Дело Черных дервишей - АНОНИМYС. Страница 9

Приняв такое решение, Загорский почти мгновенно погрузился в сон.

Разбудили их ни свет ни заря. С шумом открылась дверь камеры, усатый конвойный выкрикнул:

– К товарищу начальнику на допрос, оба!

Нестор Васильевич протянул руки, чтобы на них надели наручники, но конвойный махнул рукой: так идите, ништо.

Пребывающих в некотором недоумении Ганцзалина и Загорского доставили в кабинет Зинкина. Тот выглядел хмурым и заспанным. Кивком указал им садиться.

– Удалось поговорить с Мишенькой? – спросил Загорский.

– Не удалось, – коротко бросил тот. – Сегодня утром Мишеньку нашли убитым.

Секунду Нестор Васильевич молчал. Потом поднял глаза на Зинкина:

– Как его убили?

– По-басмачески, – отвечал Зинкин. – Резанули горло от уха до уха, я их шакалью манеру хорошо знаю.

Загорский удивился. Он полагал, что после гибели Мадами́н-бека в тысяча девятьсот двадцатом году басмачи перестали тревожить Туркестан. Если бы, невесело хмыкнул в ответ Зинкин. Армия басмачей почти сошла на нет, но остались отдельные банды, у каждой свой главарь, их тут зовут курбаши́. В Фергáнской долине еще сражается Муэтди́н-бек, кое-кто еще воюет рядом с Самаркандом. Ибрагим-бек бьется с Красной армией в Зеравшáне. В Алáйской долине есть несколько банд. Но возле Ташкента давно уже все спокойно.

– Значит, не все, – сказал Нестор Васильевич. – Видимо, они просто перешли на нелегальное положение, но никуда не делись.

– Это сколько угодно, – буркнул Зинкин, – лишь бы шашками не махали. А так мы их рано или поздно переловим по одному и перещелкаем, как блох.

Однако светлая эта картина относилась к будущему. Пока же надо было разбираться с конкретной историей, а именно убийством Беликова и блаженного Мишеньки.

– Кстати сказать, вы ведь говорили, что вы сыщик, – проворчал Зинкин. – Сами-то что думаете по поводу всего происходящего?

Нестор Васильевич поколебался немного, потом отвечал:

– Пока ничего конкретного. Фактов слишком мало. Надо браться за расследование, а я в камере сижу.

Тут он вспомнил свои вчерашние соображения и попросил Зинкина показать конверт и письмо, которое написал ему штабс-ротмистр. Тот снова выложил на стол пожелтевший конверт и прямоугольный лист.

– Ага, – сказал Загорский, кинув быстрый взгляд на конверт. – А само письмо писано другой рукой. Что это значит?

Зинкин нахмурился: загадка несложная. Видимо, посторонний человек вскрыл письмо, после чего взял новый конверт и надписал его сам. Проще всего сделать такое работнику почты. Не бог весть какая зацепка, но все-таки что-то.

– Я бы мог этим заняться, – сказал Нестор Васильевич. – Все-таки покойный был моим другом.

Начальник УГРО все еще колебался. Нельзя ему было просто так взять и отпустить подозреваемого. С него же потом голову снимут.

– Не снимут, – отвечал Загорский. – Я в свое время оказал кое-какие услуги советской власти. Попробуйте связаться с Тухачевским, он за меня поручится…

Зинкин все тер небритый подбородок, никак не мог решиться.

– Мы тут и без того в работе тонем, – наконец проговорил он почти жалобно. – Понаехали голодающие из разных районов России, среди них – полно криминального элемента. А тут еще эти убийства.

– Не волнуйтесь. – сказал Загорский. – Я все сделаю, работа мне хорошо знакома. Не первое убийство раскрываю, слава тебе, Господи.

– Да в том-то и дело, что не убийство, – хмуро отвечал Зинкин. – Эксперт осмотрел тело Беликова – все признаки самоубийства. Нет никаких следов насилия. Только след на шее от петли да сломанный позвонок… Похоже, дали мы с вами маху.

Загорский поднял брови – быть того не может! Ошибка исключена? Зинкин отвечал, что совершенно исключена, медики из университета смотрели, а там такие зубры – не нам чета. С другой стороны, было совершенно ясно, что не с чего штабс-ротмистру кончать жизнь самоубийством. Но тогда как объяснить мертвое его тело, повешенное в петле?

Разумного объяснения не было, и Загорский предложил всем вместе отправиться на осмотр в морг. В прохладных и страшных его просторах маленький тихий прозектор быстро отыскал им окоченевший труп Беликова, выкатил на коляске на всеобщее обозрение. Зинкин хотя и был человек бывалый, все-таки не выдержал: отвернулся и отошел в угол. Загорский же, напротив, деловито взялся осматривать покойника. К своему удивлению, ничего, указывающего на убийство он не обнаружил. Прозектор сказал, что следов яда в теле также не найдено.

– Да, – проговорил Нестор Васильевич озадаченно, – все это крайне странно. Или его сначала убили каким-то экзотическим образом, не оставив следов, или заставили самого влезть в петлю.

Зинкин удивился – как это можно человека заставить лезть в петлю?

– Угрозами, шантажом, да как угодно, – пожал плечами Загорский.

– Гипнозом, – внезапно сказал маленький тихий прозектор и нервно поправил очки на носу.

Начальник УГРО не понял: каким это гипнозом, как? Внушением, объяснил прозектор. Можно показать на живом примере, если Михаил Максимович не возражает.

Зинкин не возражал.

– Для начала просто делайте все, что я вам говорю, – сказал прозектор. – Видите стол? Подойдите к нему, налейте из графина воды в стакан… Так, хорошо. Теперь выпейте.

Зинкин послушно выпил.

– Отлично, – сказал прозектор. – Теперь обойдите вокруг тела по часовой стрелке два раза. И один раз против часовой. Очень хорошо… А теперь вытащите ваш револьвер.

После едва заметного колебания Зинкин вытащил из кобуры наган.

– Направьте его на товарища Загорского, – велел прозектор.

Ствол нагана уставился в Нестора Васильевича. Ганцзалин напрягся.

– А теперь, – велел прозектор, – стреляйте.

Ганцзалин переменился в лице, Загорский моргнул. На миг воцарилась пугающая пауза. Потом начальник УГРО засмеялся, опустил пистолет и погрозил пальцем прозектору.

– Ишь ты какой, – проговорил он, – стреляйте! С чего это я буду в него стрелять, если его даже народный суд пока не осудил. Нет, не сработал твой гипноз.

Прозектор криво улыбнулся.

– Все верно, – сказал он, – только это не гипноз. Вы просто выполняли мои приказы, пока они не противоречили вашим внутренним запретам. Но как только дело дошло до чего-то серьезного, вы перестали их выполнять. Чтобы вы делали все, что я скажу, вас нужно ввести в гипнотический транс. А сделать это можно только с вашего согласия. Это значит, перед вами должен стоять человек, которому вы безусловно доверяете.

– Не обязательно, – начал было Ганцзалин, вспомнив Джа-ламу, который когда-то буквально из воздуха «наколдовал» целое войско, но Нестор Васильевич бросил на него предупреждающий взгляд и тот умолк.

Загорский тем временем обратил взгляд на маленького прозектора. Это крайне интересное предположение – насчет гипноза. Значит, он полагает, что убитый и убийца были хорошо знакомы? И более того, убитый доверял убийце до такой степени, что под каким-то предлогом позволил погрузить себя в транс, в котором и покончил жизнь самоубийством?

Прозектор молчал, только круглые очки на маленьком худом лице его странно поблескивали.

– Надо опросить соседей, узнать, с кем Беликов был близок, – решил Зинкин. – Возьметесь за это, Нестор Васильевич?

Загорский чуть заметно улыбнулся, услышав, что глава угрозыска величает его по имени-отчеству, и молча кивнул.

Глава третья. Противник не по зубам

Зинкин вернул Загорскому с Ганцзалином документы и вещи и отпустил с богом. Спросил только, где они будут жить.

– В гостинице, пожалуй, нам будет дороговато, – задумался Нестор Васильевич.

– Могу в общежитие вас вселить, но тогда придется делить комнату еще с двумя товарищами, – извиняющимся тоном предложил начальник уголовки.

Такая идея у Загорского воодушевления не вызвала.

– Знаете что, – сказал он, – а давайте-ка мы поселимся прямо на месте преступления, то есть в доме у штабс-ротмистра. Мы все равно к нему в гости ехали, не думаю, что покойник будет возражать. Да и следствие так вести гораздо удобнее.