Любовь за гранью 7. Осколки безумия - Соболева Ульяна "ramzena". Страница 8
Они забыли обо мне. Все, кроме Николаса. Он то и дело наливал мне напиток, подсыпал новых деликатесов, и, самое интересное, в моей тарелке оказывалось именно то, что я люблю.
– Ну, как тебе дома? – наконец-то спросил он, и я вздрогнула от звука его голоса. Снова дежавю. Снова ощущение, что я его голос уже где-то слышала.
– Будто вчера отсюда вышла. Дома всегда хорошо. Наверное, я никогда не смогу покинуть дом родителей, как Кристина. Выйти замуж, уехать.
В глазах Николаса мелькнула насмешка, он скептически приподнял бровь.
– Но ведь вечно жить в хрустальном замке невозможно…
Я улыбнулась:
– Конечно, я жду принца на белом коне, принца, который вызволит меня из добровольного заточения.
Николас отпил виски из бокала и откинулся на спинку кресла. Мне показалось, что он напрягся.
– И какой он, твой принц на белом коне? – спросил он и закурил сигару. Я с удивлением увидела на его безымянном пальце обручальное кольцо. Он женат? Тогда, где она? Его жена… Появилось неуловимое чувство легкой зависти к той, которая смогла завоевать такого красавца.
– Так что насчет принца? – настойчиво переспросил Ник и затянулся сигарой.
Я мечтательно закрыла глаза, силясь представить себе хоть кого-то, но кроме брата Ксении никого перед глазами не видела.
– Ну, такой, с длинными волосами, высокий, красивый.
Николас едва заметно подался вперед, и в его руке дрогнула сигара.
– Чтоб глаза зеленые такие были. Ну, лет тридцати, наверное, и чтоб обязательно играл на гитаре или еще на чем-то…, – я увлеклась. "Как Вик".
Взгляд Николаса потяжелел, я физически почувствовала эту тяжесть, словно на меня повеяло ледяным холодом. Он прищурился и пристально посмотрел мне в глаза.
– И есть кто на примете?
Я весело отхлебнула апельсиновый сок. Почему бы мне не рассказать своему родственнику, если он так живо интересуется моими мечтами?
– Да, есть один парень.
Николас поставил бокал на стол, и мне даже показалось, что у него на скулах заиграли желваки.
– Очень интересно. И кто же это?
Я уже унеслась вслед за мечтой.
– Рок музыкант, хотя не знаю, стал ли он таковым. Но семь лет назад талант имелся. Может, продвинулся наконец-то. Виктор, брат Ксении, мы с ней в одном классе учились. Боже… семь лет назад. Кошмар.
Я улыбнулась и вдруг поняла, что Николас совсем не улыбается, он затушил сигару и неожиданно жестко спросил:
– Между вами что-то было раньше?
Ничего не было. Целовались один раз на заднем сидении его машины, а потом он уехал в столицу, и все, я его не видела до той самой встречи выпускников.
– Было… Так, один раз…
Я не сразу поняла, откуда донесся этот резкий звук, пока не увидела, как виски стекает по белоснежной скатерти на пол, а Ник сжимает в руке осколки бокала. Теперь уже Фэй подскочила к Нику и быстро увела его из залы, я хотела пойти следом. Может, помощь моя нужна или еще чего. Он ведь точно порезался и глубоко, я бросила взгляд на пол, но один из слуг уже вытер капли крови с паркета. На секунду мне показалось, что эти капли были не красными, а черными. Тина меня не пустила, удержала за столом.
– Фэй – врач, она справится. Поверь. С ним все нормально. Видно бокал был с трещиной.
– Фэй, это выше моих сил. Я переоценил себя… Думал, я выдержу, но это невыносимо. Ты понимаешь, что я сорвусь в любой момент?
Ник со всей силы впечатал кулак в стену несколько раз подряд.
– Успокойся. Тссс. Она нас услышит. Ты должен взять себя в руки. Слышишь? Это хороший знак, что она откровенна с тобой.
– Откровенна? Да она только что, черт подери, рассказывала мне о каком-то недоноске. Охренеть… завтра она мне расскажет, как она с ним…
– Ник, я прошу тебя. Ник. Посмотри на меня.
Николас посмотрел на Фэй, и его глаза запылали.
– ОНА МОЯ ЖЕНА! Я не намерен это терпеть. Я не… черт, я не думаю, что мы должны это скрывать. Идиотизм. Фэй, меня надолго не хватит. Заканчивайте этот спектакль, я больше не буду в нем участвовать.
– Будешь. Если любишь ее – значит будешь.
Их взгляды скрестились, и Фэй требовательно сжала руки Николаса, но Ник яростно выдернул ладонь, отвернулся, отошел к окну.
– И что мне теперь делать? Мириться со всем. Может, завтра она себе нового мужика найдет. Мне что, и это терпеть?
Фэй не ответила. Но Николас знал, о чем она думала, и этот ответ ему не нравился.
– Ник, я понимаю, что ты чувствуешь. Все понимаю. Мы что-то придумаем. Может, завтра или послезавтра отправим ее к тебе в гости. Проведете больше времени вместе, пообщаетесь. Ей нужно находиться рядом с тобой, и она начнет чувствовать, вот увидишь.
Ник резко обернулся:
– А если не начнет? Что тогда, Фэй? Когда вы собираетесь ей сказать, что я черт подери, не ее дядюшка Николас? Твою мать, звучит как Санта Клаус. Я – вампир, да и вся наша семейка тоже? Сколько времени я должен играть в эти игры?
– Не знаю. Ты считаешь, что лучше сказать ей это сейчас? Заставить ее быть с тобой? Заставить переехать к тебе обратно, когда она ничего…
– Ничего ко мне не чувствует? Это ты хотела сказать, Фэй?
– Да, именно это я хотела сказать. Марианна ничего к тебе не чувствует.
Глаза Ника на секунду блеснули красными огнями, и Фэй вздрогнула.
– Даже не думай об этом. Не смей, Ник… Не смей.
Взгляд князя тут же погас.
– А ты не смей мне указывать. Я потерплю. Но я не обещаю, что это надолго. Давай, Фэй, найди какое-нибудь гребаное лекарство и верни ей память. Я ухожу. Для меня достаточно на сегодня. Если ты не забыла, я теперь в иной должности, и мне есть, чем заняться.
Ник посмотрел на Фэй, и его брови сошлись на переносице:
– Передай Владу – пусть заедет ко мне по дороге в Румынию, есть несколько бумаг, которые он должен подписать.
Ник открыл дверцу автомобиля и вдруг остановился, медленно повернулся. Марианна стояла позади него:
– Ты кое-что забыл, Николас.
Она протянула ему зажигалку. От волнения у него пересохло в горле. Слишком близко. Опасно. Для нее конечно. Взял из ее рук зажигалку и положил в карман куртки.
– Спасибо, она мне дорога.
– Я буду любить тебя вечно…
– Что? – на секунду у него потемнело перед глазами.
– Там написано – я буду любить тебя вечно.
– Я знаю. Спасибо, что вернула ее.
Ник сел в машину и захлопнул дверцу.
– Кто это написал?
Он почти нажал на педаль газа, но передумал, стекло бокового окна спустилось вниз.
– Это имеет значение? Или просто любопытство?
Марианна пожала плечами.
– У тебя на пальце обручальное кольцо. Ты пришел один. Я просто спросила.
– В этой жизни, малыш, никогда и ничего не бывает просто…
– Я вспомнила тебя…
Сердце перестало биться. Замерло. Ни одного удара.
– Тогда… на похоронах. Ты не дал мне упасть.
Сердцебиение возобновилось, медленно, быстрее, яростней.
– Я просто стоял рядом.
Он сорвался с места, стараясь не смотреть в зеркало дальнего обзора. Отъехав на несколько метров, резко затормозил и ударил по рулю ладонями, выскочил из машины. Согнувшись пополам, долго стоял, закрыв глаза, сжав двумя пальцами переносицу. Она вспомнит. А не вспомнит – они начнут сначала. Черта с два он будет сдерживаться. Даст ей время прийти в себя и вернет обратно. Не будь он Николас Мокану. Какая женщина могла устоять? И она не устоит. Только нужно деликатно покончить с мифом о том, что он ее дядюшка, и Ник заставит Влада сделать ему такое одолжение и рассказать своей дочери о том, что она приемная, или он, мать их так, сам это сделает.
Глава 4
Чувство, что от меня что-то скрывают, появилось внезапно. Это противное липкое ощущение, когда все вокруг знают, что происходит, а ты нет. Эйфория от того, что я вернулась, уже прошла. Точнее, все стало обыденным. Для них, а для меня с каждым днем появлялись новые пробелы. Их становилось все больше. Как пазл, в котором вместо цветной картинки складывается черный квадрат. Вот черный кусок и еще один…, и еще. Или у меня паранойя. Но меня начало преследовать чувство, что все, что меня окружает, просто мишура, придуманная кем-то, декорации. Моя жизнь ненастоящая. Я предоставлена самой себе. Поиски в собственной комнате ничего не дали. Ее убрали перед моим возвращением, так же как и весь дом. Убрали все, что могло быть связано с последними годами моей жизни. Я не нашла ни фотографий, ни видео – ничего. Словно, все они стерли эти семь лет или тщательно пытались их скрыть от меня. Но еще больше меня пугали перемены, происходящие с моим телом. Начиная с волос, которые за месяц выросли настолько, что теперь доставали мне до бедер. Меня мучило чувство голода. Ни одно блюдо не насыщало меня, я постоянно оставалась голодной. И дом, он начал казаться мне чужим. В нем все вымерло. Тишина, закрытые окна, занавешенные тяжелыми, плотными шторами. Слуги, которые отвечали односложным "да" и "нет". Мне сказали – я работала переводчиком, но когда отец привез меня в офис, оказалось, что люди, работающие там, почти не знакомы со мной, а когда я попросила посмотреть свои прошлые работы, он сказал, что все они сгорели во время пожара. Самое интересное, что никто кроме него о пожаре не знал. Фэй не хотела говорить со мной об этом. Она отнекивалась умными фразами, проводила со мной тесты, анализы и кучу всякой врачебной дряни. Но она не собиралась обсуждать мое прошлое. И мне стало казаться, что, наверное, там, в черной дыре «вчера» и «позавчера», год назад я сделала что-то ужасное, или со мной произошло нечто такое, что заставляет моих близких молчать. Я постепенно начинала на них злиться. Никто даже не думал помочь мне вспомнить. Я осталась в доме одна. Бродила по комнатам в жалких попытках собрать себя на части и в отчаянии понимала, что меня здесь нет. Я это вовсе не я. Я совершенно не похожа на того подростка на фотографиях.