Светлейший князь 2 (СИ) - Шерр Михаил. Страница 28

Четверть пуда золота передать сейчас. Весной еще столько же. Тех, кто к нам идти не будут хватать три года, а потом за каждую души платить золотом, независимо от пола и возраста. С собой было велено взять тестя, он должен был оценить золото прямо на месте. То, что он, говоря языком 21-го века, пенсионер, никого не волновало. Жена Панкрата осталась в Абаканском остроге в качестве гарантии возвращения отца и мужа. Но жена бравого казака рассудила по-своему. Она бежала из острога и за несколько часов до нападения разбойников догнала обоз. Никакого желания возвращаться Панкрат не испытывал и попросил разрешения остаться у нас.

Пока женщины отдыхали, мы с Ерофеем осмотрели противоположный берег Енисея. Он был более пологий, но ни каких троп мы там не обнаружили.

Раненому стрелой помощнику атамана я обработал рану и приказчик иркутского купца согласился взять его. Тать в ногах у него валялся, клялся и божился встать на путь истинный. Когда его обыскивали, то нашли у него перстень-печатку из белой меди. Сначала она не вызвала у меня никакого интереса. Но потом я сделал оттиск и прочитал "мастер Я. Миронов". На допросе он рассказал, что это подарок атамана. А тот забрал его у какого-то горемыки в Барнауле.

Двадцать семнадцатого февраля мы вернулись в Усинск. Глядя на ликующих Машеньку, Тимофея и Агрипину я понял, что здесь у меня появилась семья. Что меня очень и очень порадовало.

Леонтий привез почти тысячу пудов зерна, в основном рожь и пшеницу. И по мелочи семена льна, проса, овса, ячменя, гречки, конопли, хмеля, арбузов, дынь, подсолнечника, свеклы, капусты, огурцов, тыквы, репы, целых пять черенков винограда и пять ульев. Это было выполнение моих самых смелых планов почти на тысячу процентов. Ставка на золото сработала, контрагент Леонтия сотворил просто чудо, я даже не предполагал, что в Сибири, во второй половине 18-го века все это можно было найти.

Лукерья была просто счастлива, её закрома существенно пополнились и оприходовав все, она пришла ко мне с вопросом, стоит ли нам увеличивать суточные рационы хлеба, после Рождества мы резко сократили суточный рацион.

–– Лукерья Петровна, я честно сказать не знаю. Целиком полагаюсь на вас.

–– Думаю, можем теперь и увеличить. Никто не ропщет, но орехи уже оскомину набили. И еще вопрос, ваша светлость, от урянхайцев посланник приехал –– Фаня Нелюбина. Голодуют они, просит помочь.

–– Странно, вот уж не думал, что у них будет голод, –– как охотничий народ может голодать в таких богатых угодьях, совершенно не понятно.

–– Я тоже удивилась, ––Лукерья прочитала мои мысли, –– а потом поняла, хлеба своего у них нет, вернее сказать у них ничего нет. Из-за гор им много чего привезли. Фаня что-то там говорила, они опасаются туда ездить.

–– А где она?

––У меня, ваша светлость.

–– Пойдем-ка к тебе, поговорю с ней.

Фаня поставила последнюю точку в нашем разговоре с Мергеном. Он опустил одну существенную деталь, когда отвозили ясак к зайсану, ему шепнули, что бы начинал опасаться за свою жизнь и весь свой род. Никто после этого в свой отток не ездил, да и оттуда никто не приезжал.

Не успели решить одну проблему, как подворачивается следующая. Надо ехать к урянхайцам и пытаться решать этот вопрос. Фаня, заканчивая свой рассказ, чуть ли не рыдала.

–– Не переживай, Фаня, мы дадим зерна или муки твоему брату, –– успокоил я молодую женщину. –– Ты, мне вот что скажи, что за враг у вас такой.

Фаня рассказала мне почти легенду своего рода. Много лет назад её и Мергена отец, еще молодой юноша, трижды победил на ежегодном урянхайском празднике родственника одного из урянхайских князей. Победил за явным преимуществом в национальной урянхайской борьбе, конных скачках и самое главное стрельбе из лука, где сын князя считался, чуть ли не лучшим лучником всего Урянхая. Но самое унизительное было не поражение, а его последствия. Расстроилась уже решенная свадьба и мало того, уплывшая из-под носа невеста, стала женой извечного соперника. Так завязался узелок многолетней вражды.

Враг мергеновского рода сумел год назад стать приближенным монгольского хана, поставленного цинскими властями властвовать над Урянхаем. И не скрывал, что хочет уничтожить род Мергена и следом весь их сумон. Его взбесило, что Мерген ушел к русским и он грозиться весной, когда откроются тропы, совершить набег и вырезать всех в нашей долине. Мерген не знает, что делать и пытается как-то договориться.

Час от часу не легче. Хорош медвежий угол. Я послал Прохора за капитаном и Фаня еще раз все рассказала.

–– Фаня, сколько воинов может привести этот княжеский прихлебай? –– несмотря на неожиданный оборот речи, Фаня поняла и ответила. Она не умела еще хорошо считать и показала на пальцах. Помучившись, мы решили что речь идет о пятистах воинах.

–– Ерофей, если это правда, то это катастрофа, от пяти сотен мы не отобьемся.

–– Если отобьемся, то тоже катастрофа. Такой разгром в карман не спрячешь. И нам гарантирован приход многотысячной китайской армии.

Да перспективка и Мергена не бросишь. Как же мне хотелось облегчить душу хорошим русским не литературным.

–– Да и хрен с ними, надо наброситься на производство винтовок. Будем совершать набеги на их территорию и бить их там.

Ерофей просто вылупился на меня, другое слово трудно было подобрать, именно вылупился.

На следующий день мы поехали к нашим урянхайцам. На этот раз Мерген ничего утаивать не стал и подтвердил всё наши предположения.

–– Мерген, сколько ты воинов можешь выставить? –– посовещавшись, мы с Ерофеем решили в крайнем случае идти во-банк.

–– Четыре десятка, самое большое.

–– А твой сумон, если они пойдут за тебя? –– Мерген опустил голову, скорее всего он хотел сказать, что его сумон не пойдет сражаться за него. После долгой паузы он сказал:

–– Не больше сотни всего.

–– Двести винтовок, ваша светлость, и куча патронов. И решение всех проблем, –– Ерофей вероятно решил малыми силами разгромить Китай.

–– Не реально, мой капитан. Хотя, если переделать все ружья и сделать еще бы десяток винтовок. Время еще есть, посмотрим что будет.

Напоследок мы решили посмотреть на Медвежий перевал. Снега было очень много, но при большом желание пройти можно было. Нас сопровождал Ермил с двумя гвардейцами и Мерген.

–– Ермил, как несете службу? –– Ермил был сержантом и отвечал непосредственно за это.

–– По трое в Семиозерках по неделе. Каждый день посещаем перевал. Воины Мергена нам помогают, –– Ермил кивнул в сторону урянхайца. –– Если бы не они, не знаю как справлялись бы.

–– Мерген, сколько твоих воинов нам помогают? –– этот вопрос решался в наше отсутствие и мы с Ерофеем не знали всех подробностей.

–– Шишкин попросил нас о помощи три дня назад, –– содержание рапорта лейтенанта я знал в общих чертах в пересказе Степана Гордеевича. –– Пять воинов здесь, еще пять приглядывают за пограничным знаком и тропой.

–– А охота от этого не пострадает? –– спросил Ерофей.

–– Не страдает, но нам не до охоты.

–– Мерген, а остальные тропы зимой проходимы? –– поинтересовался я.

–– Нет, князь. Этой зимой они закрыты. Но бывают зимы, когда они проходимы.

Поводов волноваться пока не было, но после посещения перевала осталась какая-то тревожность. Снег не закрыл перевал, при большом желание пройти можно. Трое гвардейцев и пять урянхайцев смогут оказать сопротивление к примеру сотне врагов какое-то время, пока не кончатся патроны или противник не подойдет вплотную.

Я вспомнил легенду про поход сына Чингизхана, наверное тогда монголы прошли не только по льду Енисея. Железногорск мы осмотрели одним глазом, кирпичный завод и карьер работали в полсилы, зимой не разбежишься, мужики и свободные от службы гвардейцы были заняты в основном заготовкой леса для будущего строительства. Здесь на Северах постоянно было два десятка гвардейцев, нелюбинский десяток служил вахтовым методом в Семиозерках, десяток Федота Толкачёва присматривал за тропами по Усу до пограничного знака. Лейтенант Шишкин был нашим наместником, рулил всеми делами. Когда станем настоящим княжеством и вырастим тысяч эдак до сто, призведем Шишкина в генералы и назначим его генерал-губернатором, будет у него своя свита, а сейчас наш наместник денно и нощно, иногда сутками, не слезал с лошади, мотаясь по нашим дебрям.