Песня длиною в жизнь - Марли Мишель. Страница 16
Репетиция затягивалась.
К этому времени светотехник установил свет так, что Эдит смогла наконец посмотреть в глаза дирижеру. Подняв руку ко рту и демонстративно подув на нее, тот намекнул, что пора бы уже и перекурить. Она улыбнулась в ответ и одобрительным жестом дала понять, что согласна прерваться. Она тоже хотела расслабиться и чего-нибудь выпить. Остается надеяться, что Лулу позаботился о том, чтобы принести бутылку вина в гримерку. И стакан воды. А может быть, и что-нибудь покрепче — вдруг ему удалось где-нибудь раздобыть бутылку коньяка?
— Десять минут перерыва! — крикнул режиссер.
Свет погас, его выключил невидимый работник. Комнату наполняли лишь шарканье ног, шум убираемых инструментов, скрип стульев и шепот голосов. Где-то скрипнула дверь. Эдит вытерла вспотевший лоб. Задумавшись, она направилась в сторону своей гримерной, медленно прокручивая в голове все, что относилось к репетиции. Она думала о том, что можно сделать, чтобы улучшить подачу песен, где требуются более выразительные жесты, где музыканты все еще играют не идеально…
— Мадам Пиаф!
Она остановилась в изумлении. Она все еще была слишком погружена в свои мысли. Ее преследовал призрак Ива Монтана? Она совсем не думала о нем.
— Мадемуазель Пиаф! — поправился молодой человек.
Его тон был удивительно мирным. Он вышел к ней из-за занавеса, висевшего за сценой. Ив Монтан собственной персоной, в неизменном дурацком клетчатом пиджаке. Все сомнения отпали. Тем не менее она подняла руку, чтобы убедиться, что это он. Ее пальцы слегка коснулись лацкана. Качество ткани, конечно, за это время не стало лучше. Она убрала руку и заставила себя изобразить на лице нейтральное выражение.
Ив Монтан заколебался, явно обеспокоенный тем, что она ничего не отвечает ему. Наконец он проговорил:
— Если ваше предложение относительно моей вокальной подготовки все еще в силе, то я согласен.
Радость разлилась по всему ее телу, а на губах расцвела улыбка. Она ничего не могла с этим поделать.
— Тем не менее тебе неприятно оттого, что ты должен будешь подчиняться женщине, — заметила она лукаво. — Не так ли?
— Нет, — он яростно помотал головой. — Нет, это не так. Вы знаете, я понял, в чем разница между нами. Я сидел в партере во время вашей репетиции и слышал, как вы поете. Вы можете делать то, чего я не умею, мадемуазель Пиаф. Вот почему я хочу учиться у вас.
— Эдит. Меня зовут Эдит.
— Ваше… ваше… предложение еще в силе?
«Конечно, в силе. Что за идиот!» — эти слова не были произнесены вслух. Впрочем, она и не похвалила его за решение, которое мог принять только умный парень. Она просто кивнула. А потом спонтанно пригласила его на ужин:
— Я с друзьями иду ужинать в ресторан La Bonne Franquette[33] на Бют-де-Монмартр. Встречаемся в десять. Пойдем с нами!
Он побледнел, потом покраснел, смутился, как маленький мальчик, открыл рот, но ничего не сказал. Однако его синие глаза сияли, как звездное небо. Чтобы положить конец его смущению, она отвернулась. Как раз вовремя, поскольку к ней спешили импресарио Монтана и несколько растерянный Лулу.
— Извините, что не уследил и он побеспокоил вас. Я не успел его остановить, — проговорил импресарио.
Она повернулась ко всем спиной.
— Мне пора работать, — бросила она Иву Монтану. — Увидимся позже.
La Bonne Franquette был респектабельным, несколько старомодным рестораном, который располагался в фахверковом доме, типичном для этого района. Дом этот, вероятно, блистал во время Прекрасной эпохи[34] и сразу после Великой войны, когда здешними завсегдатаями были Аристид Брюан[35], Тулуз-Лотрек, Золя, Моне и другие самые известные художники, писатели и поэты.
Стены заведения украшали фотографии его знаменитых гостей. Каждый раз Эдит удивлялась, как владелец сумел защитить все эти вещи от рук фрицев. Многолюдный ресторан с отличной кухней и умеренными ценами она знала с юности. Сначала она лишь прижималась носом к окошкам снаружи, потом стала здесь постоянной гостьей и пела для посетителей. В этот вечер она расположилась за длинным столом среди друзей и коллег. Ей нравилось вежливое обслуживание и изысканное вино, а также то, что ее узнавали другие гости. Некоторые из них осмелились подойти и попросить автограф. Анри сидел рядом с Эдит, пытаясь привлечь ее внимание, но ее взгляд упорно притягивался к другому концу стола.
От высокомерного молодого человека, бросившего когда-то вызов Эдит в ее гостиничном номере, почти ничего не осталось. Она даже пожалела, что подрезала ему крылья. Немного надменности сейчас ему бы не повредило. Ив Монтан явно чувствовал себя не в своей тарелке, было видно, что ему неловко и неуютно в его нелепом пиджаке. Кроме того, он явно никогда не сидел за столом, покрытым красивой скатертью, не пользовался льняными салфетками, тарелками разного размера и формы и столовыми приборами, предназначенными для многочисленных блюд меню. Забавляясь, она наблюдала, как он брал и отодвигал приборы, явно не зная, какую вилку использовать для закуски. Из-за его невежества она чувствовала себя за него ответственной.
Ив огромными глазами смотрел на разнообразие и обилие подаваемых блюд. Звезду угощали такими кулинарными изысками, которые в это время встречались нечасто. Большинство парижан потребляли менее тысячи калорий в день, и пирушки Эдит тоже в основном не выходили за пределы приличий. Но ее очень тронул тот факт, что пораженный Ив при виде антрекота одним глотком выпил все вино из своего только что наполненного бокала. Его растерянность затронула в ней те струны, что были связаны с ее собственным детством. Ив Монтан был таким худым, что становилось понятно: вероятно, он годами не ел досыта. Возможно, вообще никогда. И это не имело ничего общего с оккупацией и войной. Эти перенесенные лишения связали их невидимой нитью, и ей захотелось вскочить и обнять его.
Но вместо этого она заказала новую бутылку вина и поспешно показала жестами, чтобы скорее наполнили все пустые бокалы.
Она случайно встретила взгляд Симоны, которая пристально смотрела на нее с противоположной стороны стола. Немногим ранее подруга тревожно прошептала ей на ухо:
— Как мы будем за все это платить? Килограмм хлеба, который должен стоить всего три франка, сейчас продается на черном рынке по тридцать. О, Эдит, сколько же хозяин попросит за все эти блюда?
Эдит лишь посмеялась.
— Понятия не имею. Мы попросим авансом мой гонорар в «Мулен Руж». Или Анри оплатит счет. Разве я знаю? Оставь меня в покое со своими вечными вопросами о деньгах. Наслаждайся приятным вечером, Момона!
Пронзительный взгляд Симоны, казалось, говорил, что она точно знает о намерениях Эдит. Эдит хочет произвести впечатление на Ива Монтана. Возможно, это было правдой, но лишь отчасти, потому что стол был зарезервирован Андре еще до того, как молодой человек появился в «Мулен Руж». Эдит хотела отпраздновать сам факт, что она жива, начало репетиций в легендарном кабаре и надежду на то, что ее выступления не будут прерваны вмешательством властей. Возможно, она даже хотела отпраздновать вспышку любви к Анри. А еще — открытие нового таланта. Разве мало причин, чтобы хорошо поесть и выпить?
Она болтала, смеялась и дурачилась. Казалось, что Эдит смотрела на Ива лишь мельком, но на самом деле она пристально наблюдала за ним. Когда он не поглощал в невероятных количествах еду, он практиковался в светской болтовне. Но его реплики, похоже, не всегда приходились к месту, как можно было заключить по выражению лиц его соседей. Однако сидящие за соседним столом женщины явно сочли его очень милым, более того, смотрели на него с трепетом. Подходящий парень для увлечения. Мысленно Эдит одобрительно похлопала себя по плечу за то, что правильно оценила его влияние на противоположный пол.
Когда подали сыр, он наконец снял пиджак. Его привлекательность возросла до такой степени, что она даже на мгновение потеряла дар речи. Снова эта простая белая рубашка с расстегнутой верхней пуговицей. И никакого галстука. Южанин выглядел великолепно.