Голодные Игры глазами Пита Мелларка (СИ) - "Mary_Hutcherson". Страница 39

Продолжаю держать копье у его горла, но заметно ослабляю хватку. То, что говорит этот псих, действительно, является правдой. У нас будет пару дней форы, мы сможем добыть оружие и пищу. Мы сможем стать командой и даже первыми напасть на них. Отодвигаю копье еще на пару сантиметров. Я не смогу его убить…

— Где вы будете все это время? — спрашиваю я.

— У Рога, — быстро отвечает он, — я не оставлю припасы.

Еще пару секунд колеблюсь, взвешиваю все за и против, а потом отвожу копье и бросаю его на землю. Катон поднимается на локтях и постанывает, когда пытается встать на ноги.

— Я уже подумал, что ты реально меня прикончишь, — говорит он, держась рукой за бок. Весь он перекошен и стоит так, будто стоит дунуть и он упадет.

— Сделай одолжение, — говорю я, — заткнись и уходи. Не заставляй меня жалеть о том, что я сделал. Точнее, не сделал.

Он кивает и отворачивается в другую сторону. Тоже отворачиваюсь и смотрю в лес. Где мне искать Китнисс? Да и вообще, станет ли она союзничать со мной? Почему-то я думаю об этом только сейчас, когда Катон уже стоит на ногах и ощупывает свой бок. Берусь за переносицу, она раздулась и пульсирует, а кровь из носа тонкой струйкой стекает на землю. Вытираю ее рукавом, но она начинает течь снова.

— Мне так жаль, Пит, — тихонько говорит Катон. Неужели он извиняется из-за того, что ударил меня? Совсем на него не похоже… — Мне правда стыдно, но я должен, — продолжает он, — так что, прости.

Оборачиваюсь, чтобы спросить у него, за что он извиняется, но еще боковым зрением замечаю огромный меч около своей головы. Успеваю увернуться и отпрыгнуть к дереву, но боль обжигает правую ногу. Эта боль не сравниться с болью от удара в нос или в грудь, она в миллион раз сильнее. Эта боль похожа на удар током. Она просто овладевает моим телом. Мне кажется, что я не смогу больше вымолвить и слова, но на самом деле кричу. Горячая кровь начинает стекать по моей ноге, и я падаю на землю, не в силах устоять. Вижу огромный разрез на штанине выше колена, но мне даже страшно посмотреть, что творится под тканью. Через пять секунд я уже чувствую, что сижу на мокрой из-за крови земле, а Катон возвышается надо мной с мечом в руках. По лезвию стекает кровь. Моя кровь…

Адреналин действует как раз вовремя. Ложусь на землю и отталкиваю его здоровой ногой в низ живота. Сам он плохо стоит на ногах, поэтому падает на землю и охает. У меня есть совсем немного времени, но страх притупляет боль, и я могу встать. Стараясь не наступать на раненную ногу, подхожу к Катону и сильно бью его ногой в то место, куда уже попадало мое копье. Он взвывает от боли и переворачивается на другой бок, а я в это время наклоняюсь и дважды сильно бью его в нос. Голова Катона безвольно повисает, а руки отцепляются от меня. Поднимаюсь и еще несколько раз пинаю его, куда попадет, но никакой реакции нет. Он умер или во временной отключке? Подношу руку к его носу, лицо все разбито и в крови, так что дыхание найти не удается, но пушка не стреляет. Думаю, в любом случае он не жилец. Но это не важно, главное сейчас, убраться как можно дальше от этого места.

Снимаю с себя куртку и туго перевязываю ногу. Нужно бежать туда, где Мирта не оставила зарубки, чтобы, Катон побоялся идти туда сам, если придет в себя. Выбрать такое направление очень просто, и я сразу же начинаю бежать. Каждый раз, наступая на ногу, все тело простреливает адская боль. А куртка уже стала мокрой от крови. Смотрю по сторонам: лес в одной стороне, деревья с зарубками с другой и камни с речкой впереди. Начинаю карабкаться по камням, что дается мне еще сложнее. Да и вдобавок на них еще и остаются капли крови. Перетягиваю ногу еще сильнее, но это вряд ли поможет. Теперь адреналин перестает действовать, и я по-настоящему ощущаю серьезность своего ранения.

Идти дальше становится почти невозможно, но и оставаться здесь нельзя. Падаю на колени около берега речки и впиваюсь пальцами в грязь. Мне хочется кричать от боли, но этого делать нельзя. Мне нужно пересилить себя и уйти еще дальше, но даже думать уже больно о том, что придется наступать на ногу.

Сгребаю немного грязи в ладошку и начинаю лепить куличик, как в детстве. Перемешиваю жижу в руках, и это меня успокаивает, а, когда собираюсь помыть руки, то понимаю, что это вовсе не грязь, а глина. У берега она темно серая, а когда засыхает на камнях, то сливается с ними в один цвет. Идея приходит ко мне в голову совершенно спонтанно, и сразу же принимаюсь за дело. Растираю жидкую глину по одежде, лицу, волосам и даю ей подсохнуть. Следующий слой обычной грязи и мха, потом еще глины и травы, и я становлюсь почти незаметным в этом окружении.

Встаю, чтобы найти более укромное место, но у меня кружится голова, и я совсем не могу наступить на ногу, которая уже онемела ниже колена. Удается сделать пару шагов, и я падаю между двух больших камней. Здесь как раз растет мох и трава. Прикладываю руки к камням и почти сливаюсь с ними.

Потом набираюсь смелости и смотрю на свою рану сквозь порез в штанине. Сказать, что я ничего ужаснее в жизни не видел, значит — ничего не сказать. Сил в теле совсем не остается, и я ложусь на мягкий мох. Он сделает незаметным мое лицо, а одежду скроет глина, когда подсохнет. Закрываю глаза и сразу же отключаюсь.

Когда открываю глаза, вижу над собой флаг Капитолия и слышу гимн. Мой мозг будто затуманен, но я все равно узнаю погибших. Диадема и Линда. Это значит, что Китнисс смогла сбежать, а Катон не умер. И еще это значит, что теперь на меня ведут охоту трое профи. Возможно, они забудут о Китнисс хотя бы ненадолго. Да, надеюсь, что так и будет, потому что нет ни малейшей вероятности, что я когда-нибудь сдвинусь с этого места.

========== Глава 20. Новые правила ==========

Я потерял столько крови, что теперь не могу различить, когда сплю, а когда нет. У меня нет ни оружия, ни еды, ни воды. Утром я пью росу с растений, которые растут вокруг, а днем хватает сил доползти до воды, чтобы напиться и покрыть свое тело очередной порцией глины. Одежду она прикрывает паршиво, поэтому нарываю мха и укрываюсь им, как одеялом. К вечеру мои дела совсем плохи. Уже не могу пошевелить ногой и даже не просыпаюсь от гимна, поэтому не знаю о погибших.

Во всем моем теле теперь существует только одно чувство — боль. Она разносится все с новой и новой силой. Нога теперь больно пульсирует и немеет. Это даже хуже, чем просто боль. Когда я открываю глаза, то не могу разобрать, какое сейчас время суток. Мне снятся кошмары, но я не запоминаю их. Будто нахожусь в постоянном трансе. Во рту все пересыхает, а в животе настолько пусто, что кажется, что он касается позвоночника. А самое ужасное то, что я даже не знаю, сколько времени тут нахожусь.

К счастью, в следующий раз просыпаюсь утром и опять могу выпить росы с растений. Пару капель воды, кажется, спасают мою жизнь. Мне противно от мысли, что сейчас я настолько беспомощный и бесполезный, что лучше бы мне было умереть. Лучше бы тогда Катон не промахнулся, и мой труп уже везли домой. Хотя, судя по самочувствию, это случится уже очень скоро.

Интересно, моя мать разрешит отцу потратить деньги, чтобы купить мне участок земли на кладбище или меня похоронят на заднем дворе под деревьями? Всегда любил сидеть там, особенно летом. Ветки деревьев создавали тенек, птички пели свои песенки, мне даже удавалось иногда украсть яблоко. Я любил такие дни, правда, мать всегда орала на меня и называла трутнем. А я все равно продолжал сбегать в свой сад и сидеть там часами. Неужели мне придется теперь целый век провести там?

Настолько привыкаю к мыслям о скорой смерти, что они не пугают, а радуют. Ведь никто не знает, что будет после того, как ты перестанешь дышать, и твое сердце остановится. Пустота? Новая жизнь? Что бы это ни было, сейчас оно тянет меня к себе. И, наверное, это нормально. Я ведь лежу тут уже неизвестно сколько дней и вот-вот умру.

Как жаль, что не могу попрощаться с Китнисс. Если подумать, то со всеми своими родными я уже распрощался, а с ней нет. Последний раз, когда мы виделись, я толкал ее в лес и кричал, чтобы она быстрее уносила от туда ноги. А вдруг она уже умерла, а я даже и не знаю об этом. Лежу тут, истекаю кровью, а ее чистый и переодетый труп уже везут домой. Нет! Даже думать об этом не хочу! Она не может умереть, она должна вернуться! Вот бы узнать, жива она или нет… Жаль, что нельзя ни у кого спросить…