Эксперимент. Реальность или Отражение (СИ) - Кин Мэй. Страница 4

Откашливаюсь. После чего оборачиваюсь, сложив руки на груди, и во все глаза смотрю на неё.

— Ты, что, вздумала, будто сможешь увести у меня парня и остаться при этом живой?! Да как он вообще мог позариться на такую лахудру?!

— Что-о-?! — Её лицо вытягивается, яро выражая эмоции, царящие сейчас внутри неё. Что кстати всегда являлось её слабой стороной. Эта девушка отлично одевала нужную ей маску, но скрывать сильные эмоции никогда не умела. — Ты кого лахудрой назвала, ягодка перезрелая?! — Она выставляет руки в бока и медленно надвигается. При этом не перестает пробегаться по мне оценивающим взглядом.

Уровень адреналина и смеха зашкаливает внутри меня. Однако я держусь, удерживая разъяренность на своем лице вместо того, чтобы кататься по полу и хохотать в голос.

— Тебя, курица ты общипанная! — поспешно произношу я, глядя на её причёску, а-ля: «Эйнштейн», с силой закусываю губу, чтобы не заржать в голос, видя, как глаза подруги округляются всё больше и становятся похожими на два блюдечка.

Ой, не могу!

Жаль нет камеры!

— Петька мой! Мой! И только! Поняла меня!? — Я делаю ответный шаг вперёд и, как могу, излучаю ярость, а также пышущий взгляд, который вот-вот сделает из неё харакири. Но Анжелика — не была бы Анжеликой, если бы так просто сдалась и забилась в угол.

О-о-о, нет, Акимова не такая. Она, как хаски — красивая и притягательная. Но в конкретных ситуациях — дикая и необузданная!

Вот и сейчас. Она подходит ко мне так близко, что кажется стёкла моих окуляров начинают — чёрт — запотевать?!

Вот это мо-о-щь!..

— Слушай сюда, чокнутая! — Она тыкает в меня своим лимонным, острым ноготком и заявляет: — Никаких Петь-Шметь-Хреть я не знаю! А, если бы и знала, то поверь: ты бы добровольно смылась с нашего горизонта, потому что мстить я умею лучше всего! Поняла!?

На этих словах я не выдерживаю и всё же начинаю хохотать в голос, держась за живот. Уж больно её лицо в этот момент серьёзное.

Как итог: очки, в ходе неосторожности и моей пахорукости, валятся на пол. Сердце в груди тут же замирает — я так долго искала подобный дореволюционный экземпляр! Не хотелось бы сломать его ещё до того, как я начну наш эксперимент!..

@[email protected]

По мере того, как моё прикрытие мало по малу сходит на нет — глаза Акимовой округляются ещё больше. Хотя, казалось бы, куда больше то?! А затем она заикающимся голосом произносит:

— Л-Лисцова?..

Я поджимаю губы, сдерживая смех, а затем киваю. Снимаю яркий парик с длинными красными локонами и, сделав невинную моську, вытягиваю руки вверх, тут же протягивая:

— Та-да-а-м!..

— Я. Тебя. Убью… — медленно и с расстановкой шипит она, а затем бросается на меня уже не как хаски, а как дикая пума! Но я успеваю увернуться и оббежать вокруг дивана. Так, что мы оказываемся напротив друг друга.

Вот хищница!..

— Спокойно! — Я выставлю руку вперёд. — Чего ты так кипишуешь?! Это же шутка!

— Шутка?! Да я мысленно уже начала перебирать всех своих парней! А это знаешь ли — та ещё пытка! — сложив руки на груди, констатирует она.

Я издаю смешок наподобие хрюканья и закатываю глаза.

Моя подруженька всегда была несколько любвеобильна. И нет! Не подумайте. Это совершенно не значит, что она переспала со всеми подряд! Но поразвлечься их чувствами без зазрения совести — может!.. Чего не скажешь обо мне. Поклонников у меня всегда предостаточно. Однако наличие совести у меня всё же имеется, в отличие от Акимовой.

— Ну прости… — Я дую губы и хлопаю ресницами, от чего она куксится. Ненавидит, когда я так делаю. Поэтому часто говорит мне в такие моменты, что я: «Как утка в разгар брачного периода!»

Уж не знаю — откуда у неё такие познания. Да и она в подробности не вдавалась. Но факт остаётся фактом.

— Я просто хотела, чтобы ты в полной мере оценила мой новый имидж! Правда пару штрихов ещё добавить не помешает, — радостно говорю я и, тряхнув ярким париком, сверкаю белозубой улыбкой.

Она со странным скепсисом во взгляде оглядывает меня с головы до ног, а затем произносит таким голосом, словно кто-то умер:

— Лисцова, признавайся, где, с кем и когда ты уже успела обкуриться? Но ещё важнее — что? Что ты нюхала или принимала?

— Чего? — Я с сомнением смотрю на озадаченно лицо подруги и кручу пальцем у своего виска, говоря: — Совсем что ли со своими ток-шоу спятила? Я вообще то таким не балуюсь.

— Тогда какого черта на тебе это…это, что? — Она недоверчиво и вместе тем удивленно теперь смотрит на мою рубашку и говорит: — семидесятые?

— Круче! Шестидесятые! — усмехаюсь я, глядя на старенькую рубашку бледно желтого, выцветшего цвета, в крупную клетку.

— Ты уверена, что мне не пора звонить твоему отцу?

— Что? Нет! — Я кидаю парик на диван, кладу подобранные с пола очки на маленький стеклянный столик, снимаю черную кожаную куртку и распускаю собственные волосы, совершенно отличающиеся от парика, цвета — блонд. — Если ты забыла, то напоминаю — это моё прикрытие для нашего эксперимента. Так сказать — вторая личность.

Она неопределённо заламывает бровь. Правда тут же протягивает: «А-а-а».

— Вспомнила?

— Угу. — Она садится на край дивана, в ее глазах резвятся настоящие черти. — Только не думала, что ты воспримешь это всерьёз. А точнее — решишься.

— Это вызов, детка. Как я могу иначе доказать тебе, что внешность не главное!?

Она усмехается и кивает.

— Теперь твоя внешность, мягко говоря — неординарная.

— Чудик. Будем говорить своими словами, — усмехаюсь я и вытягиваюсь на мягком диване.

День выдался насыщенным. И теперь меня клонит в сон.

— Алис…

— М-м? — Я не оборачиваюсь, глядя на покачивающиеся деревья, из-за начавшегося ветра, но даже так — знаю, что сейчас Акимова закусывает губу и теребит браслет, когда-то подаренный ей бабушкой.

К слову: ее не стало три года назад. Но я вижу, что Лике её не хватает. Они были очень близки. И порой на неё находит. Так, что в один из дней — она не расстаётся с бутылкой вина, поедая сладкое и просматривая черно-белые фильмы.

— Кирилл тебе не звонил?

На этих словах я все же оборачиваюсь и склоняю голову набок, глядя на неё.

— Вы так и не поговорили?

Она отводит взгляд. И я понимаю — нет.

Вот ведь упрямые! Сколько ещё можно делать вид, что они безразличны друг другу?!

— Он не звонил. Но…писал, — тут же отвечаю я, понимая, что сама она и не спросит больше того, что уже смогла выдавить из себя, подавив гордость. — У него всё отлично. Записывают новый альбом.

— Ясно. — Она коротко кивает и поднимается. — Ты сегодня у меня?

— Да. Родители сегодня улетели в Испанию. У них там что-то вроде очередного медового месяца.

Лика понятливо хмыкает и кивает.

— Кстати…На счёт этого эксперимента. Ты это — серьезно?

— Более, чем.

Она прищуривается, в очередной раз осмотрев меня с головы до ног, и произносит:

— Тогда не забудь добавить ещё веснушек. Будет просто огонь! — подмигнув, она поднимает большой палец вверх, а я хватаю подушку и запускаю ее прямиком в это чудовище.

— Что ты сделала с волосами, мой Франкенштейн?! Приведи их в порядок, а то воняет!

Однако вместо ответа я получаю подушкой по лбу. А затем слышу заразительный смех Акимовой, которая скрывается за поворотом.

Что ж.

Начало нашей маленькой игры положено. Осталось найти объект для полноты картины и…можно начинать!

@[email protected]

Мы сидим на пятом ряду. Не так близко, чтобы в случае списывания можно было как-либо обозначить тот факт, что ты ни черта не знаешь, а потому умело списываешь. Но и не слишком далеко. Что даёт хорошую слышимость, как и видимость.

Я бездумно вырисовываю цветы на листе в клетку, то и дело чиркая веточки и листочки, пытаясь продумать план действий по тому, как сделать наш эксперимент удачным. Но пока в мыслях сплошная неразбериха.