Тройняшки не по плану. Идеальный генофонд (СИ) - Лесневская Вероника. Страница 2

Так хорошо ведь все было, а теперь… будто проклял кто! Никогда ни семьи, ни детей не хотел. А как лишился этой возможности — будто перемкнуло. За последнюю нить хватаюсь, чтобы не пожалеть потом.

Мазнув взглядом на покосившуюся табличку, убеждаюсь, что не перепутал кабинеты. Береснева Алевтина Павловна. Врач-репродуктолог. Через нее прошли многие ЭКО-шницы этой клиники. И у одной из них сейчас МОЙ сын.

Черта с два я уйду отсюда ни с чем. Отступлю, чтобы собраться с мыслями и вернуться. Дожму обязательно.

— Адам Альбертович, помочь вам? Подсказать что-то?

Пренебрежительно кошусь на подлетевшую ко мне медсестричку, что заискивает и лебезит. Ухмыляюсь криво.

Помочь? Только если ты та самая, кому с моим материалом ЭКО сделали шесть лет назад.

Задерживаюсь на ней взглядом. Коротконогая какая-то, угловатая. И глуповатая, судя по блаженной улыбке. На одну ночь еще сойдет. Но точно не лучшая мать для моего сына. Всю генетику подпортит.

То ли дело Береснева. Действительно красотка. Высокая, все при ней, даже мозги, раз уж выучилась на врача. Вредная только и упертая, но сын как раз должен быть с характером.

— Зараза, — выплевываю, вспомнив наш разговор. И отмахиваюсь от растерявшейся медсестры. — Нет уж, спасибо, — бросаю, передернув плечами, и шагаю на выход.

Достаю телефон, набираю номер брата.

— Так, Марк, послала меня ваша Береснева, даже слушать не стала, — выдыхаю в трубку, прикрываясь рукой, чтобы персонал и клиенты клиники не подслушали.

— Адам, ты ничего не перепутал? — вместо с детства надоевшего голоса брата раздается тоненький писк Златки, его жены. — Береснева — добрейшей души человек и обещала принять тебя. Она в этой клинике более шести лет работает. Сначала по совместительству, а недавно и вовсе отделение возглавила.

Мысленно высчитываю ее возраст. Мединститут, интернатура, стаж, чтобы высокую должность занять. И еще шесть лет… Много.

— Выглядит моложе, — хмыкаю я.

— Береснева — это твой единственный шанс что-то узнать. А ты небось нахамил ей, как обычно? — тянет с подозрением, но ее вопрос тонет в моем нервном кашле.

Нахамил? Разве что чуть-чуть. Нечего было деньгами кидаться и носом своим аккуратным крутить. Цену себе набивает? Так я сразу сказал, что на любую сумму согласен. Не обижу.

— Нет, конечно. Я сама любезность. Это же в моих интересах, — лгу, стараясь быть убедительным.

— Ты сказал, что хочешь всего лишь познакомиться со своим ребенком? Помогать ему, встречаться иногда, наблюдать со стороны? — выясняет осторожно.

— Почти, — коротко отвечаю.

Так и хотел изначально. Но передумал, стоило лишь порог переступить. Ну, какой из меня воскресный папа? Не терплю полумер. Если мой ребенок, значит, мой! И жить со мной должен. Нянек кучу найму. А родителям его новое ЭКО оплачу, да хоть сто штук. Пусть ни в чем себе не отказывают.

Для меня это единственный вариант, в конце концов.

— Адам? — окликает невестка меня настороженно.

— Так, мелкая, тебе вообще кто телефон дал поиграться? Взрослые есть дома? — по привычке подкалываю ее. Злата намного младше брата. И злится, когда я напоминаю ей об этом. — Отдай трубку Марку.

— Вот ты… — фыркает она. — Поделом тебя Береснева выгнала!

В динамике что-то шелестит и грохочет. Потом слышится возмущенный шепот, обиженный такой, что я невольно усмехаюсь. Малявка, разве я не прав? Никогда серьезно ее не воспринимал, но у Марка свои предпочтения. Он трясется над ней, как одержимый.

— Адам, ты опять жену мою доводишь? — рявкает брат.

— Большой вопрос, кто кого, — парирую я. — Марк, черт, есть способы, как на клинику надавить? Я и так ее уже выкупил.

— На хрена? — хрипит от удивления.

— Отец же хотел, чтобы я бизнесом нормальным занялся, а не своими «часиками», — выхожу на улицу и прищуриваюсь от ударившего в лицо солнечного луча. — Как говорится, одним выстрелом двух зайцев.

С трудом привыкнув к яркому свету, опускаю взгляд на циферблат высокоточных швейцарских «Патек Филипп». Какая ирония судьбы: против человека, помешанного на часах, играет само время. И назад не отмотать, и не ускорить до нужного события. Так и болтаюсь посередине, скованный обстоятельствами.

— Адам, ты на нервах кучу ошибок наделаешь, — отчитывает меня Марк, будто не на три года старше, а на все тридцать. — Скажи лучше, ты анализы сдавал повторно?

Снимаю пиджак, перекладывая телефон из руки в руку, расстегиваю пуговицы на футболке поло. Но все равно жарко. Скорее бы в салон ляльки моей нырнуть — и кондиционер на максимум.

— Думаешь, это что-то вроде аттракциона невиданного удовольствия, чтобы по сто раз бегать? — тихо рычу. — Сдал, результаты получил. Врач вынес мне приговор, — распахиваю дверь красного спорткара, бросаю пиджак на сиденье. — Девчонок таскать могу, детей заводить — нет. Естественное предохранение. На контрацептивах сэкономлю. Ты же знаешь, в моем случае это даже плюс. Точно миллионером стану.

Собираюсь сесть за руль, но цепляюсь взглядом за царапины на крыле. Приближаюсь, пальцем провожу, глазам не поверив. Ну капец!

— Идиот, — летит в меня от Марка, но я всецело сосредоточен на машине.

Идеальная красная поверхность испещрена кривыми закорючками, похожими на трех человечков. Рядом — фигура побольше, но недорисована. Видимо, художника спугнули.

Руки оторву! Себе! Какого черта опять на сигнализацию поставить забыл? Мудреная система, постоянно глуплю с ней. Удивляюсь, как еще ляльку не угнали. Зато «наскальную живопись» нацарапали ключом.

Солнечный зайчик скользит по глянцу вверх, скачет по капоту и отсвечивает на листок, зажатый дворником.

«Извините, не досмотрели. Мы оплатим вам ремонт», — читаю текст и номер телефона, а потом сминаю записку.

— Почку продать придется, чтобы хватило на ремонт, — кидаю язвительно и с грустью «картинку» гипнотизирую, но каракули не исчезают от силы моей мысли.

Бросаю бумажный комок через плечо на асфальт, а его тут же сносит под колесами проезжающего автомобиля. По тротуару лениво снуют прохожие, а «преступника» давно и след простыл.

Вздохнув, поворачиваюсь — и краем глаза замечаю, как мимо меня летит что-то мелкое. Гномик на самокате нацелен прямо на дорогу. Несется, ногой отталкиваясь, и совершенно по сторонам не смотрит.

Машинально хватаю его за шкирку, срываю с «транспорта», который мчится дальше один, и притягиваю к себе. Держу так крепко, что пальцы немеют.

— Бли-ин, — нараспев тянет детский голосок.

Вместе наблюдаем, как очередной автомобиль превращает ярко-салатовый самокат в пластиковые щепки. Руль со светоотражающими элементами отлетает в сторону. Не помогли наклейки…

Внутри меня что-то рвется, стоит лишь представить, что вместо самоката под колесами мог оказаться…

— Эй, пацан, ты камикадзе? — встряхиваю повисшего малого, разворачиваю его к себе, беру за плечи и приседаю рядом.

Ругаю его, а сам нервно проверяю, не пострадал ли. Осматриваю с ног до головы. Джинсы с потертыми коленями, кофта вокруг талии завязана, футболка белоснежная, но с несколькими свежими пятнами шоколада на груди.

— Я маме расскажу, что ты материшься, — шмыгает носом.

Лицо скрыто под козырьком кепки. Поэтому пацан и не видел ни черта вокруг. Зло срываю головной убор, из-за которого ребенок мог травмироваться.

— Это не мат, — из-под кепки показываются два хвостика. — Девчонка, что ли? — свожу брови, и она кивает. — А кто у нас… мама?

Мелкая пугается не на шутку, вырваться пытается, но я держу цепко, иначе опять выскочит на дорогу. Лучше лично в руки мамашке передам. Можно еще органы опеки вызвать, чтобы разъяснительную беседу провели. И научили за детьми следить.

Черт, в груди все сводит и легкие парализует. Стараюсь не смотреть на дорогу, где машины продолжают терзать останки самоката.

— Ваську обижают, — доносится из-за спорткара, и я взглядом ищу источник звука.

Перехватываю малую за руку, сжимаю крепко и поднимаюсь. Обойдя машину, замечаю наконец еще одну девочку. Стоит на тротуаре и пальцами край персикового платья ковыряет. Растерянно нас изучает. Воздушная и милая, как принцесса диснеевская. Всматриваюсь в ее личико, перевожу взгляд на пацанку рядом со мной. Моргаю, пытаясь отогнать галлюцинацию. Но в глазах по-прежнему двоится.