На букву "М" (СИ) - Лабрус Елена. Страница 39

— А ещё у неё роман с владельцем конюшни, — громко шепнул мне Дрим. — Подозреваю, скоро он сделает ей предложение. Но это секрет.

Потом, когда на большой служебной кухне Дрим занялся своими сковородками и призвал в помощницы Веронику, Татьяна доверительно поделилась и остальной частью истории их отношений с Дримом.

— Мы жили с Димкой в одной коммуналке и балконы наших комнат рядом. И как-то у меня сорвалось свидание, редкое, скажу тебе честно, а потому важное для меня, — она почесала макушку, высвободив тонкие светлые волосы из хвоста. — Я начепурилась как дура, ну как все девушки, не привыкшие к таким свиданиям и знакам внимания от кавалеров, нервничала, но сразу настроилась на секс, годы то идут, — засмеялась она. И ведь не набивала себе цену этим «не привыкшие». Строго говоря, была она страшненькой: длинноносой, с маленькими близко посаженными глазками, тонкими губами, но с какой-то внутренней силой, душевным изяществом и искренней добротой. Вот этой цельностью и подкупала, даже притягивала к себе. — Кстати, я его старше на три года, — показала она на Дрима. — В общем, тот парень тупо не пришёл. И вот я вернулась, реву от обиды, ни много ни мало, а целый час, идиотка, прождала зря. А Димка стоит на своём балконе курит, слушает. Лето. Всё открыто. А потом нет бы обойти, перелез прямо через перила на пятом этаже и это самое несостоявшееся свидание мне и устроил. А дальше, не знаю, как так вышло. Но поскольку был он у меня один за долгое время, гадать кто отец ребёнка не пришлось. И я сказать ему сказала, что беременна, но ни на чём не настаивала. Вообще. Ни жениться, ни помогать мне. Решила рожу, выращу сама, даже знаешь, обрадовалась, что у меня будет родной человечек, смысл жизни. Но Димка настоял. Мы расписались. Родилась Вероничка. Но держать такого ахалтекинца в узде, — улыбнулась она и отрицательно покачала головой. — Жестоко. Такой генофонд простаивает. Мы развелись. Спокойно. Честно. Так в той коммуналке до сих пор рядом и живём. Он за свою комнату ипотеку выплатил, теперь нашу с Вероничкой тянет. Но он такой.

И не знаю зачем она это рассказывала, а я, попивая вино, всё это слушала. Ведь и мне его в стойле не держать. Но это был его выбор — пригласить меня сегодня сюда, познакомить со своими «девчонками», накормить жареным мясом и с ветерком домчать обратно до «Тенистых аллей». А дальше — выбирать мне.

— Дим, — мы остановились в ближайшем леске. Не хотела я, чтобы он вёз меня до самого дома. Посмотрела на него пристально, вздохнула…

Глава 53. Софья

— Вижу, хочешь сказать, что расстаёмся, — обречённо улыбнулся он.

— Забью твой номер в телефоне как «03», если вдруг мне понадобится скорая помощь.

— Я бы предпочёл быть записанным там на букву «М».

Я удивлённо подняла брови.

— Мой Мужчина, — пояснил он.

— Дим… — покачала я головой.

— Ладно, ладно, договор есть договор. Если что, ты знаешь, я всегда готов, — шутливо отсалютовал он, но весёлость его была какой-то грустной, а потом упёрся руками в руль. — Скажи мне только: почему сейчас? Сегодня? Здесь? И ты только не обижайся, но опыта у тебя ещё маловато, если у тебя был план действительно его получить.

— Знаешь, что мне нравится в моих планах? Я всегда могу их поменять. И сейчас сегодня здесь именно такой момент. Дело не в тебе, Дим.

— Только не говори мне, что ты… О чёрт! Нет, — покачал он головой и показал большим пальцем в сторону дома Данилова.

— Да, — кивнула я.

— Господи, сколько ему? Сорок? Пятьдесят?

— А тебе? Ты тоже меня на двенадцать лет старше, — похлопала я его по руке.

— Не думал, что скажу это, но — Сонь! — я не хочу тебя отпускать. Не хочу, не могу… Сонь! — он подтянул меня к себе. — Мне мало. Мне так этого мало. И мне всегда будет мало. Никого и никогда я не буду любить так, как тебя.

— Кажется где-то я это уже слышала.

— Тебе показалось, — усмехнулся он горько, а потом резко убрал в сторону руки. — Звони, если соскучишься. Мой номер ты знаешь: ноль три.

Я делала шаг назад. А потом развернулась и пошла.

Взревел мотор. Полетели камни из-под колёс мотоцикла на развороте. И он уехал.

А я… отчаянно убеждала себя в том, что всё это останется в прошлом. Всё прошло, закончилось, отпустит и останется там, за спиной.

Зина привычно хлопотала на кухне, что-то напевая себе под нос.

Пахло укропом и хреном. На плите кипели «котлы». В тазу ожидали своей участи стать хрустящей закуской на зиму ровненькие шипастенькие огурчики. На веранде знакомый старый кот беззубым ртом мусолил кусочки корма «для котят».

Всё было так буднично и просто. Так привычно и любимо, словно я вернулась домой. Но это не так. Я вернулась, чтобы поставить последнюю точку.

Я бы нашла Данилова как управляемый наряд дальнего действия — в любом уголке дома и всё равно поразила цель. Но и подумать не могла, что мне так сказочно повезёт — в душе шумела вода.

Когда я вошла, он стоял, упёршись лбом в шершавую терракотовую плитку на стене. И вода лупила струями по плечам.

О чём о сейчас думал, схватившись рукой за волосы? Я знаю. Обо мне.

Он ни за что не признается, как ему страшно. Но он боится меня не потерять, наоборот — найти. Он никогда этого не скажет. Никогда не поделится. Ни за бокалом вина в тесной компании, ни на ушко женщине, что следующей назовёт своей, ни на страницах своих книг, ведь никто и никогда не поймёт, что значит для каждого творца его муза, но это так. Он один знает зачем ему эти резанные вены, спущенный курок, рваные паруса. Почему так важно для него не поиметь тысяча первую женщину, не стукнуть косточками счёт, приплюсовав ещё одну, не удержать её любой ценой, а с точностью до наоборот: скорее поджечь себе крылья, чем взлететь, и скорее прогнать, чем позвать, и всю жизнь об этом жалеть.

Он поднял голову, прислушиваясь.

— Это я, — бесстрашно шагнула я вперёд.

— Софья, — он вздрогнул, когда моя рука коснулась его плеча. Заскользила по мокрой коже, змейкой обвилась вокруг его шеи. — Нет! Нет, нет, нет, — только подтвердил он мои слова.

— Да, — упрямо ответила я, прижавшись к его животу своим. Но вместо всего, что хотела сказать, вместо всего, что мечтала сделать, вдруг расплакалась.

Разрыдалась на его голой мокрой груди, оставляя чёрные дорожки плывущей туши, но что так терзало душу, какая боль, тоска, печаль слезами рвалась наружу — при всём моём желании я не смогла бы объяснить.

Мой благородный рыцарь укутал меня в свой халат. Сам замотался полотенцем. И долго молча сидел рядом на деревянной скамье, что стояла в его ванной. Просто обнимал, позволяя выплакаться, гладил по спине и ничего не говорил. Честно говоря, я и не сама не знала, чем меня можно утешить. Наверное, ничем.

— Возьмёшь меня завтра с собой в больницу? — тяжело, отрывисто вздохнув, спросила я. Но точно знала ответ.

— Нет, — он покачал головой. — Бухгалтер завтра переведёт тебе все ровно сто семнадцать пятьсот, — Сонь, — коснулся он моего лица щекой, не позволив возразить. Вздохнул, потёрся. — Ты знаешь, почему. Но я буду ждать. Не смогу не ждать. В четверг, нет… в пятницу. В четверг я, наверно, ещё не оклемаюсь. Но в пятницу… в субботу, в воскресенье, — он поцеловал меня в лоб. — Каждый день буду ждать… последний автобус номер двести двадцать девять…

Глава 54. Герман

Она брела по дороге, обречённо переставляя ноги, повесив голову, и словно забыв, что вообще идёт… Куда?.. Зачем?.. Машинально тянула чемодан, что подпрыгивал на попадающихся под колёса камешках, и думала о чём-то своём, далёком, сложном.

Герман Анисьев крался за ней следом, как волк за Красной Шапочкой, перебегая от дерева к дереву, но мог бы этого не делать — она так ни разу и не обернулась.

Его ноги намокли от утренней росы по колено. Его трясло, словно от озноба, хотя пот по лысине тёк ручьём. И он мог бы не только не красться, но и не караулить её с шести утра у решётки усадьбы Данилова, ведь прекрасно знал, что она договорилась быть на остановке в восемь. Но он был зол, возбуждён, и движим скорее охотничьим инстинктом, чем разумом.