Княжна (СИ) - Дубравина Кристина "Яна .-.". Страница 39

Язык стал непослушным, точно высохшим, когда Князева добавила:

— Или «Графа Монте-Кристо». Я даже на русском его, если честно, не читала. Так что, интересно, что там будет.

Витя слушал внимательно, на Анну смотря. Она у него почти на груди лежала так, что, прижми он подбородок к ключицам, и губами бы ей в макушку уткнулся. Не знал, слышала, чувствовала ли Князева его пульс; рука Пчёлкина, обнимающая за плечи, принялась вдруг играться с кончиками чёрных волос. Накручивать их на себя, между пальцами пряди перекатывать, проверяя тех на мягкость.

Как же спокойно…

Пчёла оглянулся по сторонам. Ближайшей книгой к ним была какое-то французское произведение, — Витя уверен был отчего-то, что романчик под руку ему попался — и тогда он Ане её протянул.

— Можешь мне почитать?

— Нет, — нахмурила бровки Князева и пояснила раньше, чем у Пчёлкина от отказа по пальцем пошло онемение: — Не думаю, что смогу быстро и красиво переводить с французского на русский.

— Ты не поняла!.. — воскликнул Витя и раньше, чем Аня задала резонный вопрос, чуть подобрался, чтобы Князева улеглась на нём удобнее. — На французском почитаешь?

— А ты поймёшь? — снова нахмурилась девушка, но Пчёла не увидел, как в недопонимании метнулся её взгляд. Он погладил Аню по плечу, пробираясь неспешно, будто в осторожности, к шее девушки.

Улыбнулся мыслям своим, сказал:

— Пойму, — зная прекрасно, что ни слова не поймёт. Но он только книгу в левую руку взял, чтобы Ане удобнее смотреть было.

Девушка поняла быстро ложь Вити, но противиться не стала, — «для чего-то же ему это надо?..» — и с какой-то хитро-умильной улыбкой, на какую, как думала раньше, не способна была, правой ладонью раскрыла первый разворот.

Витя достал, сам того не понимая, «Графа». Анна думала принципам своим не изменять, потому потянулась к «Похитителям бриллиантов», которые уже привычно лежали на диване почти под самой подушкой.

— Убери. Сначала дочитаем Буссенара.

Пчёлкин не противился. Взял книгу в левую руку, как взял Дюму, и Князева легла к нему на грудь. Она открыла страницу нужную, а потом ладонь, которую не знала вдруг куда деть, положила чуть выше пресса Вити — крепкого, но не ясно выраженного. Пальцы девушки оказались прямо на уровне одной из нижних пуговиц; захотела бы, расстегнуть могла.

Витя дёрнул чуть головой, вытрясывая из черепной коробки фантазии о событиях, которые произойти бы могли после его снятой одежды.

И Анна читать стала. В такт её слов, голоса, что даже звучать стал мягче от чужого языка, Пчёлкин постарался дышать тише. И звуки Скаковой улицы — шум Ленинградского шоссе неподалеку от дома Князевой, крики девочек и мальчиков на детской площадке под окнами, сквознячок тёплый — стихли, став задним фоном, который не различить особо, и только чтение девушки слышать мог.

Всё будто в вакуум заточилось.

Витя опустил голову на макушку Ани, прикрыл глаза. Девушка под ним запнулась чуть, но дальше только чувственнее зачитала строки, какие, наверно, сама тогда с трудом могла понимать.

Под опущенными веками Пчёлкина заходили тени. Сначала размытые, но с каждой минутой чтения прекрасного — как по звучанию, по такту, так и по искренности — становящиеся чётче и чётче. Они стали контуры обретать, цвета, даже голоса, и тьма стала фоном ярким, превращаясь в тёплую пустую улицу.

Вите предстала история. Такая, до какой, вероятно, додумался какой-нибудь театральный режиссер ещё в начале уходящего века, но такая, какую сам Пчёлкин узнал только сейчас. И сюжет истории этой менялся в зависимости от тембра Ани. Выше, радостнее звучал голос — и герои счастливы, вместе время проводят, словно до них мир сжался. Чуть тянуть гласные звуки начинала — и безликие влюбленные сталкивались с первыми трудностями. Совсем гнусаво читала язык непростой — и сердце рвалось в тоске не столько у пары, сколько у самого Вити.

Хотя и понимал он, что не мог такую историю рассказывать приключенческий роман про негров, но ничего не мог поделать с собой.

Это шоу перед глазами Пчёлы напоминало галлюцинацию. Словно он напился, и теперь подсознание с ним игралось, выдумывало то, что не существовало на самом деле никогда. Словно всё происходящее — самообман.

Витя приоткрыл глаза; мысль собственная напугала, вынудила оглянуться – действительно, вдруг, всё придумал себе, а сам, на деле, сидел в машине всё это время, не рискуя по лестнице к Князевой подняться?

Но Анна лежала у него на груди. И выглядела ещё так естественно рядом с Пчёлкиным, словно ей судьбой предназначено было на французском ему книжки читать на выходных, иногда чуть поглаживая диафрагму, запуская тем самым по мышцам тепло — не разрушающий жар, а приятно греющий огонь.

Как же спокойно!..

Пчёла снова прикрыл глаза. История продолжала разворачиваться под аккомпанемент голоса Анны, что для него стал пианино.

Комментарий к 1991. Глава 10. Спасибо вам за высочайшую активность в комментариях! На данный момент работа является “Горячей”, что позволяет читателям по прочтении главы оценить её, оставив комментарий при помощи стандартной формы.

Иными словами, всё для вашего удобства