Джайн Зар. Буря Тишины (ЛП) - Торп Гэв. Страница 14

С окатившим зал криком архонт вырвался из лап Джайн Зар. Вопя как слабоумные солнечные волки, все четыре манекена начали маниакально трясти руками.

Буря Тишины схватила за горло ближайшего аниматуса. Он не дышал подобно живому существу, однако внутреннее желание лорда-феникса вызвало у манекена кашель и приступ удушья. Чахлые костлявые пальцы безуспешно пытались ослабить ее хватку.

— Ты доставишь меня до дворца Асдрубаэля Векта быстро и в невредимости, — сказала Джайн Зар. Она швырнула манекен на пол, и остальные куклы упали вместе с ним в унисон. Схватив Бесшумную Смерть, по трем лезвиям которой затанцевали черные огни, она указала на змеевидную массу плоти на потолке. — Может, мне отрезать кабель? Погрузить тебя в тот зловещий кошмар, в который ты мельком заглянул? Неважно, что твои прихвостни решат сделать со мной, но перед погибелью я отправлю тебя к Той-что-жаждет.

Все четыре воплощения архонта встали на колени и с ужасом взглянули на нее, подняв свои ничего не выражающие лица. Ярость вспыхнула в рубиновых глазах, а затем потухла, спугнутая занесенным для удара трискелем Дочери Кхаина.

Сломленный Найдазаар опустил глаза и покорно склонил голову.

ЧАСТЬ III

— Где ты научился так драться? — спросила Джайн Зар. Непринужденно держа в руке дуэльную дубинку, она ступила влево по кругу. Азурмен молчал, шагая вправо, чтобы сократить дистанцию. Он двигался с непредставимой легкостью — каждый его шаг перетекал из одного в другой без малейшей паузы, пока он переносил вес с ноги на ногу.

Они находились в храме Кхаина Кроваворукого, начавшем обретать конкретные очертания. Центральный купол был тренировочной зоной и внутренним святилищем бога войны и убийств еще со времен древних эльдаров. Его форма напоминала Джайн Зар об арене кровавых танцев, и в глубине души она понимала, что тот амфитеатр не случайно был так похож архитектурой на места прославления кровожадного божества. К тому времени, когда девушка влилась в кровавые танцы, они уже существовали несколько поколений, и теперь она начала осознавать, что это развлечение имело очень древние и еще более зловещие корни.

— Ты преисполнена яростью и безрассудна, однако тебе не чуждо оружие, — ответил Рука Азуриана, меняя позу, чтобы выставить дубинку перед грудью для защиты. — Возможно, тебе стоит ответить на этот вопрос первой?

Джайн Зар нервно сглотнула. Она знала, что ее ложь когда-нибудь вскроется, однако не была готова признаться Азурмену.

Не отрывая взгляда от оппонента, они продолжили оценивать друг друга в тишине. Звездный свет проникал через полупрозрачное силовое поле, сверкающее вокруг наполовину отстроенного купола, и придавал их коже серебряный блеск. Лежавший под ногами голый камень был тверд и суров, как и остальная поверхность луны за пределами основных жилых блоков, которые они начали сооружать.

Джайн Зар зашагала в ином направлении, быстро отступая и остерегаясь обманчивой защитной позы Азурмена. Она видела, с какой скоростью он атаковал кровавых танцоров в храме Азуриана, и знала, что под умиротворенной оболочкой скрывается водоворот безудержной энергии.

— Трусиха. — Слово повисло в воздухе, и из-за его тихого звучания девушке показалось, что она это придумала.

— Что?

— Ты трусиха, Джайн Зар. — Азурмен выпрямился и поднял дубинку к плечу, принимая уязвимую позу.

— Ты к чему это? — Она стиснула зубы. — Ты ничего не знаешь о том, что я совершила в жизни.

— Ты не способна противостоять себе самой и не готова противостоять мне, — произнес Рука Азуриана. — В мыслях и поступках ты трусиха.

Она вспомнила о тех временах, когда ступала на пески арены с клинком наперевес, чтобы со спокойным сердцем и сухими ладонями схлестнуться с каким-нибудь чешуйчатым зверем или тремя вооруженными врагами. Ни разу она не отступила от опасности.

— И это говорит тот, кто прячется в храме, пока наш народ уничтожает сам себя. Что-то я не вижу, чтобы ты сражался посреди улиц.

— Почему все должно выливаться в бой? — Когда он развернулся к арке, ведущей во внутреннее святилище, в его поступи читалась вызывающая небрежность. — Порой лучше уйти.

— А вот так говорят только трусы!

Азурмен замер, стоя к ней спиной.

— Что случилось с твоим братом?

Она не вымолвила ни слова, понимая, что он уже знал ответ на свой вопрос. Повисла тишина и никто из них не смел двинуться. Азурмен заставлял ее ждать. Джайн Зар сверлила взглядом его спину, и ее раздражение от самодовольной заносчивости учителя перерастало в нечто более страшное.

— Я соврала, и что? Прошлое мертво, и теперь оно ничего не значит.

— Твое прошлое живет в тебе.

— Лицемер! Какое право ты имеешь требовать от меня рассказов о моем прошлом? Я видела, кем ты был, и гордиться там нечем.

— С твоей помощью я сбросил мантию тех времен. Я Азурмен, не Иллиатин. Ты становишься Джайн Зар, но Фараэтиль все еще сдерживает тебя. Ее гнев ты должна держать в узде.

— Мой гнев уберег меня как до Грехопадения, так и после.

— Глупое дитя.

Его пренебрежение разрушило дамбу, которая не давала ярости вылиться наружу. Пронзительно закричав, она ринулась вперед, нацелив дубинку в затылок Азурмена.

Рука Азуриана почти не двигался. Он лишь крутанулся на пятке, наклонился под отчаянным ударом и выбросил дубинку вперед, скользнув по ее щеке.

Толчок не был мощным, однако его хватило, чтобы выбить Джайн Зар из ритма. Ее ноги подкосились. Она споткнулась и, резко выдохнув, упала на пол, сильно ударившись локтем о камень. Азурмен присел, прижал дубинку к ее шее, подавив сопротивление, и рывком поднял девушку на ноги. Она оказалась беспомощна перед ним и только продолжала рычать, пока он тащил ее через купол. Девушка быстро перебирала ногами в отчаянной попытке не упасть, ибо не поспевала за длинными шагами Азурмена.

С невозмутимым лицом он безжалостно проволок ее по пустым коридорам, окружавшим храм. Джайн Зар пыталась вырваться из захвата, но каждый раз дубинка скользила немного вверх по горлу, прямо под челюсть, чтобы лишить ее ноги чувствительности.

Их прогулка завершилась снаружи — на просторах матово-черного грунта, воссозданного вокруг растущих комплексов храма, особняков и хранилищ, что возводились автономной строительной системой, которую удалось спасти воинам. Азурмен отпустил Джайн Зар, нежно поставив на колени. Перед ней стояло четыре орбитальных челнока, заполученных во время их предыдущих путешествий. Эти корабли должны были положить начало большому флоту Азурмена. Таков был его великий замысел, который, по-видимому, более не включал Джайн Зар.

— Возьми один из них, — промолвил он.

— Я не…

— Тебе пора уйти. Если ты не хочешь учиться, я ничему не смогу обучить тебя.

Девушка присела — ее плечи поникли, а гнев унес прохладный ветер, обдувающий храмовый комплекс. Угрюмое молчание стало ее единственным ответом.

— Ты желаешь остаться? Тогда слушай меня. — Азурмен протянул ей руку и помог встать на ноги. — Твоя ярость владеет тобой.

— Моя ярость всю жизнь уберегала меня.

— Ты же знаешь, что это не навечно. — Он взглянул ей в глаза и словно смог прочесть все мысли, пробегавшие в голове девушки, когда она решила покинуть арену. — Прошлое и гнев связаны между собой. Мы не можем сбросить их, будто кожу, однако мы можем спрятать их под новым слоем.

— Тогда ярость никуда не уйдет. Что, если она вырвется наружу? Вдруг я причиню вред себе или тебе?

— Ты научишься выпускать ее. Отчаяние чуть не положило конец моей жизни, и, подобно твоему гневу, оно было рождено от глубоко укоренившегося страха. Развей все свои страхи, и ярость превратится в твою слугу. Не уйдет навсегда, но будет тебе подчиняться. Она станет твоим оружием.

Джайн Зар шагнула вперед и выпустила дубинку из рук. Она обняла Азурмена и погрузила лицо в его мягкое одеяние. В ней не было слез, но, когда Рука Азуриана обнял ее в ответ, девушка ощутила скорбь, которая прорвалась сквозь стену ярости и стала чем-то более реальным и досягаемым.