Княжна (СИ) - Дубравина Кристина "Яна .-.". Страница 114

Прошла декада секунд, прежде чем Князева увидела Белова, возглавляющего колонну. Он в вещах, какие даже при его связях нельзя было в России найти, прошел мимо Анны с улыбкой, какую девушка знала хорошо.

Если Саша Белый улыбается так, что клыки его видно, то настроение у него просто отменное.

— Анька!.. — позвал он, но раньше, чем закончил, к двоюродной сестре подошел, увидел тётку свою. Саня махнул ей рукой, чего Анна за мутной пеленой, вдруг застившей глаза, увидела плохо, и Берматовой радостно проорал: — У меня сын родился!!!

Князева почти рассмеялась, но вдруг увидела, как Валера подошёл к Тамаре. Медленно, почти как принц ступал к принцессе, он взял руку жены в свою и поцеловал таким жестом, что у Филатовой загорелись щеки, а вместе с ними — и глаза.

Тома приняла от него букетик георгин, когда Анна вдруг поняла, что видела всех бригадиров.

Всех, кроме своего.

Она развернулась так, что шея едва не хрустнула, и увидела в проёме приближающегося к ней Пчёлу.

Мир раскололся.

Витя держал в кулаке сразу три букета: для Ольги, ставшей вчера матерью, для Екатерины Андреевны и своей Княжны. Едва не ледяной коркой покрылись кулаки, когда машина Макса, в которой бригадиры радостно песни горланили и цветы для дам поправляли, остановилась возле Коньково.

Мужчина вышел, чувствуя, как покалывало меж ребёр ни то от радости за Белого, ни то от осознания, что его вынужденная разлука с Анной подошла к концу, секундами их друг от друга отделяя.

Шёл, как в тумане, почти полностью игнорируя указ голосистой мелкой медсестры надеть халат. Перед ним маячили спины Саши и Валеры, но Пчёла перед собой видел лишь лицо Князевой, которое помнил более чем хорошо.

Он знал, она извела себя ужасно, и оттого крепко под нос ругался. Сжимал стебли цветов так, что те чуть ли не ломались. Дышать было непросто, а ноги все быстрее его несли к приёмной, в которой Витя уже заприметил дожидавшуюся их Тамару.

А потом — пять секунд. И вот она, перед ним. Выглядела собранно, но сразу, как увидела, глаза стали стеклянными, и Анна, не помня неизменного правила всегда держать лицо, подбежала к Пчёле.

Она налетела на него, как чёртово торнадо. Аня обхватила мужчину своего так, что под ребрами сжался тугой обруч. Грудь саднило ни то от резкого столкновения, ни то от больно сокращающегося нутра; Виктор на ногах чуть устоял, попятился назад, когда Князева спрятала лицо в складках его рубашки.

Он замер меньше, чем на миг, а потом, чувствуя биение сердца Ани, вжал пальцы в её плечи, спину, прижимая к себе ближе. Хорошо знакомое тело, каждый сантиметр которого Пчёла множество раз оцеловывал, оглаживал, сжалось от объятья, и Вите вдруг душу взорвала эта несдержанность Князевой.

Она правда его ждала.

Над ухом девушки раздался выдох с запахом никотина; теплотой дыхания Пчёлкин пустил по телу один табун мурашек за другим. Анна крепче прижалась головой к ключицам мужчины своего и вдруг почувствовала, как намокли глаза в слёзах успокоения.

— Ну, что ты, Анюта, — прошелестел Пчёла, свободной от цветов рукой зарылся в собранные волосы девушки. На миг Князевой показалось, что она голоса его не узнала, хотя и не видела всего-лишь сутки.

И омерзительная петля сдавила горло в чувстве удушения, какое, к удивлению, приносило лишь облегчение.

Каменная глыба, что последние двадцать четыре часа висела над Анной не видимым, но ощутимым грузом, в крошку разбилась под её ногами. Она вздохнула почти полной грудью, когда Витя наклонился и губами оставил след на макушке возлюбленной.

— Всё же хорошо со мной. И ты в порядке у меня, девочка моя… Очень сильно напугалась?

— Не знаю, — ответила Анна совершенно искренне, но голоса своего не узнала, вот каким надломленным он оказался. Но Князева действительно не знала, была ли напугана? Относительно чего? Расстрела Дома Советов? Или пропажи его? Она только крепче обняла, хотя и думала, что у неё сил на то не хватит, и призналась: — Просто… навалилось всё.

— Я понимаю, — убедил Витя, говоря искренне.

Наверно, они все охренели знатно, когда в «Курс-Инвест» нагрянули силовики, сгрузившие их всех в Бутырку, и поняли, что сидеть в изоляторе будут вплоть до следующего утра — и то, в лучшем случае. Без связи, радио и малейшего понимая, что за стенами камер происходило.

Белый всё про Ольгу говорил, на себя сетовал, повторяя, что муж плохой, на нарах сидит, пока жена рожает. Пчёла на пару с Филом и Фариком активно от Сани эти мысли отгонял, но сам понимал, что телефон, изъятый у него каким-то сопливым ментом, пиликал от звонков Анны. И сердце рвалось, тихо по швам треща, ровнехонько под самобичевания Белого.

И прав ведь Витя оказался; вон, как Анюта переживала, аж до сих пор тряслась.

Милая Княжна…

Он ещё сильнее голову наклонил, переносицей упираясь о голову Анны в самом искреннем жесте, какой Князева могла только себе вообразить, и спросил так же тихо:

— Но сейчас же всё хорошо?

Она подумала совсем недолго. Слеза впечаталась в ткань чёрной рубашки Пчёлы, когда Князева, чувствуя, как бабочки из живота поднялись куда-то в район грудной клетки, где и без них было вплоть до боли сладкой тесно, кивнула болванчиком:

— Хорошо.

Витя улыбнулся так искренне, что Анна, если бы щёку от рубашки его оторвала, только сильнее бы расклеилась. Он изловчился, целуя приятно сухими губами в самый лоб, и поймал тогда внимательный взор Фархада, которому Космос с двумя букетами в руках объяснял что-то, активно жестикулируя и всё в сторону Пчёлы и Княжны косясь.

Князева слышала всеобщий балаган, но как-то глухо — словно в берушах ходила. Она различала радостные восклицания новоявленного отца, но не слышала толком, о чем он с Берматовой говорил.

Она перевела дыхание, вздохнула, забивая себе нос мокротой, и спросила:

— Ты маме своей звонил?

Аня руки переставила, обнимая теперь Пчёлу за плечи. Он в ответ скользнул руками по спине её, крепко держа ладони на талии, так, что Князева на носочках к нему стала тянуться.

— Звонил, когда уже подъезжали, — кинул Витя в ответ и поднял свободной рукой подбородок девушки. Чуть ли не впервые за день заглянул ей в глаза и утёр большим пальцем бегущую по скуле слезинку. — Передал Капитанову поздравления с женитьбой от мамы.

Анна хмыкнула, бубня, что у «друга Валеры» фамилия была, вообще-то, Капитонов, и почти поправила его, как Пчёла вдруг жестом безумно интимным поцеловал её в щёку. Губами коснулся ровно там, где пробежать могла стёртая слезинка, и Князеву будто током прошило от этой щемящей нежности.

Новая дорожка от ласки его едва ли не скользнула по лицу.

Лёгкая соленость отдала на кончик языка Вити, когда он шепотом ей прямо в губы сказал:

— Спасибо, Ань.

— Не за что, — так же тихо кинула она в ответ и сама не знала, откуда нашла в себе силы усмехнуться по-доброму: — Люблю ведь тебя.

— Я сильнее, — уверил Пчёла, ощущая, как от признания, ставшего почти привычным, скрутило лёгкие сильнее, чем в первый раз. Прямо как от излишне крепкого табака.

Он мазнул губами по щеке, а потом осторожно поставил девушку на ноги, протянул ей, как считал, самый красивый букет, какой только нашёл в цветочном магазине возле Новолесной улицы.

— Это тебе, Анютка-незабудка.

Она усмехнулась, но сразу же рассмеялась, когда приняла от мужчины своего букет белых пионов. Те пахли приятно, и массивными лепестками гладили пальцы, стоило Ане притянуть бутон к лицу, чтобы легкие, ещё пару часов назад нывшие от тоски, наполнить ароматом середины осени.

— Спасибо. Красивые такие…

— С тобой не сравнятся, — уверил Витя. — Я тебя очень люблю, Ань. Люблю, слышишь? — повторил Пчёла и раньше, чем Князева успела ему ответить хоть взором, хоть словом, наклонился, поцеловал. Мягко-мягко, будто она от более крепких ласк могла рассыпаться песком.

Ане показалось, что весь мир тогда завращался вокруг неё, как в центрифуге, и девушка, душа очередной всхлип в признании Вити, ответила на его поцелуи. Руку свободную положила чуть ниже ключицы, согревающимися пальцами оглаживая изгиб плеча, сама потянулась к мужчине, едва не смеясь ему в губы от щекотки русых волос, коснувшихся её лица.