Прямой контакт - Велиханов Никита. Страница 18

— Эй, есть здесь кто?

В доме никого не было. Виталий в нерешительности постоял несколько минут, переминаясь с ноги на ногу, потом его осенило заглянуть на огород. Отворив калитку, Виталий увидел пожилую женщину в цветастом халате, склонившуюся над грядкой.

— Извините, вы Анна Григорьевна?

Женщина разогнулась и, прикрыв ладонью глаза от солнца, посмотрела на Ларькина. Ей было, по всей видимости, не больше шестидесяти, но темный загар, покрывавший её лицо, подчеркивал светлые паутинки морщин, и в платке, закрывавшем лицо по самые брови, она казалась совсем старухой.

— Да, это я. А что вы хотите?

— Видите ли, я приехал в Митяево на несколько дней, и мне нужна, так сказать, крыша над головой. Не могли бы вы меня приютить — я квартирант спокойный. Мне ваш дом Сергей показал, водитель.

— Ну, что ж, поживи, если человек хороший. А сколько платить будете? — Анна Григорьевна, по всей видимости, ещё не решила, как нужно обращаться к потенциальному постояльцу — на «ты» или на «вы». С одной стороны, видать, интеллигент — вон рубашка какая светлая и очки на носу; с другой стороны, молодой ещё.

— А сколько нужно? — Виталий тут же потянулся за бумажником. — Сколько скажете, столько и будет.

Анна Григорьевна призадумалась. В колхозе, конечно, максимальная зарплата — триста рублей, да и та у председателя. По десяти рублей за день Анну Григорьевну ой бы как устроило. С другой стороны, парень-то, видать, при деньгах — вон какой кошелек толстый. Скажу — двадцать, с кормежкой, — решила наконец Анна Григорьевна, — а если что — сбавлю маленько. К её удивлению, квартирант сразу согласился и даже дал наперед сто рублей. Лопушок. Анна Григорьевна, весьма удовлетворенная таким удачным стечением обстоятельств, сразу же засуетилась и стала приглашать квартиранта в дом.

— Заходи, заходи, не стесняйся. Дом то у меня, видишь, большой, просторный. ещё покойник-муж строил, царствие ему небесное... Вот в этой комнате и будешь жить. Комната хорошая, светлая. Жарко будет — ставни прикроешь, вот и тенёк тебе будет... Как звать-то тебя?

— Виталий.

— Это хорошо. У меня внучок тоже Виталик... Ты по каким же делам-то сынок, приехал?

— Я работаю в Астраханском университете, вот приехал к вам сказки записывать, старинные обряды. Может быть, вы мне что-нибудь интересное расскажете?

— Да что ж я расскажу-то. — Анна Григорьевна призадумалась. — Ты знаешь чего — садись, отдохни с дороги-то, а я пока на стол соберу, может, и вспомню чего.

Виталий опустился на табурет, он действительно устал сегодня, к тому же строгий шеф не дал выспаться. Он выглянул в окно: на улице мальчишки гоняли мяч, где-то пели петухи, солнышко клонилось к закату и уже почти касалось крыш домов. Странно всё это: так тихо, так обыденно и просто, и живут здесь нормальные обыкновенные люди. Трудно представить, что где-то рядом летают инопланетные корабли или разверзаются черные дыры. Хотя где это не трудно представить?

Анна Григорьевна сбегала на огород за укропом, нажарила картошки и достала из холодильника трёхлитровую банку с квасом.

— Иди к столу, проголодался, небось?

— Есть немножко.

— Ну и садись, не стесняйся. Картошечка у меня своя, рассыпчатая. Выпить хочешь?

Виталий в нерешительности пожал плечами.

— Давай по маленькой, и я с тобой за компанию, за знакомство, так сказать.

Самогонка у интеллигента должна была пойти плохо. Виталий отхлебнул глоток и притворно закашлялся. Анна Григорьевна, лихо опрокинувшая всю стопку, смеясь, постучала его по спине.

— Э-э, да ты, я гляжу, малопьющий? Это хорошо. Хотя знаешь, для здоровья эта штука очень даже полезная.

Ларькин поговорил со старушкой о самогонке, о рыбалке, об Астрахани и решил, что пора переходить к делу, а то так и просидишь тут за самогонкой да за картошечкой.

— Анна Григорьевна, так как же всё-таки насчет сказок, поверий всяких?

— Да какие нынче сказки... Раньше, может, и знала, да всё позабыла.

— Ну, может, обычаи какие-нибудь вспомните, может, обряды?

— Обычаи сейчас какие? Нажрутся самогону в субботу — и давай морды друг другу бить. Раньше-то не так всё было. Чинно как-то, все по-людски. Меня ведь мой Николай сватал. А как же? Всё, как положено: и сваха, и дружки, и выкуп платил, и свадьба была не такая, как теперь делают. Теперь ведь что? Сошлись — и ладно, вроде как поженились, разошлись — и тоже как будто так и нужно.

— Ну, а интересное что-нибудь, необычное у вас тут случается? — осторожно спросил капитан, подливая Григорьевне самогону.

Григорьевна выпила, зажевала веточкой укропа и, раскрасневшись, продолжала:

— Интересное, говоришь? Да ведь так сразу и не припомнишь... Хотя погоди. Необычное-то вот какое у нас было — ведь несколько дён назад Андрюха-то Горохов нашелся!

Ага, поперло. Разговорил всё-таки бабусю. Теперь остается одно: спиться вчистую, а все из неё выудить.

— А что, он терялся, этот Андрюха? — спросил Ларькин.

— Случай у нас такой тут произошел, вся деревня только и говорит. Пошли мужики, Андрей то есть с братом, рыбу ловить и пропали. День нет, другой... Жёнки их народ поднимать стали, чтоб шли, значит, мужей ихних скать. Пойти-то пошли, да только ничего не нашли. Милиция даже искала — и тоже ничего не нашла. А потом, почитай что уж через неделю, Мишка Ермолаев с сыном рыбачить поехали и Андрюху-то и нашли. Худющий весь, обросший. Они его спрашивают, что, мол, с тобой произошло. А он говорит — не помню ничего, и где брат — тоже не знаю. Такие вот дела...

— Что же с ним такое случиться-то могло?

— А кто ж его знает? Может, водяной утащил, — совершенно серьезно предположила Григорьевна, — а, может, просто по башке кто надавал — вот он и забыл всё... Хотя ведь прошлым летом тоже такая история была, ведь так же Марьин сынок пропадал. А вернее всего, — тут Григорьевна перешла на шепот, — бесы его кружили... Места у нас тут есть заколдованные, нехорошие. Мне ведь ещё отец рассказывал, что вот так же остановился он один раз на ночлег, а они и стали ему являться...

— Кто?

— Известно кто — бесы. Покружили, пошептали чего-то немного, да и отпустили... А ведь наши-то, митяевские хлысты все время на острова эти ездят с нечистым-то дружбу водить. Мне ведь Марья рассказывала, она у Ваньки допытала, чем они там занимаются. Вот горе-то! Нашла сына и опять потеряла... К сектантам ведь он подался, на мать волком смотрит, с людьми не разговаривает, а ведь был парень как парень...

Григорьевна все говорила и говорила, иногда тяжело вздыхая и горестно всплескивая руками. Ларькин слушал её и думал, глядя в темное окно. Ни о каких пришельцах они, то есть митяевцы, явно не догадываются — это хорошо, никакой паники, значит, не предвидится. В этом прав был Валентин Евгеньевич. Но вот что интересно — какие-то уж слишком древние бесы тут водятся, если ещё отец Григорьевны с ними общался. База у них здесь постоянная, что ли. Приглянулось, наверное, Митяево. А что — воздух свежий, рыбка — тоже, народ на редкость нелюбопытный, отлавливать хвостатых не пытается, да ещё хлысты приезжают — кружатся, дышат, то есть бесплатное представление устраивают. Не жизнь, а малина со сливками. Тут тебе и хлеб насущный в виде рыбы и бесплатное зрелище в виде культурно-религиозной хлыстовской дискотеки. Я б на их месте тоже с места не сдвинулся. Так и записывал бы обычаи и тосты.

— Сынок, заболтались-то мы с тобой как! — Григорьевна посмотрела на часы. — Двенадцатый час уже. Пойдем-ка спать, постель чистую я тебе уже приготовила.

Виталий с некоторым трудом забрался на высоченное ложе, устроенное из обычной кровати при помощи нескольких матрацев и пары перин. Григорьевна, похоже, от широты душевной настелила ему все, что только было в доме. Ларькин по-борисовски хмыкнул, представив себя в роли принцессы на горошине, повернулся на бок и мгновенно заснул. Во сне он почему-то видел Ольгу. Она ходила вокруг Виталия, улыбаясь, как тогда, загадочно и немножко хитро, тихонько позванивала в серебряный колокольчик и говорила: «У тебя всё получится, всё получится...» Виталий пытался её остановить, поймать, но она как будто проходила сквозь его руки и опять, улыбаясь, говорила: «Тебя пустят, всё будет хорошо».