Балтийские патриоты (СИ) - Буланов Константин Николаевич. Страница 10

Да, именно «Рюрик», «Адмирал Нахимов» и «Память Азова» во главе с новейшей «Славой» было принято решение использовать в роли молота и наковальни, чтобы раздавить японский отряд крейсеров у Чемульпо. Естественно, те же «Ослябя» или «Пересвет» с их десятидюймовками смотрелись бы в качестве забойщиков куда лучше, но оба «святых воина» вместе с «Громобоем» все еще пребывали в ледяной ловушке замерзшего порта Владивостока. И вообще, японцы слишком усердно отслеживали перемещение русских броненосных кораблей, так что пощипать противника там, где их появление было неминуемо – в районе Чемульпо и у Шанхая, выпало на долю тех немногих вымпелов, что удалось на время скрыть от лишних глаз в водах Желтого моря. Так океанские рейдеры «Россия» и «Рюрик», прошедшие серьезный ремонт, модернизацию и довооружение на мощностях филиала Невского завода в порте Дальний, еще в середине января убыли на длительные ходовые испытания, да так и пропали. Башенные же броненосные крейсера находились где-то в пути с Балтийского моря в Желтое, конвоируя пару транспортов с вооружением и припасами. Но после бункеровки в Индии их уже как пару месяцев никто не видел. А иначе и быть не могло, ведь в завесе их прикрытия шли четыре вспомогательных крейсера еще недавно бывших океанскими лайнерами и столько же крупных угольщиков, обеспечивавших топливом все корабли соединения. Особенно тяжело всей собравшейся в середине января вместе своре было прятаться в водах Желтого моря, где хватало небольших каботажников снующих между Кореей, Ляодунским полуостровом и Китаем. Но Бог был на стороне тех, кто потратил годы на подготовку, потому неприятный сюрприз для отряда контр-адмирала Уриу оказался близок к своему исполнению. Оставалось лишь дождаться, когда едва различимые на горизонте дымы, что уже можно было разглядеть с борта «Памяти Азова», превратятся в несущие погибель врагу крейсера. Опасение вызывало разве что неумолимо бегущее время и подступающая темнота. Заявись японцы часов на пять пораньше, и о ней не стоило бы даже беспокоиться, но сейчас для боя оставалось не более пары часов относительно светлого времени, а ведь только на преодоление остатка пути броненосному кулаку Российского Императорского Флота требовалось еще не менее часа.

Вообще, если бы «Памяти Азова» пришлось иметь дело лишь с парой преградивших ему путь крейсеров, то Руднев уже давно пересек ту черту, что отделяла территориальные воды от международных, и приказал бы открыть огонь на поражение. И японцам вряд ли помогло численное превосходство в противостоянии с крупным и достойно вооруженным броненосным крейсером. Он даже осмелился бы нарушить приказ, ведь победа, несомненно, оказалась бы в его руках, а судить победителей, к тому же имеющих высокопоставленных благодетелей, в России пока еще было не принято. Война войной, но и о себе не следовало забывать. Выигранное же сражение и срыв вражеской десантной операции могли добавить ему немало плюсов и изрядно облегчить путь к первому адмиральскому званию. Более военно-морской дипломат, нежели боевой командир, Всеволод Федорович прекрасно осознавал, что тот же возвращенный на службу и возглавляющий настоящую операцию Протопопов, ее успешным исполнением тоже намерен проторить себе дорогу к орлу контр-адмиральских погон. Но японских крейсеров было много больше, потому оставалось ждать, нервировать противника своим решительным боевым видом, разводить в авральном режиме пары в оставшихся котлах, да наблюдать за тем, как люди Иениша спасают жалкие остатки команды «Корейца». Немыслимой силы взрыв, подчистую слизавший с поверхности воды канонерскую лодку и вода, температура которой в этих местах в феврале не превышала трех градусов по Цельсию, оставляли мало шансов на спасение принявших бой моряков. Тем не менее, оба катера, подоспевших к сцепившимся в мертвой хватке кораблям уже спустя минуту после взрыва, до сих пор сновали близ накренившегося на левый борт корпуса весело полыхающей «Асамы», выуживая из воды живых и мертвых. И тем же самым занималась пара японских миноносцев, в то время как еще одна пара, отошедшая на мелководье, сражалась за собственную жизнь, борясь с пожарами и затоплениями.

Еще в самой завязке боя первым атаковавший канонерку миноносец «Кари» оказался под прицелом разом двух 107-мм орудий и являлся основной целью для их комендоров до тех пор, пока не ушел в мертвую зону. Но за это время в него успели всадить столько снарядов, что на верхней палубе попросту не осталось никого живого. Так, неуправляемый и горящий он едва не выскочил на камни, если бы на верхнюю палубу не выскочили механики потерявшие надежду справиться с затоплением машинного отделения – слишком быстро прибывала вода через две подводные пробоины. Именно этот небольшой кораблик до сих пор заметно чадил в небо, полностью потеряв ход и заметно сев кормой в воду. Рядом с ним, удерживаясь на месте машинами, притулился флагман 9-го отряда миноносцев познакомившийся лишь с горстью 37-мм бронебойных болванок, коими его щедро забросали из револьверных пушек Гочкиса. Эти небольшие снарядики оказались бессильны в плане нанесения заметных повреждений «Аотака», но одна, особо метко пущенная серия снарядов, в одночасье скосила, как штурвал, так и командующего всем отрядом за компанию с рулевым и сигнальщиком. А попадание 37-мм снаряда, даже по касательной, не оставляло шансов на спасение. Собственно, капитан 2-го ранга Ядзима умер, не приходя в сознание, уже после подрыва «Корейца» из-за внутреннего кровотечения – переломанные прошедшимся по касательной снарядом ребра прокололи легкие. Оставшийся же за старшего минный офицер принял решение выйти из боя, управляясь машинами, и помочь своему мателоту, что как раз, активно полыхая, проходил мимо своего флагмана контркурсом. А вот шедший замыкающим «Цубамэ», на который впоследствии перенесли огонь 37-мм и 107-мм орудий куда больше пострадал не от вражеских снарядов, а от подводных камней, на которые наскочил при попытке уйти из-под обстрела. Корабль не получил подводных пробоин и даже остался на ходу, но из-за поломанных винтов более не мог дать хода свыше 12 узлов. Он вообще уцелел лишь потому что на русскую канонерку обрушился шквал снарядов с японских крейсеров, заставивший замолчать большую часть ее орудий. Именно он в компании с совершенно не пострадавшим «Хато» сейчас крутился на месте гибели кораблей, спасая, как японских, так и русских матросов, скинутых в воду во время взрыва канонерки и умудрившихся при этом уцелеть. Но первыми туда все же добрались два катера с американского китобоя.

Стоило въехавшей практически в самый центр борта вражеского крейсера канонерке замереть на месте, как, благодаря помощи двух матросов, с трудом удержавшийся на мостике капитан 2-го ранга Беляев, не смотря на сильнейшую контузию, принялся отдавать свои, наверное, последние приказы. Так одного взгляда брошенного на корму было достаточно, чтобы осознать – отсюда его корабль уже больше никуда не уйдет. Даже с учетом проведенной предварительной подготовки к бою, корабль все еще изобиловал деревянными элементами конструкции дававших солидное количество пищи всепожирающему пламени. Не способствовали улучшению ситуации раскатившиеся по палубе и то и дело рвущиеся снаряды из числа тех, что успели поднять с бомбовых погребов. Оглушающим уханьям 107-мм гранат азартно аккомпанировал треск рвущихся 37-мм патронов. Хорошо еще, что огонь не добрался до зарядов и снарядов к восьмидюймовкам, что уцелевшие номера расчетов с уханьем как раз сейчас сбрасывали за борт во избежание, так сказать. Впрочем, их труд уже сейчас можно было назвать бесполезным. О сохранении корабля не могло быть и речи, потому оставалось всего два дела – спасти как можно больше уцелевших моряков и постараться нанести противнику как можно больший урон напоследок. Именно для подобной цели Лушков передал ему две адские машинки с часовым механизмом, одна из которых, должна была уцелеть в минном отсеке, куда и приказал себя доставить Беляев, вопреки уговорам помощников как можно скорее отправиться на посадку в одну из двух уцелевших шлюпок, что размещались по обе стороны от мостика и дымовой трубы.