Приручить королевича (СИ) - Бересклет Антонина. Страница 135

И, подмигнув, притворила дверь, оставив щелочку, чтобы чародейка могла подсмотреть и подслушать.

Чара едва не лопнула от ревности, слушая, как ее ненаглядный капитан, едва переступив порог, разразился фонтаном комплиментов в адрес скромно отшучивающейся хозяйки.

Но явился он не просто поболтать, а забрать заранее заказанный торт. Чара вся извелась, гадая, кому это он приготовил такой роскошный сюрприз. Кондитерша выставила на прилавок коробку, в которой мог бы уместиться, свернувшись клубком, взрослый зяблик!

— И надпись, как вы просили, — приподняла крышку коробки хозяйка.

— Чудесно! Выше всех ожиданий! Сколько с меня?

— Вы оплатили вперед.

— О, нет! Такое чудо не может быть столь дешево! Прошу, не стесняйтесь назвать настоящую цену!

— Ах, перестаньте, господин капитан! Ну, разве что, если вам так угодно, накиньте медяшку за бантик.

— Извольте.

— Это серебро, а не медь.

— Так и ленточка золотая! Какая красота!.. А, нет. Позвольте-ка я бантик сам завяжу.

— Как вам угодно. Но разве вы не спешите?

— Спешу, сударыня, но на идеальном торте должен красоваться идеальный бантик. Хм, прошу прощения, отниму у вас еще минутку, попробую завязать так…

Чара за дверью скрипела зубами, а хозяйка хмуро поглядывала на улицу, благо окошко в заведении было высоким и шириной во всю стену, с длинным подоконником, служившим столом и витриной.

Вновь звякнул колокольчик на входе — на пороге обозначился господин казначей.

— Венцемир? — с удивлением и не очень дружелюбно глянул он на приятеля.

— Будигор, доброе утро, — отозвался тот, не заметив мелькнувшей на его лице досады, так как был всецело поглощен решением своей задачи. — Смотри, какая своенравная мне досталась ленточка!

— Так парчовая же, — пожал плечами казначей. — Брал бы органзу или шелк.

— Нет, ты не понимаешь важность момента! Тут только парча!

Распустив очередной бант, опять не получившийся идеально ровным, Венцемир поднял крышку коробки. Заглянув, Будигор прочитал витиевато выведенную кремом надпись:

— «Очаровательная Чара, очарован вами! Будьте моей женой!» Хм…

— Что значит твое «хм»?! — вскинулся Венцемир.

— Что я рад за тебя, дорогой друг, — с постной миной сообщил казначей. — Если дама согласится, в будущем тебя ожидает бурная женатая жизнь, полная незабываемых эмоций и разнообразных приключений.

— Да что ты сам-то знаешь, — фыркнул капитан рыцарей.

Будигор забрал у него злосчастную ленточку, легкими чарами исправил ее измятый вид — и аккуратно завязал коробку, украсив бантиком.

— Идеально… — ахнул Венцемир. Засияв, схватил коробку и поспешил к выходу.

— Наконец-то, — буркнул казначей.

Развернулся к кондитерше, изобразив на лице самую счастливую улыбку. Та, стрельнув глазами, кокетливо перебросила косу через плечо вперед и пригладила пальчиками ту ее часть, что пришлась на пышный бюст.

— Господин казначей, как приятно, что вы так часто заходите в мое скромное заведение.

— Всегда к вашим услугам, сударыня. Пробегаю мимо по делам, гляжу — а ноги сами сворачивают к вам!

— Потому что здесь есть много вкусненького, — хихикнула кондитерша.

— О да! — выдохнул тот, — просто слюнки текут, как вспомню аромат вашей… сдобы?

— Ага, сдобы! — рявкнула Чаруша, выбежав из задней комнаты. — Булок, пышек и сиропа!

На пороге развернулась, ткнула пальцем в опешившего казначея:

— Ты меня не видел! Тем более тут! Понял? Здесь — точно не видел! Никогда!

— Угу, — кивнул тот.

Колокольчик звякнул, дверь хлопнула.

— Что-то у меня… — вздохнул Будигор, — аппетит пропал. Простите за беспокойство.

— Ничего, заходите в любое время, господин казначей! — хозяйка проводила его взглядом, насмешливо хмыкнула.

Но только собралась вернуться к делам, как снова «треньк!»

— Веролюта? — удивилась кондитерша. — Какая честь! Лично почтила своим присутствием, не рассыпалась!

Баба Вера деловито прошла к прилавку, и ухом не поведя на непочтительное обращение.

— Не видеть бы тебя, — отозвалась в тон, — да поручить никому такое дело не могу.

Выложила из сумки тряпичный сверток, развернула на столешнице, показав корону белогорской королевы.

— Твое? Забери от греха подальше.

— Было мое, — признала хозяйка. — Теперь вашему Зимославу принадлежит.

— С него отцовского венца довольно. Да твоя дочь браслеты какие-то хитрые недавно подарила, хрусталем украшенные, выглядят, будто лед настоящий. А про корону вашу сам у меня просил убрать куда подальше. Он прятать пробовал, да мелкая егоза умудряется мигом находить. А ей еще рано такие игрушки иметь, ум не дорос до взрослого колдовства.

— Гляжу, ты нелестного мнения об умениях Зореславы.

— Я нелестного мнения о твоих осведомителях! — крякнула баба Вера. — Неужто не слыхала? У нас еще младше принцесса завелась — юла с шилом в мягком месте. Рядом с твоей кровной внучкой поставь — как две капли! Вот удружил нам Путивест, согрешив с тобой!

— Не было между нами ничего, — ворчливо отозвалась белогорка под личиной. — Мы магию изучали и энергии сравнивали.

Баба Вера выразительно ухмыльнулась:

— Ой, кому другому говори! Вон, у нас в Улье нынче молодежь тоже так изучает, ну уж так сравнивает и обменивается!.. Что за пора такая настала? Вроде не весна на дворе, а все на парочки разбились!

— Да кто все-то? У вас же вроде только одни молодожены и есть.

— И эти-то самые тихие! Ну разве иногда забывают в башне окна плотнее закрыть. Мне по ночам стыдно лишний раз выйти в сад воздухом подышать! Непременно кого-нибудь вспугну. Как темнота — так то и дело охи-вздохи, шепотки и объяснения, то серенады, то поэмы! Краса тоже навадилась у нас прятаться от заботливых дядюшек. Мне ради нее пришлось в дворцовой пристройке генеральную уборку навести. А с нею, значит, Вран, при нем — его работнички с ноготок, кузнецы-ювелиры. При Красе — Чара. При Чаре — Венцемир. Радмилка с сестрой помирилась, приезжает в гости, при ней Злат, разумеется. При Злате — Вихрь, при нем — жена. При Мирославке — Машенька, при Машеньке — паж ее новенький. Милонег — вот этот скрывается не хуже Огнеярушки. Их обоих не слышно и не видно — днем. Ну, к обеду приходят, конечно. А по ночам они-то самые шумные и есть — музыканты-трубадуры!

— Веселая у вас там жизнь настала, — со смешком оценила жалобы кондитерша.

— Представь себе! — кивнула баба Вера. — Ни минуты покоя! А еще приходится за Мирославкой следить. И на рассвете твоих лазутчиков в лесу ждать — на холоде, в тумане, не спавши ночь! А я тебе еще тот раз не простила!

— Какой? — удивилась бывшая королева.

— Да когда еще наши молодожены только глазки друг дружке строили, выехали они как-то раз на природе пирожков покушать, а Вареньку в кустах ваш молодчик до визга испугал.

— Испугал! — фыркнула белогорка. — А ничего, что его потом от слепоты шаманы месяц лечили? Не больно-то пугливая у вас барышня!

— Младшая хуже, — веско изрекла королевская кормилица. — Когда услышала про лазутчиков, вздумала устраивать на них охоту. Вдруг заблудится в лесу по их милости? Или в овраг свалится или еще как покалечится?! Так что будь любезна, ищи другие способы связи со свой внучкой. А то и вовсе ничего ей не отсылай — недалекая она у тебя.

— Это ваш Грозоврат подкачал, наследственность нам испортил, — буркнула белогорка.

— Спрячь и не говори ей, что корона у тебя. Удумает чего да вызовет-таки драконов, как ты сама всю жизнь мечтала, — мимоходом уколола Веролюта.

— Давно уже не мечтаю! — огрызнулась бывшая королева. — Иначе не сидела бы у вас тут.

— А то плохо тебе тут живется! Скажи еще, что раскаялась за развязанную тобой войну.

— Мне задурили голову шаманы! Я была юная…

— И глупая, — припечатала та. — И прекрасно сохранилась по сей день, ничуть не изменившись.

— Ни на что моя внучка не способна, — с досадой признала белогорка. — И накопители я ей заряжаю ровно так, чтобы хватило для слабенького предвидения, снегопады пророчить и оттепели предсказывать, чтобы народ под лавины снежные не попадал… Так что, отказываешься мне помогать?