Тройняшки не по плану. Идеальный генофонд (СИ) - Лесневская Вероника. Страница 60

— Да и тут вроде дед, а не хвост собачий, — хрипло спорит Альберт и получает легкий хлопок по плечу от Валерии. За грубое выражение.

— Ну ма-ам, — тянут тройняшки хором.

Еще и Аня с Артемом возмущенно на меня посматривают. Не хотят с новообретенными друзьями прощаться.

— Ма, они останутся? — с надеждой подключают Злату.

— Не волнуйся, Агата, я позвоню Алевтине Павловне и все объясню, — подскакивает она и берет телефон. — «Правильно» объясню, — добавляет заговорщически и, не дав мне возможности возразить, вылетает из комнаты.

Расслабившись, тройняшки удобнее устраиваются между Альбертом и Валерией, двигаются, чтобы пропустить двойняшек Златы, а спустя время повторяют свой вопрос. И я вновь вздрагиваю.

— Что же ты сбежать все норовишь, — Адам притягивает меня ближе, заставляет прижаться щекой к его груди. — Все равно ведь догоню и верну, ты еще не поняла это? — целует в макушку.

Встрепенувшись напоследок, я все-таки обмякаю в сильных, но осторожных руках — и, потеряв бдительность, сама обнимаю мужчину. Чувствую себя другой, будто время повернулось вспять. И во мне просыпается наивная, доверчивая восемнадцатилетняя Агата. Которая безумно любит и так мечтает о взаимности. Которая счастлива, несмотря ни на что. Которая остается с дорогим сердцу мужчиной в тайне от матери. Надо остановить это! Прогнать из себя глупого подростка. Найти здравый смысл и холодный расчет.

Но дети… с таким обожанием заглядывают в глаза Тумановым, так искренне улыбаются, так радуются, что я сдаюсь.

— Знаете, иногда нужно время, чтобы все расставить по местам, — абстрактно отвечает им Альберт. — Нам свойственно делать ошибки, — косится на Адама, но тот хмыкает недовольно. — Бывает, что родные люди… хм… теряются.

— Как мамонтенок? — вспоминает сказку Васена.

— Мамонтом меня еще не называли, — смеется старший Туманов. И мы невольно вторим ему. — Главное, что вы нашлись, — заключает серьезно.

Дети весь вечер не отлипают от тех, кого приняли за бабушку и дедушку. Так и засыпают на диване. И мы с Адамом осторожно переносим их в комнату, выделенную Златой.

Туманов некоторое время остается возле их кроваток, будто любуется спящими малышами. Они и правда чудесные в эти редкие часы спокойствия. Как ангелочки. Посапывают, порой бубнят что-то сквозь сон, обнимают подушки, а сегодня еще и… легко улыбаются. Ведь папочку нашли наконец-то.

Мысленно молюсь всем богам, чтобы Адам не предал нас. Иначе сразу три маленьких сердечка разобьются. И мое, заштопанное, бонусом. Как ни стараюсь, но не могу заставить себя поверить ему. Постоянно Макар в памяти всплывает, словно стоит между нами. Перекрывает мне дорогу в будущее. Он ведь тоже когда-то казался хорошим…

— Я покажу вашу спальню, — позади чуть слышно, чтобы не разбудить чертят, лепечет Злата. — Вы же вместе, да? — испуганно ресницами хлопает, поймав мой недоуменный взгляд.

— Разумеется, — хитро усмехается Адам и цепко обхватывает мою талию. Впечатывает в себя податливое тело. Касается губами щеки и, дезориентировав меня лаской, беспрепятственно уводит в соседнюю комнату.

Глава 36

Адам

Бездумно меряю шагами пол небольшой, но вполне уютной гостевой спальни. Просторную комнату выделили детям, а для нас Агата попросила соседнюю, которой, кажется, в этом доме никто не пользуется. Но мне и не нужны хоромы: я привык слоняться по миру, ночевать где попало, не озираясь на условия и звездность. В жилье я неприхотлив, потому что… своего постоянного у меня никогда не было. Уютного гнезда, о котором надоедливо твердил мне Марк, транслируя идеалы отца. А я отвергал. Съемные квартиры, номера в отелях, коттеджи на пару месяцев — и помчался дальше.

Но бродяге пришло время остепениться. Черт, мне ведь и детей забрать некуда! Не в ту же берлогу, которую я в России снимаю. Сменил страну, купил машину, в сторону которой и не глянул бы раньше, — теперь еще и дом подбирать. Что со мной вытворяет эта чертовка?

Делает лучше…

Усмехнувшись, бросаю взгляд на дверь ванной, за которой скрылась Агата. Что-то слишком долго она там. Я и так переживаю, как пацан, не могу непонятную тревогу унять. Ведь эта женщина непредсказуема. В любой момент может просто послать меня на хрен, ничего не объяснив, и детей увезти. А ведь имеет полное право. Мне и предъявить нечего.

Опустившись на край двухспальной кровати, бесцельно ковыряюсь в телефоне. Удаляю неотвеченные входящие звонки из клиники. Знаю, что лаборатория будет извинения за просрочку приносить. После моего наезда персонал боится потерять работу. Но не хочу разбираться сейчас. И боюсь долбаного теста ДНК. Пусть остается там, в потерянном хрен знает где планшете.

Отбросив телефон, исподлобья смотрю на закрытую дверь.

Что-то не так…

Подскочив, в несколько шагов пересекаю комнатку и врываюсь в ванную. Все-таки Агата не разобралась с хитрой защелкой — и понадеялась на мое благородство. А я ни хрена не джентльмен. Особенно, когда на нервах.

Замерев на пороге, упираюсь взглядом в затемненное стекло душевой кабины. Пользуюсь тем, что Агата находится спиной ко мне. Как маньяк, любуюсь очертаниями шикарного тела, которое ласкает вода. Хочу повторить ее путь. Пальцами, ладонями, губами… Сжать густую копну волос, которые извивающимися змеями спустились вдоль спины, прикрыв ее до поясницы. Впечататься в твердую, упругую попку… Но я напрягаюсь, когда поднимаю взгляд и замечаю, как подрагивают хрупкие плечи. Будто от истерики.

Распахнув дверцу, перешагиваю бортик — и оказываюсь под душем. Разворачиваю Агату резко, притягиваю к себе и обнимаю, намокая вместе с ней. И одновременно сгорая.

— Ты чего? — целую ее в макушку, пока потоки «тропического дождя» льются на нас сверху.

Рубашка мокрая до нитки, вода стекает по брюкам, а мне плевать. Имеет значение лишь распаренное обнаженное тело, которое дрожит в моих руках, несмотря на горячий душ.

— Ничего, — глухо произносит она, и я заставляю ее посмотреть на меня.

Плакала…

— Да какого!.. — раздражаюсь я, но вовремя себя осекаю. — Обидел я тебя чем-то? Ты извини, что все так грубо и напористо делаю. Не нашел я еще подход к тебе, идеальная моя. Я в процессе, — улыбаюсь виновато.

— Нет, что ты. Все нормально. Вечер хорошо прошел, родственники у тебя очень добрые. И тройняшки так счастливы сегодня, — вздыхает. — Прости, что застал меня такой, — пытается опустить голову и спрятать заплаканное лицо, но я обхватываю ее подбородок и приподнимаю, фиксируя. — Зачем ты вообще вошел? — косится на дверь. Взглядом будто прогоняет.

— Ну, что же. Привыкай, теперь я постоянно буду рядом, — говорю убедительно. — Не веришь? — ловлю сомнение в агатовых глазах, уставших и покрасневших.

— Не знаю, — выдает честно. И от ее правды чертовски хреново.

Вроде бы и на контакт идем, но только хуже становится.

— Дай мне шанс, Агата? — прошу обреченно. — Я и сам, признаться, в себе не уверен, но если ты позволишь… Пойдешь навстречу, — касаюсь ее лба своим. — Я все сделаю для вас с детьми, правда. Я готов.

— Так, Адам, — упирается ладонями мне в пресс, а сама пытается обуздать собственные эмоции. — Дай мне минут десять в порядок себя привести, и потом мы поговорим…

Просит отсрочку, чтобы успеть вновь обрасти броней. А мне это не надо. Хочу ее настоящую.

— Ты и так в порядке, красавица, — шепчу ей на ухо и прижимаюсь к ее щеке. — Пусть даже красноносая и с припухшими глазами, — спустившись, целую ее в шею. А рука сама ползет вниз по телу, ложится на попку, сжимает ягодицу.

Очнуться удается, лишь когда Агата выпускает коготки и царапает меня сквозь тонкий, прилипший к коже хлопок. Отрубаю воду, тянусь за халатом, в который укутываю трясущуюся чертовку. И, сбросив с себя мокрую, потяжелевшую рубашку, беру ее на руки.

В спальне опускаю на кровать, а сам устраиваюсь рядом. Обнимаю, чтобы не сбежала. А ведь она на грани.

От меня бежит. От себя самой. От чувств своих. Наших…