Тысяча порезов (ЛП) - Малком Энн. Страница 15

— Что еще, Сиенна?

Он говорил так, как будто знал, есть что-то еще. Еще одна вещь, которую я скрывала.

— Я помолвлена, — сказала я наконец. Не совсем откровение, поскольку бриллиант на моем безымянном пальце не был незаметным. Не думаю, что он не увидел. Этот человек ничего не упустит из виду. Он исследовал меня. Каждый дюйм. Он видел кольцо, которое означало, что я была обещана кому-то другому. Что я принадлежала другому.

Это его не беспокоило. Потому что мы оба знали, что я принадлежала ему с того самого момента, как наши глаза встретились в ресторане.

— Он меня не знает, — продолжила я. — Он знает женщину, которая работает в престижной юридической фирме. Знает, что я происхожу из скромной семьи; знает, что я потеряла единственного кровного родственника, который заботится обо мне. Но он меня не знает. Наверное, именно поэтому я и выбрала его. Потому что после всего, что я сделала во тьме, мне захотелось стать женщиной, живущей при свете.

Слова выходили из меня плавно, как будто они ждали, когда я найду в себе смелость выпустить их. Или ждали, когда их услышит нужный человек. Я презирала идею судьбы и родственных душ. Их придумали мужчины, которые хотели, чтобы женщины были пассивны и сосредоточены на поиске «единственного», отвлекая их от доказательств, что вся система разработана на лишении их прав и голоса. И как бы сильно я ни ненавидела идею судьбы, не могла избавиться от того факта, что сейчас было нечто удивительно похожее на нее.

Конечно, то, что он сделал со мной, не подходило ни для одного диснеевского фильма. Черт, даже на порно.

— Я нахожусь с ним на солнце, играю роль, и играю ее хорошо, — прошептала я. — Но я принадлежу тьме, по-настоящему и полностью. Мне приходится притворяться, что я люблю солнечный свет и размеренную жизнь, потому что я в ужасе от того, какая бываю в темноте.

Тишина вокруг нас гудела, как живое существо, мое дыхание было учащенным. Будто я пробежала марафон, преодолев годы своей жизни, раскрывая все, что так усердно пыталась похоронить. Может, я просто больше не могла хранить свои секреты, и это имело прямое отношение ко мне, а не к этому человеку? Это легко сказать самой себе.

Но я знала, что дело не в этом. Если бы мне пришлось, я бы хранила это внутри всю свою жизнь.

Если бы не встретила его.

Матрас выпрямился, когда он встал, и я сразу почувствовала его отсутствие. Паника закипела у меня в животе, я боялась, что именно в этот момент незнакомец скажет мне уйти, сообщив, что сыт по горло, решив, что я слишком испорченная и сумасшедшая, чтобы согревать его постель.

— Ляг на живот, — потребовал он.

Мой пульс подскочил от его тона, и я, не колеблясь, сделала, как он просил.

Его руки оказались на мне, мужчина коснулся задней части моих бедер, проводя пальцами по тому месту, где я была наиболее чувствительна.

— Я сожру твою задницу, — сказал, двигая пальцами назад и вперед.

Мое тело сжалось в ожидании, киска пульсировала от желания.

— Потом, — сказал он, просовывая палец внутрь. — Я трахну ее. Ведь, несмотря на то, что ты думаешь, Сиенна. На этой земле есть один человек, который сможет владеть тобой.

Глава 4

Я осталась на всю ночь. Пока солнечный свет не прокрался через комнату и не осветил пространство, в котором я провела несколько часов. Пространство, которое услышало мои секреты, мои крики удовольствия, мои стоны боли — пространство, в котором было больше меня, чем у меня дома.

Внезапно я почувствовала, что у меня нет дома. Как будто я там больше не помещалась. Это — единственное место, где мне комфортно.

С ним.

Он не выгнал меня после того, как мы закончили. Потому что мы так и не закончили. Вся ночь была полна секса, он требовал, чтобы я вывернула себя и показала ему каждую частичку, рассказала ему все. Он ничего не предложил в ответ. Но это меня не беспокоило. На самом деле, мне даже нравилось. Словно кто-то трахал тебя, полностью обнаженную и уязвимую, будучи сам одетым.

Даже никакой неловкости. Яркий дневной свет имел свойство прогонять любую близость, которая была создана в темноте. Что-то в нем взывало ко тьме внутри меня.

Дневной свет принес нечто большее. Я смогла разглядеть его тело. Твердые бугры мышц. Темные волосы на груди. Татуировку на всю спину.

Я представляла его как изысканного, собранного мужчину, который контролирует все и вся. Как принадлежащего к поколению, которое считало, что татуировки предназначены для преступников и моряков.

Любая другая часть его кожи была лишена чернил. Загорелый, гладкий, мускулистый. Кроме спины. Каждый дюйм там отмечен. Рисунок был изысканным. Статная женщина с крыльями. Пламя и черепа окружали спокойный, элегантный образ. Намек на то, кем он был. Ключ к его глубинам. Это что-то символизировало. Может быть, кого-то. Ангельская девушка, окруженная смертью.

Я не спрашивала его об этом. Какая-то часть меня боялась задавать вопросы. Не потому, что я боялась ответов, а наоборот. Чувства, которые я испытывала к этому человеку, уже были сильными, ошеломляющими и опасными.

Поэтому я позволила ему взять от меня больше. Позволила ему трахнуть меня в задницу. Позволила ему опустошить свои яйца, отметить каждый дюйм моего тела. Я еле смогла одеться, мои конечности были такими тяжелыми.

Я наблюдала, как он надевает рубашку, костюм, двигаясь плавно, смело. Этот человек был уверен в себе. Пока я осматривала богато украшенную спальню с камином, балконом с видом на акры земли на окраине одного из беднейших городов мира, я задавалась вопросом, чем он зарабатывал на жизнь.

Что-то подсказывало мне, что он не банкир. И не адвокат.

Прогулка по дому — нет, гребаному особняку — подсказала, что столько не заработаешь законным путем. Нельзя накопить такое количество богатства, не нарушая законов. Без пролития крови.

И все же я не спрашивала.

Даже имени.

Он знал мое, знал обо мне все. Поэтому, как бы отчаянно мне ни хотелось увидеть его снова, я не задала ни единого вопроса. Нам нельзя было больше видеться. Он разрушил бы мою жизнь.

В этом я была уверена.

Разрушение было бы прекрасным. Я жаждала, чтобы он разобрал меня на части. Но незнакомец не из тех людей, которые потом могли бы собрать вас по кусочкам воедино. Ему бы понравилось видеть меня сломленной.

Когда мы вышли через парадную дверь, на подъездной дорожке стояла черная машина, на которой мы приехали из ресторана. Тепло пробежало по коже, когда водитель вышел и открыл дверь. Это был тот же человек, который подвозил нас прошлой ночью. Который был менее чем в футе от нас, пока мы трахались.

Прошлой ночью я была слишком ошеломлена, чтобы обращать на этого человека какое-либо внимание.

То, что я его не заметила, красноречиво говорило о влиянии мужчины рядом со мной. Потому что этого водителя невозможно не заметить. Этот человек пробудил инстинкт самосохранения, дремавший годами.

На нем не было костюма, как обычно носят водители. Только темные рваные джинсы, мартинсы и скромная футболка с эмблемой группы «Modest Mouse». Каждый дюйм его кожи был покрыт татуировками. Его волосы были шокирующе белыми и зачесаны назад на затылке. Он мог бы быть гребаной моделью с его стройным, высоким, мощным телосложением. Необычные, но очаровательные черты лица. Но глаза отличали его от других. Они показывали, что этот человек не подходит для обычной жизни. В них что-то было не так. Что-то дикое. Возможно, он вообще социопат.

И он смотрел прямо на меня. Как будто знал, как я кричу, когда кончаю.

Он и правда знал.

Мой желудок сжался, и что-то внутри меня вспыхнуло под его пристальным взглядом.

Но я недолго смотрела на него. Другой мужчина потребовал моего внимания.

— Увидимся снова, Сиенна, — пробормотал он, не сводя с меня глаз. Затем легко положил ладони на мои бедра, такой естественный жест. Как будто мы не были незнакомцами.