Джайн Зар. Буря Тишины (ЛП) - Торп Гэв. Страница 1
Гэв Торп
Джайн Зар. Буря Тишины
Перевод: А. Сноу
Скрипторы: HamzatIldari, malalchaplain, Lucius_Eternal
Вёрстка и оформление: капитан Джек Воробей
Вот уже более ста веков Император неподвижно восседает на Золотом Троне Земли. Он — Повелитель Человечества. Благодаря мощи его несметных армий миллион миров противостоит тьме. Однако сам он — гниющий полутруп, разлагающийся властелин Империума. Жизнь в нем продлевают чудеса из Темной эры технологий, и каждый день ему в жертву приносят по тысяче душ.
Быть человеком в такие времена — значит быть одним из бесчисленных миллиардов. Жить при самом жестоком и кровавом режиме, какой только можно вообразить, посреди вечных битв и кровопролития. Слышать, как крики боли и стенания заглушаются алчным смехом темных божеств.
Это беспросветная и ужасная эпоха, где вы найдете мало утешения или надежды. Забудьте о силе технологий и науке. Забудьте о предсказанном прогрессе и развитии. Забудьте о человечности и сострадании. Нет мира среди звезд, ибо во мраке далекого будущего есть только война.
ЧАСТЬ I
Воительницу оглушала тишина. Она исходила от полупустых трибун, на которых когда-то сидели тысячи зрителей, с воплями требовавших кровопролития, и нависала над белыми песками, замаранными красными пятнами. Небо цвета старого синяка поливало открытую арену безмолвием.
Разогревшаяся львиная маска плотно прилегала к лицу девушки, покрытому испариной.
В нос бил запах свежей крови.
Фараэтиль вошла под лучи мерцающего света и огляделась по сторонам. Ее тень безумно заплясала, когда свет прожекторов сначала потускнел, а затем с шумом вспыхнул на полную мощность.
Лиаллат безжизненно лежала на песке, и ее тело переплеталось с трупом зверя, чью грудь она насквозь пронзила копьем. С разодранной спины и шеи умершей свисали лоскуты кожи. Фараэтиль перевела взгляд на трибуны.
За стеной, окружавшей огромную бойцовскую зону, сидели две дюжины зрителей, которые казались крошечными на фоне амфитеатра смерти. Половина из них были стражниками, что сжимали потрескивающие энергией черные дубинки. Остальные наблюдатели, с нетерпением и злобой глазевшие на воительницу, считались близкими друзьями единственного выжившего владельца арены — хозяина кровавого танца.
Взгляд воительницы застыл на сокрытом тенями троне, с которого открывался вид на весь театр поединков. Два плотно укутанных в одежды служителя укрывали своего господина от солнца украшенными тесьмой опахалами, хотя светило не сияло вот уже год — со времени страшного апокалипсиса, унесшего жизни бесчисленных сородичей. Под навесом из перьев сидел одинокий эльдар, бледными пальцами сжимая ручку кресла, вырезанного из костей павших гладиаторов. Черепа несчастных служили подставкой для его ног, обутых в сапоги из мягкой черной кожи. Само лицо хозяина кровавого танца скрывала тьма, которую прорезало лишь яркое мерцание его искусственных глаз. Глаз, что не упускали ни единой детали.
Фараэтиль подняла свое оружие в знак приветствия хозяину. В правой руке она держала триклинковый метательный трискель, а в левой руке покоился шест с длинным лезвием. Обнаженное тело девушки покрывала лишь чешуйчатая юбка, ее левую руку защищала пластинчатая броня, а лицо прятал шлем, через верхушку которого, подобно гребню, выходила грива черно-белых волос. На бледной коже танцовщицы виднелись тонкие темнорозовые шрамы. До катастрофы воительница могла с легкостью избавиться от них, однако отказалась от этой затеи. Телесные недостатки служили своеобразным напоминанием об ошибках: каждая линия символизировала удар, который она не сумела отразить, прикосновение смерти, которое девушка ощутила на себе.
Хозяин никак не отреагировал на ее жест, что вошло в его привычку уже после катаклизма, и затем воительница уставилась на врата, находившиеся на другом конце залитого кровью песчаного поля. Что за опасность таилась во тьме? Какого врага, какое существо он приготовил для нее в этот раз?
Разрозненная группа из пяти эльдаров вышла из тени навстречу мерцающему свету — они кричали и быстро моргали, пока их дубинками подгоняли вперед двое смотрителей. Кирасы и наручи болтались на телах бедняг, что бессильно держали в покрытых синяками руках копья с выщербленными лезвиями и зазубренные мечи. Они испуганно озирались, осматривая арену, пока не увидели Фараэтиль.
Всего лишь отребье, выловленное в руинах города. Они не были ни воинами, ни даже кровавыми культистами или сменившими облик. Несчастные, отчаявшиеся эльдары, которые пережили катаклизм, а теперь умирали от голода. Они не представляли для нее никакой опасности.
Фараэтиль сердито взглянула на хозяина. Глаза ее скрывала маска, однако раздражение воительницы явно читалось в позе. Повелитель даже не дрогнул.
Тут танцовщица осознала страшную истину. Его уже не интересовали сами бои — хозяин упивался убийством. К ней было приковано все внимание зрителей. Из бойца она превратилась в палача, в игрушку, которую хозяин доставал и включал для собственного увеселения, а затем убирал прочь, когда на него находила скука.
Фараэтиль испытала к нему отвращение.
Сглотнув от омерзения, она оглядела бедолаг, выставленных против нее ради развлечения хозяина. Ходячее мясо, не более. Наживка, которую бросили в водоем, чтобы поглядеть, как ее сожрет акула-волк.
Девушка стала пленницей — заточенным в клетку зверем, который исполнял трюки для своего повелителя.
По ее телу волной пронеслась ярость. Через миг она уже босиком бежала по песку, почти не оставляя следов. Движением руки танцовщица запустила в воздух трискель, и тот резанул горло двум ближайшим врагам, а затем вернулся к хозяйке. Когда тела повалились на песок, Фараэтиль уже настигла следующих соперников.
Они неуклюже взмахивали мечами и кололи копьями, однако иззубренное оружие лишь пронзало воздух. Широкими взмахами клинка воительница проделала три витка, почти одновременно обезглавив двух эльдаров и отрубив им ноги. Она пронеслась сквозь брызги крови: ее сердце колотилось в груди, а неистовство жгло душу. Фараэтиль набросилась на последний кусок мяса. Она швырнула оружие на омытые свежей кровью пески и голыми руками превратила живое существо в изуродованный труп, с хриплым воем разделав добычу.
Покрытая с ног до головы струящейся кровью, воительница выпрямилась и отшатнулась от мертвого тела, тяжело дыша и подрагивая. На мгновение все вокруг показалось слепяще-белым.
Когда она пришла в себя, стражники уже оттаскивали с поля куски тел.
Фараэтиль взглянула на беспорядочно валявшиеся на песке органы и отрубленные конечности и поняла, что сегодня она не находила в их расположении красоты, а видела лишь кровавое месиво. Ярость внутри все не унималась, не насытившаяся развернувшейся резней. Гнев скручивал живот и жег грудь. У воительницы закружилась голова, и она никак не могла глубоко вздохнуть из-за раскаленной надоедливой маски.
Почему все ощущалось иначе?
Они были не врагами. Жертвами.
Сейчас свершилось убийство, а не бой. Она сорвала с лица шлем и бросила его на поле. Позолоченная львиная морда осуждающе смотрела на воительницу с покрасневших песков.
В тени трона мелькнуло движение. Один из служителей хозяина крикнул Фараэтиль:
— Надень свою маску, танцовщица.
Девушка не обратила на приказ никакого внимания. Окровавленными пальцами она прошлась по застежкам брони и дернула плечами, чтобы стряхнуть с руки защитные пластины.