться у других не зазорно. А доверять Лайошу, как самому себе, давно вошло у Хольгера в привычку. Лайош не подведёт. О том, чтобы не болтал лишнего кому ни попадя, его даже предупреждать не нужно. Человолк верный и преданный, да что там — правая рука, лучший.

— Скажешь Вольфгангу, что я, альфа Хольгер, сын Рафаэля, прошу о срочной встрече с ним. Скажи, что со мной в столицу следует ведьмарка-целительница, которую выбрали ему в жёны. Ещё скажи, что она моя истинная. Мы продвигаемся к столице Северным трактом. Последняя остановка — в гостинице на въезде в город. Если Вольфганг там появится, то будем вместе решать, что делать. Нет — и я всё решу сам. В любом случае, свою женщину я никому не отдам. Но вместо него могу выступить гарантом при заключении мирного договора с людьми.

Лайош громко сглотнул и ничего не сказал.

— Всё запомнил? — уточнил Хольгер, садясь за письмо.

— Да, альфа. Поздравляю с обретением пары.

Хольгер кивнул, скрывая улыбку, которая невольно тронула губы всего лишь от того, что его пару признали. И ни слова не прозвучало, что она не волчица.

— Пока не до празднований, а вот потом, вернувшись домой, погуляем на славу, — пообещал Хольгер.

С письмом он справился быстро. Ещё раз его просмотрел и свернул несколько раз, вложил в кожаный мешок, который Лайошу в пути придётся нести на шее.

— Идите полями, мы же и дальше поедем по тракту. Доберёмся до окраин столицы к утру третьего дня. Ты же, отправившись напрямик, справишься на день раньше. Найди Вольфганга, Лайош. Он помнит тебя в лицо, должен поверить словам. Если схватят тебя или ещё какую замыслят ловушку, дай знак тому, кого оставишь в тени, вернуться ко мне и предупредить. Хорошо награжу тебя за верную службу.

Лайош низко опустил голову.

— Не ради награды буду стараться, мой господин.

Хольгер отпустил Лайоша, щедро одарив золотыми в дорогу и дав охранный амулет. Потом стоял у окна, пока из двора гостиницы не выскользнули три серые тени.

Доверяясь Вольфгангу, он рисковал. Изложил в письме всё прямо и честно, как делал всегда. Если же у него больше нет друга, то ошибка дорого ему обойдётся. Ещё и Изи с ним. Но если Вольфганг окажется достоин доверия — что ж, тогда в будущем и голову можно будет за него положить.

Глава 30. Агнешка. Тайны и планы

Агнешка не знала, что и думать о своеволии Фицы.

— Вы не должны были разговаривать с господином Хольгером у меня за спиной. Это моё дело, что ему говорить и как объяснять. Мой дальнейший путь — это мой выбор и моя ответственность. Только я принимаю решение, что делать со своею жизнью, куда идти и кому доверить руку и сердце. Вы не вправе мне в этом мешать.

Фица слушала внимательно и кивала, будто китайский болванчик. Агнешка как-то видела такой в покоях тетушки Душеньки — безделушку, привезённую в дар из далёкой страны. Только тронь, и та игрушка начинала кивать и могла это делать удивительно долго. Так и Фица — кивать-то кивала, слушать-то слушала, а упрямилась и во всём считала себя правой. Стояла на своём, хоть и повинилась в проступке сама.

Первым делом утром Фица призналась, что посреди ночи ходила к Хольгеру для серьёзного разговора. Рассказала и о том, о чём именно говорила и какие обещания выторговала у него.

— Мне доверили сопровождать вас сначала ваш батюшка, а затем и ваша тётушка. Сопровождать — это не только присутствовать рядом с вами, но и оберегать в меру сил от несчастий и ошибок. Ваш побег с господином Хольгером погубил бы вашу репутацию навсегда, огорчил бы и вашего батюшку, и вашу тётушку, Всеблагую Брындушу. Над герцогом Сташевским бы смеялись из-за вашего непослушания его воле, а сердце великой княгини Брановской разбилось бы при известии, что её воспитанница нарушила святые заветы. А теперь, слава богам, господин Хольгер изменил своё мнение. Пообещал позаботиться о вашем добром имени и уладить всё по-человечески.

Замолчав, Фица мягко улыбнулась. Во всём вела себя так, будто вовсе не ощущала за собой вины. Не видела нарушенного доверия между ними, но извинялась и объяснялась — как будто бы на всякий случай или из вежливости, для порядка.

Агнешка не знала, как спорить с ней. И стоит ли это делать — будет ли толк?

— Я сделала для вас всё, как сделала бы для собственной дочери, если бы таковой меня Господь наградил. Для себя самой я бы сделала то же самое. Прошу простить меня, молодая госпожа, за вмешательство, но иначе я не могла. Видела ваши сомнения, испугалась, что неопытность и пылкость первого чувства к мужчине закружат вам голову, и вы погубите себя. — Фица поклонилась. — Прошу, не ругайте меня, я всего лишь хотела для вас всего самого лучшего. Я поклялась на крови, что позабочусь о вас, и если понадобится — жизнь отдам ради вашего счастья.