Балтийские патриоты (СИ) - Буланов Константин Николаевич. Страница 6

- Так, может, не стоит доводить до подобного исхода? Если уж нам суждено вступить в бой, давайте вступим в него так, как это будет удобно нам. Снизим ход до малого, поравняемся с головным крейсером. Если я не ошибаюсь, то им является столь знакомая нам «Чиода». Да и спровоцируем японцев на открытие огня. Уж с этим-то небольшим кораблем мы сможем сохранять паритет сил, пока не вернемся обратно в территориальные воды Кореи.

- К сожалению, мы не имеем на это права.

- Это еще почему?

- А вы обратите внимание на третий мателот в правой колонне. Это явно один из японских башенных броненосных крейсеров. Палач, которого пригнали по душу «Памяти Азова». Не будь его, и действительно можно было повернуть назад, после чего вступить в бой со всей японской эскадрой на пару с нашим крейсером. Одержать верх мы бы вряд ли смогли, но дать достойный отпор было бы по силам. Однако, наличие этого, по сути, броненосца 3-го класса ставит крест на любой попытке прорыва. - о возможной встрече с «Асамой» Лушков уже после окончания общего совещания офицеров предупредил только его, попросив попытать счастья в нанесении максимально возможных повреждений именно сильнейшему кораблю японского отряда. Сделано это было для того, чтобы заранее не вызывать у людей чувства безысходности. Ведь только ему и Рудневу дополнительно было донесено, по какой причине, зная о неминуемом нападении, их корабли оставили в этом порту. И почему им не было дозволено покинуть порт еще вчера, как только стало известно о начале войны. - Но если нам повезет поразить его самоходной миной, да вдобавок нанести достаточные повреждения артиллерийским огнем, то шансы «Памяти Азова» в противостоянии с оставшимися японскими кораблями возрастут многократно. Вы так не считаете?

- Вынужден полностью с вами согласиться, Григорий Павлович, - признал правоту командира Засухин. - Значит, будем прикидываться ничего не ведающими простачками?

- Да, Анатолий Николаевич. Ничего иного не остается. Либо нам повезет, и мы успеем выполнить свой долг с максимальной пользой для отечества, либо японцы накроют нас полноценным бортовым залпом разом нескольких крейсеров, и тогда нам с вами уже не удастся пожалеть о чем-либо. Главное, чтобы никто не сорвался раньше времени. Ни мы, ни они.

В 16:29 «Кореец» прошел по траверзу «Чиоды» и в целях усыпления бдительности японцев на верхней палубе был выставлен караул для отдачи чести флагу японского контр-адмирала, что находился на флагмане 4-го отряда крейсеров «Наниве» возглавлявшей замыкающую тройку крейсерской колонны, в центре которой шли транспорты с десантом. Но стоило канонерке поравняться с шедшим вторым «Такачихо», как у командира броненосной «Асамы» сдали нервы, и он приказал перекрыть путь русскому кораблю, тем самым прикрывая своим бортом шедшие следом транспорты. Все же, не смотря на показное бахвальство солдат, моряков и офицеров, война с одной из ведущих стран мира внушала изрядную долю страха в души воинов микадо, что приводило к излишней осторожности и перестраховкам. Одним из подобных шагов как раз и был приказ капитана 1-го ранга Ясиро Рокуро. Сам того не подозревая, он сыграл на руку своему русскому визави. Выведя крейсер поперек и так весьма неширокого фарватера, командир «Асамы» фактически подставил борт корабля под огонь наиболее тяжелого вооружения русской канонерской лодки, одновременно сильно ограничивая себя в маневре. Именно в этот момент Беляев пожалел, что приказал зарядить и подать к орудиям фугасные, а не бронебойные снаряды. Ведь, выдвигаясь навстречу противнику, он и предположить не мог, что судьба подарит ему шанс вывести из игры наиболее опасный из пришедших по их души японских кораблей. Но менять что-либо было уже поздно, и оставалось уповать на то, что тяжелые 203-мм снаряды смогут нанести броненосному крейсеру достаточные повреждения, чтобы выбить его из строя. Все же расстояние между ними не превышало трех кабельтовых и продолжало активно сокращаться, благо «Кореец» уже шел со скоростью 11 узлов.

- Вот мы и дождались, господа. - тихо произнес Беляев, наблюдая за эволюциями кораблей противника – миноносцы тоже не остались безучастны и головной уже уходил в циркуляцию лево на борт с целью сближения с русской канонеркой, после чего перекрестился и прокричал, - Держать курс прямо в борт японского крейсера! Машинное, дайте полный ход! Александр Иванович, как окажемся в полутора кабельтов от «Асамы», пускайте мину.

- Мина по левому борту! - неожиданный крик одного из сигнальщиков заставил капитана 2-го ранга прерваться на несколько секунд, чтобы бросить быстрый взгляд в сторону приближающегося к борту его корабля пенного следа. По всей видимости, у командира шедшего третьим в строю миноносца не выдержали нервы.

- Держать курс! - тут же взревел на было дернувшегося рулевого Беляев и, удостоверившись, что матрос более не помышляет о самодеятельности, поспешил прокричать в переговорную трубу, - Машинное, полный вперед! Самый полный вперед! На нас идет мина, так что выжмите из машин все, на что они способны и даже больше! - Утерев выступивший на лоб пот, он кинул еще один взгляд на хорошо различимый бурунный след, после чего едва слышно произнес, - А вот теперь обратного пути точно нет. - скорее даже обрадовался идущей прямо на них подводной смерти Беляев, ведь она давала столь необходимое оправдание его будущим приказам, являясь тем самым первым выстрелом, пусть и сделанным не из артиллерийского орудия. - Павел Гаврилович, открывайте огонь по «Асаме» и постарайтесь засадить ей в борт столь много снарядов, насколько это только возможно! - с трудом заставив себя проигнорировать мысли о возможном скором поражении миной, Григорий Павлович продолжил отдавать приказы, нацеленные на выбивание главной ударной силы противника.

- Огонь! - едва не лопнув от нетерпения и нервного перенапряжения, прорычал Степанов и только когда рык восьмидюймовок на несколько секунд полностью оглушил всех находящихся на мостике, а непроглядный пороховой смог накрыл всю носовую оконечность канонерской лодки, капитан 2-го ранга Беляев неожиданно для самого себя успокоился. Теперь от него не зависело уже ничего. Теперь все находилось в руках японских канониров.

Промахнуться по столь крупной цели с дистанции чуть более четырех сотен метров оказалось невозможно даже комендорам «Корейца», у которых учебные стрельбы последний раз проводились более года назад. Правда, снаряды попали не совсем туда, куда их хотели всадить, но все равно оба старых восьмидюймовых фугаса разорвались на корпусе крейсера, изрядно промяв броню верхнего пояса и обдав стволы обоих шестидюймовок кормового каземата целым роем тяжелых осколков.

Не отстали от своих коллег и комендоры ретирадной шестидюймовки, загнавшие снаряд точно в корму «Такачихо». Им вторили и все прочие орудия канонерки за исключением носовых револьверных пушек, чьи расчеты были отогнаны от орудий рыком артиллерийского офицера еще до первого залпа главным калибром. Не поступи он так, и бедолаги, в лучшем случае, отделались бы тяжелейшей контузией и отравлением пороховыми газами от огня носовых восьмидюймовок собственного корабля. Да и какую лепту они реально могли внести в ход боя? Той же «Асаме» – единственной, по которой они в данный момент могли открыть прицельный огонь, небольшие снаряды противоминного калибра были, что слону дробина. Даже для успевшего полностью развернуться и кинуться вслед за канонеркой миноносца «Аотака» огонь кормовых револьверных пушек оказался не сильно страшен. Несколько неприятен, но не страшен. Куда больше хлопот японским миноносникам доставили старые, но все еще весьма убойные на столь небольших дистанциях девятифунтовые пушки, что подали свой голос практически одновременно с ретирадным орудием. И если для бронепалубного крейсера, в который умудрились всадить уже три 107-мм снаряда, они не являлись смертельно опасными, то для небольшого минного корабля водоизмещением в полторы сотни тонн полудюжины попаданий хватило бы для полной потери боеспособности. И первой же жертвой оказался «Кари». Разорвавшийся за второй дымовой трубой 107-мм снаряд подчистую выкосил расчет 57-мм орудия и обдал веером осколков кормовой минный аппарат. Находись в нем снаряженная самоходная мина, и миноносец имел шансы попросту исчезнуть во вспышке взрыва. Но именно из него был сделан первый выстрел этой войны.