Право палача (СИ) - Эстас Мачеха. Страница 23

— Мои прихоти часто заходят слишком далеко, — послышался шёпот над ухом.

Пока Клавдия рассуждала о том, что значат эти слова, он наклонился к ней и быстро поцеловал в шею, осторожно положив руку на плечо. Выходка испугала обоих и Каспар отпрянул.

— От меня наверняка смертью разит. Вот свинья!

След от поцелуя пылал как пощёчина и Клавдия с наслаждением растёрла шею. В груди заныло от приступа восторга. Недурно было бы в ответ украсть горечь трав с его губ, но уж слишком мортус оцепенел от собственного порыва.

— Не слышала, чтобы шалфей связывали со смертью, но тебе виднее.

— Прости меня! Теперь моя очередь просить кое-что забыть.

— А если я не хочу забывать?

Каспар впервые бросил долгий взгляд в её глаза. Колкий, вызывающий и совсем новый.

— Тогда помни.

Всё ещё горя от внезапно подскочившего градуса беседы, он вздрогнул от голоса мейстера, бесшумно появившегося в паре шагов от него. Старик с подозрением покосился на Клавдию, откашлялся и сказал:

— Каспар, ты нужен мне, идём. А ты, Клавдия, сиди здесь. Погаси свечи. Дверь оставь открытой. Смотри и слушай. С этими людьми ты будешь часто общаться, но сначала привыкни к ним. Впечатление, которое ты на них произведёшь, решит очень много.

Любопытство вмиг затопило её мысли, отодвинув даже маленькое ласковое происшествие. Оставшись в одиночестве и темноте, Клавдия с удивлением наблюдала за переполохом, воцарившимся в прихожей: все, кто ночевал в лекарне, ринулись растапливать очаг, срывать паутину с потолка, мести пол, расставлять закуски на столе. Вскоре комната превратилась в гостиную, и в утробе заворочался кит, питавшийся деликатесами.

«Откуда это всё?! Вишни в сиропе, пирожки, конфитюр, холодное мясо, шампанское!» — изумилась Клавдия, разглядывая блюда и фужеры.

Наконец в прихожей загрохотали шаги и послышался незнакомый бархатный голос:

— Я и забыл, до чего у тебя уютно, Лехнер! Романтично! Как будто пришёл к деревенскому ворожею, заговаривать геморройные шишки.

— Из всех моих геморройных шишек, Гартунг, ты — самая крупная.

Названный Гартунгом вышел к свету и оказался высоким, необычайно статным модником средних лет. Он носил ботфорты, изысканный камзол чёрного бархата с шёлковым сутажом, и Клавдия могла поклясться, что у двери расстался со столь же дорогой тростью и шляпой. Будучи одет, как и прочие, в чёрное, он был ослепителен и казалось, не помещался в утлую прихожую. Он кинул на пол большую коробку, которую принёс с собой и легонько пнул её под стол.

Клеманс, не успевшая упрятаться в спальню, игриво и неумело изобразила реверанс.

— Добрый вечер, ваше величество!

— Мадам! — провозгласил он. — А, это ты, хулиганка? Ну-ну, потешайся, пока я не вспомнил вслух, при каких обстоятельствах мы виделись с тобой в последний раз.

После этих слов Клеманс стушевалась и с озорным смешком исчезла в дверях.

«Свой человек, раз с ним все шутят», — заключила графиня.

Обрушившись в визгливое плетёное кресло, Гартунг поднял со стола бокал движением, достойным придворного. На его пальцах блеснули камни перстней.

Тем временем второй гость, невысокий и коренастый, с тонзурой, высмотрел в замершей тени у стены утонувшего в капюшоне Каспара и подошёл похлопать его по плечу.

— Янсен! Мой мальчик!

Клавдию посетило новое открытие. У Каспара имелась фамилия, и самая обычная. Пожалуй, она была единственным, что связывало это существо с людским родом, ибо всё прочее в нём явно было от беса. А мужчина тот мог оказаться аббатом, ведь с подмастерьем они были одеты совсем одинаково.

Третий гость молча присел в дальнем углу. «Этот или устал, или ему не по вкусу пирушка. Кажется, Бланк?» — предположила Клавдия, сев поудобнее, как в ложе театра.

Доковыляв до стола, мейстер выложил на середину три овальных бляшки и пару листков с печатями.

— Давайте сначала о деле, — предложил он. — Вот что прислал мне секретарь. Теперь без них в дома пускать не велено.

Гартунг попросил подать шляпу и ему мигом её принесли. Клавдия не ошиблась: на этот убор, верно, не одна птица пожертвовала жизнь. Он прикрепил жетон на бок треуголки и Каспар тут же явился к нему с зеркалом, предвосхитив просьбу.

— Недурно, — снисходительно уронил гость.

Бланк же только спрятал знак отличия в карман.

— Следующее правило: носите с собой документы. Без бумаг вам открывать не обязаны.

— Понятно, — выдохнул Гартунг, — то есть теперь я и Бланк должны собственными ногами топтать пороги и пинать крыс, а ты, чудовище подагрическое, будешь греть свои жалкие кости в лекарне. Что ж! Переживём.

— Пока не забыл: я тебе очень благодарен. Уже сегодня арестовали цех готового платья, — мейстер пропустил жалобу мимо ушей. — Надо же было догадаться в час такого бедствия добыть нескольких прощелыг, нарядить да отправить запирать дома конкурентов!

— О, не стоит благодарности, — Гартунг принялся разглядывать свой белый манжет, — если не показывать, кто здесь хозяин, случится форменный апокалипсис. Мало людям смертельной опасности, нужно ещё погрязнуть в воровстве, махинациях, бунтах, казнях… жизнь ведь так скучна! Отчего бы не подохнуть в петле или сгнить от чумы для разнообразия? Кстати, дражайший брат Антуан, вы уладили наш вопрос? Трупы надо сжигать, а не хоронить, если не хотите перетравить ещё пару кварталов.

— Я делаю всё, что в моих силах, — покорно отозвался аббат, — если понадобится папская нота, уверен, получу её. Но пока хватает и бесед.

— Всё идёт по плану. Тогда выпьем за встречу! — Гартунг поднял бокал и осушил его до дна. Не успел он распробовать послевкусия, как ему снова налили. — Мы собираемся всё реже, господа. Тем временем, из старого состава нет уже двоих. Я самолично исследовал тела обоих. Pesta, разумеется. Похороны оплачены, не беспокойтесь.

«Настоящий чумной король! Распоряжается такими делами, выглядит так броско! Впрочем, это точно дворянин. Здесь он может ни в чём себе не отказывать, не прятаться и жить как прежде».

Мейстер взял со стола третью бляшку.

— Увы, моё время ушло. Я не хотел бы вас бросить наедине с бедой, друзья, но отягощать тоже не имею права. Всё, что я теперь могу — делиться знаниями и иногда проводить осмотры.

— Может, уже откроем карты? — заоборачивался Гартунг. — Нынче у нас есть повод пьянствовать до утра. В нашей славной компании новый смертник. Вылезай, Янсен. Где ты там?

Каспар неуверенно встал рядом с мейстером. Перед гостями он оробел как дитя, однако вельможа заговорил с ним тепло и свободно.

— Не могу не уважать твой аскетический вкус, но доктор не должен выглядеть как скопец из пещеры. В лесу, где нет ястребов, ворон — главарь. Ястребов нынче потрепали, да они и не всеядные долгожители, и сами обратились едой.

— Я лишь мортус, не доктор, вот и не смею…

Гартунг небрежно схватил со стола бумагу, усыпанную множеством печатей и, нахмурившись, изучил её.

— А тут написано: доктор Каспар Янсен. Опять наврали чиновники! На плаху их!

— Мы купили тебе лицензию под свою ответственность. Осталось подписать, — пояснил угрюмый Бланк.

— Зачем? Я не умею лечить! — Каспар сгорбился, словно его обвиняли в разбое.

— Не неси вздор, — чуть скривился вельможа. — Ты мне не раз ассистировал при операциях. В некоторых преуспевающих странах лицензии удостаивается тот, кто участвовал во вскрытии всего пары трупов, а ты у меня летом всю холодную выпотрошил. Я теперь обладатель банки с десятком разнообразных глазных яблок в спирту. Очень успокаивает снова и снова её встряхивать.

— Чума не лечится, мальчик мой, — начал аббат Антуан, — тебе ли не знать. Кто говорит иное — шарлатан. И чумной доктор есть утешитель, учёный, законник. Каждый больной отец хочет, чтобы его завещание было заверено, а наследство честно поделено меж сыновьями. Каждая мать боится, что её дети останутся сиротами и будут скитаться. Каждый человек хочет, чтобы с ним вместе помолились перед смертью. И все, абсолютно все люди мира боятся заразиться. Такая миссия тебе под силу.