Княжна (СИ) - Дубравина Кристина "Яна .-.". Страница 60

Мужчина чуть её покачал в объятьях, словно Князева переживала сильно, балансируя на грани собственного сознания, и только потом сказал всё так же тихо:

— Ты с Олей долго не сиди. Я сегодня тоже за тобой заеду.

Она кивнула. Ход секундой стрелки на часах в гостиной, что в тишине казался оглушающе громким, поторопил. Девушка чуть отодвинулась и, подняв на Витю взгляд из-под ресниц, взялась застегивать верхние его пуговицы.

Пчёлкина этот взор, в котором смешались забота, спокойствие и явная симпатия, мог повязать его по рукам и ногам. И сомнений, нравилось ли это Вите, из раза в раз становилось всё меньше, количеством своим приближаясь к нулю.

Он улыбнулся мыслям, взял Анну за руки, когда она ему воротник поправила, и сказал:

— Одевайся, выключай свет, газ и спускайся. Я пока пойду, машину заведу.

Витя не обманул — до Лубянки они добрались быстро. Пчёлкин даже никого не обгонял и не подрезал, когда вел автомобиль уверенно по проспекту, что с каждым проеденным кварталом приближал их к самому центру. Аня сидела справа от Пчёлкина, уже практически привычно занимая это место в его автомобиле.

За окнами «бэхи» пролетали здания Москвы, что чуть ли не с каждым годом всё больше и больше напоминала какой-нибудь западный мегаполис, о которых до перестройки никто не имел никакого представления, но перед глазами Князевой отчего-то были возле не постройки на Тверской.

Аня глаза закрывала — и вспоминала, как ночью тёмной с Витей целовалась, переползая с сидения пассажирского Пчёлкину на колени. Открывала, думая прогнать морок, но мыслями всё-равно оставалась в прошлом вечере. Воспоминания о тесноте на водительском кресле, дыханиях, одинаково сбившихся в единое, и помаде, скрасившей мазками их щеки, не исчезали и при свете дня.

Сердце щемило сладко, отчего Князева улыбалась глупо. Давно же такого не испытывала… Даже приблизительно. Уже как год точно, а то и больше, не крутились так сильно мысли вокруг одного человека.

«Не теряй себя только, милая», — тихо у себя попросила Анна. «Себя в нём не потеряй…»

— Тебе Белова не говорила, возле какого выхода будет ждать? — спросил Витя, заворачивая с Тверской улицы на Театральный проезд.

Аня малость нижними веками вздрогнула, когда за окном показался Большой Театр. На секунду нервные окончания вспыхнули искрами; стало вдруг страшно, что Пчёла мог как-то мысли её услышать, понять.

— Нет.

— Вижу её, — кинул Пчёлкин и, нарушая всевозможные правила вождения, развернулся на повороте. Анна с громким ахом, который сдержать не успела, вцепилась в общий подлокотник, едва ли не впуская ногти в руку Вити; центробежная сила нещадно занесла их в сторону, и Князева едва ли понимала, как мужчине удалось удержать руль.

— Витя! Аккуратнее!

— Всё под контролем, Анютка! — весело ответил ей Пчёла, перекрикивая шум Лубянской площади, возле которой круг навернул, и говор магнитолы.

Анна в ответ на него недовольно посмотрела, ощущая, как сердце кольнуло — ни то от манёвра Пчёлкина, ни то от этого его «Анютка».

Девушка посмотрела в открытое окно. Возле одного из спусков в метрополитен стояла Ольга. Она подпирала плечом фонарный столб и сумочку небольшую перекладывала из руки в руку, словно от её тяжести — вероятно, не сильно большой — у Беловой руки отнимались.

Витя подъехал к поребрику неподалёку от площади, остановил машину, с которой по скорости ни один другой советский автомобиль сравниться не мог. Не вынимая ключей, он девушке сказал:

— Посиди секунду, Анют.

Пчёлкин вышел из авто, обошел его спереди и девушке дверь открыл. Она бы соврала, если бы сказала, что это ей не нравилось, что такое проявление напускных высоких манер раздражало. Анна улыбнулась со смущением, будто Витя впервые ей из авто помогал выбраться, и приняла руку бригадира под удивленным взором заметившей их Ольги.

Князева жене Сашиной успела махнуть, поставив ногу на асфальт. Она обернулась лицом к Пчёле, когда поняла, что надо прощаться до самого, дьявол, вечера, и посмотрела Вите в глаза, чуть задирая подбородок.

— Спасибо, что подвёз.

— Мелочи, — кивнул Пчёлкин, бегло огладил подушечкой большого пальца костяшки ладони Ани. Её от этого действия передёрнуло в приятной щекотке, отчего щёки едва зарумянились.

Пчёла на автомобиль облокотился, чуть на себя девушку потянул:

— Я заеду, помнишь?

— Помню, — кивнула и на лопатках почувствовала взгляд Ольги, от внимательности которого Князева могла неделю назад со стыда сгореть. Обернуться пеплом, похожий на сигаретный, и ветром унестись далеко.

У Ани внутренние органы будто в узел затянулись, когда она на Витю, продолжающего руку её крепко держать, смотреть внимательно, снова взглянула и шепотом, близким к напуганному, сказала:

— Меня ждут, Вить.

— Я знаю, — так же тихо сказал ей Пчёлкин.

Она какие-то секунды еще помолчала, не понимая, почему Витя не отпускал, почему сама не пыталась уйти, — ведь вырваться бы смогла, если бы захотела. Анна в немом ответе на все свои вопросы закусила внутреннюю сторону щеки, а потом на тихом выдохе к Ольге с улыбкой обернулась.

Князева сделала шаг навстречу Беловой, и ровно в тот миг, что их с Пчёлкиным руки, сошедшиеся в неразрывном объятии, натянулись вплоть до напряжения в мышцах локтей, Витя Анну опять на себя потянул.

Развернул к себе и за щёки девушку обнял, целуя глубоко.

Витя сделал это так уверенно, что у Анны наверно, ноги бы подкосились, если бы она ладонями не повисла на локтях бригадира. Шум Москвы стих за тяжелым вздохом Пчёлкина, который Князева на коже лица почувствовала — чуть ли не каждой клеткой. Под рёбрами стало легко, да и во всем теле вдруг появилась невесомость. Словно кровь в венах и артериях заменили гелием.

Девушка замерла, а потом, понимая, что помаду ей, хоть и светлую, но, в любом случае, уже смазали, губами подалась вперед. Мягко, нежно, совсем не так, как Пчёла её целовал — совершенно полярно. У Анны венка на шее заколыхалась заметно, кровяными толчками могла бы в пальцы мужчине отдать, если б он руки вниз по лицу её пустил.

Звук разъединившихся мокрых губ на миг оглушил.

Князева ухитрилась оставить поцелуй возле самой ямочки на щеке Пчёлкина, и тогда он сказал с усмешкой доброй:

— Беги, Незабудка.

Она не сдержала взгляда, который в годы студенчества Князевой Инте откровенно называла «страшным» — метнулась быстро сверху-вниз по лицу Пчёлы, словно пыталась понять, что он из себя представлял. Какую игру вёл? Знала ли она её правила, был ли у Анны шанс на победу?

Она понимала явно, что Витя не просто так поцеловал её у Ольги на виду — это лежало на поверхности. Но причины Князевой были более чем неясны. От чувства некой… мысленной слепоты, беспомощности — или от обращения Пчёлкина — сердце сократилось странно. Некоторые мышцы спины прострелило короткой болью, от которой на миг невозможным стало шевелиться.

Анна на Витю посмотрела со всё таким же прищуром внимательным, и он напоследок руку девушке поцеловал.

На ладони Князевой остался слабый след собственной помады.

Она развернулась и несколько шагов сделала, думая, не схватит ли её Витя снова, но отошла от автомобиля Пчёлкина на несколько метров и поняла, что он останавливать не станет. Что-то внутри поджалось, как в попытке сдержать действие, не ясное самой Князевой, и вместе с тем вынудило шире шаг делать, как в извинении за задержку, о причине которой Белова, вероятно, уже сама догадалась.

Аня старалась прямо на Ольгу смотреть, но взгляд в непослушании бегал по сторонам: то по лицу Беловой, то по красной букве «М» за её спиной, то по безликой толпе.

Когда между ней и женой Сашкиной осталось чуть меньше двух метров, девушка остановилась. Каблуки босоножек стукнули глухо и звонко одновременно, ноги напряглись так, что, вероятно, могли стать единым целым с плитами, какими была выложена площадь Лубянки.

Князева на Белову посмотрела так, словно была подростком, которого мама застала с сигаретой между пальцев.