Сибирский фронтир (СИ) - Фомичев Сергей. Страница 65

–На то и крылья Ворону, – философски заметил Тыналей.

Вымышленный брат доказал полную несостоятельность и к Белобородову пришлось отправить Чекмазова. Искушать судьбу с человеком, с которым сотрудничаешь вынужденно, я не рискнул. Данила, коряки и Чекмазов всё же относились к своим – они не выдадут, прикроют спину, случись чего, а вот как поведёт себя казак, прогнозировать было трудно. И даже если сам он воспримет нормально мой внезапный визит, слушок нехороший всё равно пойдёт. Не удержит Белобородов чужую тайну.

Всю ночь я таскал мешки с зерном и тюки с чаем да табаком, а потом целый день прятался на чердаке, наблюдая, как Чекмазов от моего имени всучивал товар казаку.

***

На большой земле я ещё мог худо–бедно прикрываться вымышленным братцем, а вот на острове, за тысячу вёрст от ближайшего форпоста империи, маскарад выглядел бы смехотворно. Так что, подгребая к берегу на тяжелогруженой лодке, я совершенно не представлял, как буду объяснять товарищам странную оказию в виде двух десятков кулей муки.

Оборачиваясь между гребками, я отметил изменение пейзажа. Рядом с крепостью выросли четыре шалаша с характерными "радиотелескопными" крышами. Ещё не увидев на рейде знакомого корабля – гавань загораживал холм – я догадался, что прибыл именно "Филимон". Только Ясютин брал на борт корякские семьи.

Дошёл–таки Федька, не оплошал. А ведь сколько разговоров велось, сколько споров, сколько сомнений пришлось выслушать от товарищей. Даже Окунев считал, что рано парню такой корабль доверять. А "Филимон" добрался и, что порадовало вдвойне, доставил коряков. Их жилища образовали небольшой посад, придав поселению вполне завершённый вид. Уже не крепостца какая–нибудь, не временное пристанище зверобоев. Жилые дома! Пусть и туземного типа. А где дома, там и город.

Лодку заметили и, прежде чем она достигла берега, там уже собралось с дюжину человек. Никто не знал, куда я отправился, и само по себе возвращение вызвало умеренный интерес, пока кто–то из встречающих не углядел груз. Среди людей пронёсся шепоток. Некоторые даже перекрестились, то ли радуясь провианту, то ли отгоняя бесов.

–Откуда? – на правах старого знакомца спросил изумлённый Чихотка.

Он помог вытащить лодку на берег и ожидал ответа. Вместе с ним рассказа ждали и остальные. Но я решил молчать как партизан. Любая ложь только запутает дело. Пусть думают что хотят.

–Ясютин прибыл? – спросил я, присаживаясь на камень.

–Да, вчера только, – кивнул Чихотка, всё ещё разглядывая мешки.

–Позови Макара, пусть разгружает. Устал я чего–то.

–Да зачем звать? Мы сами оттащим, – предложил матрос.

Ища поддержки, он посмотрел на спутников. Те может и без восторга, но согласились.

–Сами так сами, – я махнул рукой и, разыгрывая усталость, тяжело поднялся. – Пойду тогда проведаю Федьку.

–Ну, дела! – произнёс Чихотка, хватаясь за угол куля. – А ну, подсоби, ребята!

Штабная палатка превратилась в проходной двор. Кого здесь только не оказалось. Люди дремали по углам, заходили по делу и просто так, послушать, поговорить. Никакой субординации, дисциплины – много начальников, много споров. Увлечённые очередным спором обитатели палатки меня не заметили, а я, решив послушать, не стал объявляться сразу.

С "Филимоном" прибыл Векшин – наш охотский контролёр, а заодно и уполномоченный по ясачным делам, приставленный ещё Зыбиным. Вот он и спорил теперь с Пономарёвым, представляющим камчатскую власть, и спорил ожесточённо, что меня сильно порадовало – теперь обоих надолго займёт выяснение, кто из двух сборщиков главнее и в какую казну ясак собирать. И вряд ли они быстро договорятся – достаточно видеть, какими взглядами обменивались два казака. Мне же их раздор был только на руку. Тут голову ломаешь, как бы контакт наладить с аборигенами, а эти всё дело испортить могут – сразу полезут счастливить диких государевой дланью. Так что пусть лучше спорят подольше промеж собой. Однако сейчас мне хотелось послушать Ясютина.

–Эй, кто–нибудь! – крикнул я. – Идите–ка парням помогите лодку разгрузить.

После чего, нарисовав на лице загадочную улыбку, я вполне насладился классической "немой сценой".

–Ты откуда? – спросил Оладьин.

–Разговоры потом, – отмахнулся я. – Сперва груз с лодки перетащить надо.

Сами начальники, понятно, к лодке не побежали, но надавили на подчинённых, и скоро весь лишний народ вывалил из палатки.

–Ну, молодец, что добрался, – сказал я, обнимая Ясютина. – А то говорили, не справишься.

–Так, заплутали мы, – признался молодой капитан. – Поздно к югу повернули, и проскочили дальше на восток.

Он разложил карту и показал, куда его вынесло. Опять, стало быть, Унимак.

–Ну, так это не беда, – сказал я. – Вон и Глотов ту же помарку сделал. А быть может, и я с картами где–то напутал. Всё же два корабля из трёх сбились с курса в одной и той же точке – тенденция, однако.

–Тут вот какое дело, – тихо добавил Ясютин. – Видели мы корабль на том острове. Подойти близко я не решился, несло нас переливом уж больно шибко.

–Корабль? – забеспокоился я. – Чей? Английский, испанский? Быть может голландец какой по Японии промахнулся или наоборот японца унесло?

–Наш корабль, российский, – успокоил Федька. – Зотов утверждает, будто "Николай" это был.

–Ты ничего не спутал? – повернулся я к филимоновскому передовщику.

–Точно говорю "Николай" это был, – заверил Зотов

–Как ты мог его опознать, он же раньше нас от Камчатки ушёл? – спросил Окунев.

–Промышлял на нём когда–то. Потому и узнал издали.

Оладьин кивнул, подтверждая слова Зотова.

–А что с ним случилось, выбросило, о камни побило? – спросил я.

–Мачта вроде на месте была, – ответил Ясютин. – Да и стоял на воде спокойно, не похоже будто течь или пробоина.

–А люди?

–Вот людей не заметил, врать не стану.

–А они вас видеть могли?

–Вряд ли. Солнце садилось уже, мы в тени сопок оказались.

Мы за насущными заботами уж и позабыли про конкурентов, а их вон куда, оказывается, занесло. Что же такое задумал Трапезников? Зачем ему Унимак? Или Дурнев совершил ту же ошибку, что и прочие мореходы? А если вина моя, если наврала карта, то не расстроил ли я тем самым какие–то планы камчатской мафии?

***

Вместе с Чижом мы осмотрели корякский квартал. Жердей поселенцы привезли с собой мало, а потому постройки зияли прорехами. Каркасы шалашей выглядели как карандашные эскизы. Женщины и ребятишки суетились в недостроенных жилищах, пытаясь завесить дыры тряпками и обрывками шкур. Но жалких семейных запасов на всё не хватало. В ход пошли пучки травы и мох.

–До первого ветра, – махнул рукой один из коряков. – Дерево нужно. Искали здесь, на берегу, но без толку. Ваши давно всё собрали. Сейчас вот байдару налаживаем, чтобы на тот берег сплавать.

–Не думаю, что там будет больше, – заметил я. – Алеуты подбирают каждую щепку. До холодов постараюсь достать, а нет, так шкур каких–нибудь раздобудем.

Мне не составило бы труда привезти дерева в любых разумных количествах. Хватило бы и корякам и на хорошую крепость, и с алеутами поделиться было бы можно, ради укрепления дружбы. Но как объяснить людям такие коленца? Я боялся лишний раз доставить провиант для зимовки, не то что стройматериалы. Сто пудов муки и без того вызвали пересуды, хотя напрямую меня об источниках не расспрашивали.

Как раз слухи и натолкнули, в конце концов, на решение. Комков каждый вечер пересказывал их целыми сериалами. Кто–то добавлял в дело мистики, но большинство придумывало рациональные объяснения. Говорили о каком–то особом корабле с припасами, что вышел из укромного устья на охотском побережье сразу же вслед за нами; о схроне с продовольствием, оставленном на соседних островах в прежние годы, чуть ли не экспедицией Беринга; о китайцах, которые забирались порой в северные воды и с которыми некоторые промышленники поддерживали тайные сношения.