Москва (СИ) - Дашко Дмитрий. Страница 27
Один — труп, ещё один получил ранение и обезврежен. Третий благоразумно вздёрнул лапы кверху.
— Не стреляй! Только не стреляй!
— Не дёргаться! — рявкнул я, направляя на него ствол. — Уголовный розыск!
Он испуганно закивал.
— Понял, командир!
— Оружие есть?
— Только финка в сапоге.
— Можешь наклониться, только очень медленно. Достань и аккуратно положи на землю. Если что-то пойдёт не так — стреляю на поражение.
— Не надо на поражение, командир! Сделаю, как ты сказал.
Бандит склонился и достав финку, спрятанную за голенищем, сапога, покорно положил перед собой.
— Распрямись, — разрешил я, а когда тип принял вертикальное положение, велел, чтобы он ногой пнул нож ко мне.
— Точно ничего больше нет? — сурово спросил я.
— Мамой клянусь!
— Смотри, если обманул, я тебе коленку прострелю. До конца жизни инвалидом останешься.
Я бегло обыскал его и, удовлетворившись результатом, связал руки его же брючным ремнём.
— Постой пока.
Теперь предстояло выяснить как обстоят дела с жертвами нападения.
— Всё в порядке, гражданка. Я из уголовного розыска. Вам больше ничего не грозит.
Женщина нервными движениями опустила юбки. Я смог получше разглядеть её: слегка полноватая шатенка лет двадцати пяти, с забавно вздёрнутым кончиком носа, придававшим лицу несколько озорной вид.
— Спасибо, — чуть хриплым голосом произнесла она.
— Как вы себя чувствуете?
— Уже лучше, — она смущённо улыбнулась, а потом вспомнила о своём кавалере.
— Антон! Тоша! — подобно наседке, женщина захлопотала вокруг лежавшего мужчины.
Вместе нам удалось привести его в сознание. Он застонал и присел, держась за голову.
— Гады! Вся башка теперь раскалывается! Маша, помоги мне подняться.
— Вам лучше не вставать, — посоветовал я. — Пусть врач вас осмотрит.
— Ничего страшного, не в первый раз, — отмахнулся мужчина.
Он был лет на десять старше меня. Тонкая полоска усов над верхней губой придавала ему несколько аристократический вид. Впрочем, и одет он был весьма прилично по нынешним меркам: явно не дешёвый костюм, модная тросточка… Густые чёрные волосы тщательно расчёсаны и покрыты бриолином: шевелюра даже растрепаться не успела.
— Кто вы — наш спаситель?
— Уголовный розыск.
— Уголовный розыск?! — покачал он головой. — Вовремя подоспели, нечего сказать. Спасибо вам!
— Не за что. Это наша работа, — с улыбкой сказал я.
— Антон, не возражаешь? — спутница бросила взгляд на кавалера и. не дождавшись ответа, коснулась моей щеки губами.
— Спасибо, — прошептала она, а затем вытерла следы помады и отстранилась. — Вы спасли нас.
— Просто повезло, что мимо проходил.
Я вспомнил о своих обязанностях.
— Могу посмотреть ваши документики.
— Антон? — женщина посмотрела на кавалера.
— Конечно. Сейчас покажу.
Вдруг кавалер ойкнул, схватился за грудь. Лицо его стало мертвенно бледным…
Он резко пошатнулся.
— Вам плохо? — осторожно спросил я.
— Да, помогите… — сдавлено произнёс мужчина. — Сердце…
Он застонал.
Его боль была мне хорошо знакома. Когда-то из-за сердечного приступа я оказался здесь.
— Сейчас-сейчас! Потерпите чуток! — Я кинулся к нему на помощь и сразу же замер: в мою грудь уставился ствол револьвера.
Мой взгляд встретился со взглядом усатого. Тот смотрел на меня с дружелюбной усмешкой.
— Извини, легавый. Иначе нельзя. Отдай свой шпалер Машке и Христом-богом заклинаю — не дури!
— Ты собираешься убить меня?
— Если начнёшь делать глупости!
— Хорошо.
Башка лихорадочного думала, но способ выкрутиться из ситуации не находила.
Женщина, которую он назвал Машкой (надо же, не ошибся я, когда вспоминал про Дубровского), забрала мой наган.
— Достань из шпалера все патроны, — распорядился усатый.
Спутница явно умела распоряжаться с оружием и без особого труда разрядила мой револьвер, продемонстрировав приятелю девственно чистый барабан.
— Порядок, — кивнул он. — Верни легавому его пушку. Ей теперь только орехи колоть.
— Держи, сыщик, — протянула она мне револьвер.
Я забрал оружие.
— Удостоверение! — потребовал усатый.
— Какое на хрен удостоверение?!
Я дёрнулся, но ствол у виска сделал меня гораздо покладистей.
Машка сама достала у меня из внутреннего кармана удостоверение.
— Георгий Быстров, — прочитала она.
— Понял. — сказал её спутник. — Отдай ксиву товарищу.
— Я же помог вам…
— Тоша Стряпчий помнит добро и привык возвращать долги, — усмехнулся усатый. — А что касается этого недоразумения… — Он вздохнул. — Прости, легавый. Выбора не было. Ты собрался документы проверять, своих бы позвал… А мне это всё равно что ножом по горлу. Нас в Москве вся милиция ищет. Ты, наверное, новенький, и потому меня не узнал.
— Новенький, — согласился я. — Недавно в столицу перевёлся.
— Я так и думал, — весело сказал Тоша Стряпчий. — Короче, Быстров, постой тут минутку для порядка, пока мы сматываемся, а потом ступай себе с богом, куда глаза глядят. Я тебе зла не желаю…
— Ах, да! — вспомнил усатый. — Чуть не забыл…
Он перевёл ствол на корчившегося от боли бандита, которого я ранил в плечо.
Тот испуганно забормотал:
— Стряпчий, прости! Мы тебя не узнали в темноте…
— Бог простит!
Грянул выстрел, а потом и другой, отправляя на тот свет обоих бандитов.
— Теперь порядок! — удовлетворённо отметил Стряпчий и прижал к себе дрожавшую от страха и волнения подругу. — Всё будет хорошо…
Подобрав наган и финки нападавших, парочка шагнула к подворотне. При этом усатый всё время держал меня на мушке револьвера.
— Пока, Быстров! Желаю удачи! — сказав это, Тоша Стряпчий и его подруга исчезли за поворотом.
Как только они скрылись из виду, я бросился из подворотни на улицу и остолбенел: та оказалась пустой… Парочка словно растворилась.
Эта ночь стала для меня бессонной. Ждал бригаду, давал показания следователю, объяснялся с поднятым из постели Трепаловым.
Если и стоило на кого-то злиться, так на себя.
— Тоша Стряпчий, говоришь, — задумался Александр Максимович. — Да уж, попортил он мне крови, когда я ещё в МУРе работал. Он сначала в Хамовниках промышлял с приятелем: вскрывал ломиком двери в квартирах. Был мелкой шушарой, но потом вошёл во вкус, начало фартить. Через год сколотил вокруг себя шайку и перешёл на грабежи и вооружённые налёты. До тридцати человек под ним ходило…
— А почему в прошедшем времени?
— Жадный наш Тоша, львиную долю добычи себе забирал, с сообщниками делиться не любил. На этой почве у него конфликты в банде начались. Был у Тоши кореш по кличке Рожки-Ножки, с детства дружили, были не разлей вода… Так вот, когда Рожки-Ножки потребовал, чтобы ему долю увеличили, Тоша его грохнул без всяких моральных терзаний. В итоге народ потихоньку и рассосался. Ну, а многих мы закрыли, когда Стряпчий на неудачном налёте попался: с трудом тогда ноги унёс.
— Обидно, что из-под носа ушёл. — вздохнул я. — Надо же было так лопухнуться!
— Понимаю тебя, Георгий. Но ты шибко-то не переживай. Ничего страшного не произошло. Земля — она круглая, рано или поздно пересекутся ещё ваши пути-дорожки. Главное, что Стряпчий в живых тебя оставил. Так-то он нашего брата, сыщика, сильно недолюбливает. Ладно, — сменил тему Трепалов. — На часах уж семь утра… Спать пойдёшь?
Я отрицательно замотал головой.
— Нет, Максимыч, спать точно не пойду — не заслужил пока. Лучше сгоняю в адрес Крюковой. Осмотрю её жилище, может, в результате какая-то светлая мысль в голову придёт.
— Давай, а то время и впрямь поджимает, — благосклонно кивнул он. — Ты мне по другому делу позарез нужен.
Дверь мне снова открыла мадам Чернова, правда, уже не в бигудях. Но халатик на даме остался прежний.
— Опять вы! — вздохнула она.
— Я.
— Что вам нужно?
— Покажите комнату вашей соседки Серафимы Крюковой.