Глазами пришельца (СИ) - Влизко Виктор Борисович. Страница 127

— У нас будет ребёнок, — выдохнула Светка и замерла, ожидая реакции любимого.

— Ребёнок — это здорово, — без энтузиазма в голосе сказал Толик и прижался губами к её щеке. Захотел приласкать, или решил таким образом спрятать глаза? — А ты в этом уверена?

— Уверена, — тихо сказала Светка. — Когда-то это должно было случиться. Я не предохранялась.

— Я тоже, — Толик погладил девушку по волосам. — А как думаешь, когда это случилось?

— Ну, я не знаю, — рассмеялась Светка. — Разве не всё равно?

— Нет, не всё равно, — в голосе Толика зазвучали суровые нотки. — Я хочу, чтобы у меня были здоровые дети, а не калеки, на лекарства для которых, придётся работать всю жизнь.

— Ты о чём? — Светка удивлённо отшатнулась.

— Всё о том же, — Толик встал и, надев цветные трусы, прошёлся по комнате, взъерошивая пальцами волосы, наконец остановился и скрестил руки на груди. — Что, если ты забеременела в тот первый раз? Понимаешь, чем это может грозить нашему ребёнку? Ведь мы оба тогда были пьяные! Знаешь, какие дети рождаются, зачатые в пьяном угаре?

— Представляю, — Светка присела, прикрывая груди руками, и сердито заметила. — Что же тогда не думал, а теперь передо мной гарцуешь, как Наполеон?

— В том-то и дело, что уроды рождаются тогда, когда родители не думают. Когда нет планирования семьи.

— Хочешь, чтобы я сделала аборт? — губы девушки пересохли.

— Это будет лучший выход из положения, — трагическим голосом подвёл итог Толик.

— Скотина! — Светка метнула в любимого подушку. — Думай, прежде чем говорить! А если у меня больше не будет детей?

— Светик, милая, любимая, — Толик сжал в объятиях готовую разбушеваться девушку и скороговоркой заговорил. — Тебе всего двадцать лет. Вся жизнь впереди. У нас будет много детей. Здоровых и счастливых. Но зачем рисковать сейчас? Больной ребёнок в семье — это травма. Захочешь ли ты потом рожать ещё? Да и где мы будем жить? Эту квартиру я снимаю. Обещали дать жильё от работы. Но через два, максимум три года.

— Ты представляешь, как я пойду туда? — лицо девушки окаменело. — Это же позор!

— Я буду рядом! — жаркое дыхание Толика растворяло все холодные мысли девушки. — И мы подадим заявление в ЗАГС. Сегодня же подадим! Чтобы ни у кого никаких сомнений. Только подождать придётся. Очереди на регистрацию большие.

— Сколько ждать? — эхом откликнулась Светка.

— Месяца два-три.

— А на аборт очереди нет?

— У меня знакомая в роддоме работает.

— Я боюсь, — Светка уткнулась головой в плечо Толика. — И я чувствую, что ребёнок будет здоровый.

— Разве можно быть в этом уверенным? Вспомни, сколько ты выпила в тот вечер! И я ведь тоже напился.

— Не надо вспоминать, — Светка отстранилась и закрыла лицо ладонями.

— Светик, я люблю тебя! Никого никогда так не любил. И не хочу, чтобы наше счастье омрачилось из-за нашего легкомыслия.

— Из-за твоего легкомыслия, — поправила друга Светка.

— Вот видишь, уже начинаешь упрекать меня. А когда перед глазами постоянно будет находиться больной ребёнок? Вся наша жизнь превратится в цепочку ссор и обвинений. Счастье треснет, как земля в засушливый год.

— Не знала, что можешь так говорить, — удивилась Светка. — Ты случайно ни с кем не тренировался до меня?

— Мы с тобой мало разговаривали, — скромно потупил глаза Толик. — Нам не надо было слов.

— Хорошо, — с дрожью в голосе приняла решение Светка. — Я согласна. Но заявление в ЗАГС подадим сегодня!

— Обязательно! — Толик начал одеваться. — Сейчас свяжусь со знакомой из роддома, а потом поедем в ЗАГС. Я быстро обернусь!

В его отсутствие сомнения навалились на Светку. Она металась по квартире, не находя места. Бросало то в жар, то в холод. Слёзы катились по щекам. Рыдания сотрясали плечи. Нет. Не такого ожидала, когда сообщила о беременности. С какой лёгкостью отправляет на аборт! Или с болью? По виду не поймёшь. Вроде бы переживает. А чего ему переживать? Ведь не он ляжет на акушерский стол! И содрогнулась. Стало страшно. Осмотры у гинеколога всегда оставляли в душе неприятный осадок и калечили девичье самолюбие. Эти процедуры казались до ужаса унизительными. Но разве можно их сравнить с тем, на что предстояло решиться сейчас? Позор! Несмываемый! Может лучше поднять что-нибудь тяжёлое? Взгляд скользнул по комнате. Говорят, таким образом можно вызвать выкидыш. А вдруг пойдут осложнения?

Светка представить себе не могла, что у неё не будет детей. И это ужасно, что придётся избавиться от первенца. Избавиться?! Значит, в душе уже согласилась? И снова слёзы брызнули из глаз.

***

Толик встретил Светку на крыльце роддома. Помог спуститься по ступенькам, услужливо распахнул дверку такси.

— Ну, как ты? Всё в порядке? — спросил уже в машине.

— В порядке, — скривила губы Светка. — Это как кошмарный сон.

— Вот именно, всего лишь сон, пусть и кошмарный, — Толик почему-то старался не смотреть на подругу, делая вид, что дорога поглощает всё внимание. — И скорее просыпайся. Забудь обо всём. Сны улетают из памяти, не оставляя в них следа.

— Тебе легко говорить, — Светка болезненно поморщилась. — Не тебя же скоблили.

— Но жизнь на этом ведь не кончается? Начнём с чистого листа.

Светка внимательно посмотрела на Толика. Что-то в его голосе не понравилось. Словно нотки радости прорывались. Чему радоваться? Но воспоминания о времени, проведённом в роддоме, вытеснили возникшие было подозрения. Боль и апатия. Какой там чистый лист?! Захотелось уединения. Скрыться от всего мира в тихом уютном уголке. И чтобы только Толик был рядом. Весеннее солнце, яркое и такое холодное снаружи, проникая в салон, делалось жарким и душным. Светка расстегнула пуговицы полупальто. Берет снимать не стала, так как он скрывал неприбранные волосы.

— А куда мы едем? — брови удивлённо вскинулись вверх, когда машина повернула в сторону педагогического института.

— Не успел сказать, — глаза Толика упорно избегали встречи с девушкой. — Хозяин квартиры внезапно вернулся. Он где-то на Севере по контракту работал. Потребовал моего выселения. Но я скоро найду другую хату. А пока придётся пожить в общежитии. Сам у друга временно обосновался. Ты, главное, не волнуйся.

— А что мне волноваться? — Светка медленно переваривала услышанную новость. — Интересно получается. Вместо ЗАГСа привёз в роддом. А теперь вместо квартиры везёшь в общежитие.

— Я же сказал — это временно.

Толик наконец-то бросил взгляд на девушку. Но лучше бы не делал этого. Светка не увидела в его глазах ничего, кроме холодного ожидания. Ожидания чего?

— А ЗАГСом не надо упрекать. Если знакомая сразу обо всём договорилась в роддоме, что оставалось делать? Не говорить же, чтобы подождала, пока мы подадим заявление?

Светка на миг закрыла глаза. В самом деле, Толик всё быстро организовал, не оставив времени на раздумье. Утром сказала о беременности, а вечером уже лежала на больничной койке.

— Твоих подружек уже предупредил, — продолжал Толик. — Да их сейчас и не должно быть. На занятиях.

— Что им сказал? — душа Светки похолодела.

— Если насчёт этого, то не бойся. Ничего не сказал, — поспешил успокоить Толик. — Про квартиру только объяснил. Про возвращение хозяина.

В общежитии Светка как могла приветливо улыбнулась вахтёрше. Механически поздоровалась с подружками, стайкой спешащими на лекции в институт. Кто-то невидимый сжимал мысли, делая их то мучительно медленными, то нестерпимо жаркими. Светке казалось, что все знают, откуда она приехала, что все смотрят на неё с любопытством. И в каждом взгляде немой вопрос: как же ты так, девочка, залетела? С облегчением укрылась в своей комнате, устало присела на кровать. Толик, деловито повесив куртку на вешалку, стал расхаживать взад-вперёд, с оптимизмом произнося какую-то речь, попутно поправляя причёску и постоянно одёргивая новый коричневый свитер. Его голос начинал раздражать. Странно, а ведь раньше, любила слушать.