Княжна (СИ) - Дубравина Кристина "Яна .-.". Страница 81

— Чего ты мелишь, Фил? Какой «наглухо»?! Какой «подкараулили»?

— Да «какой-какой», заладил, — огрызнулся Фил, скидывая с себя руки бригадира. Почти натурально рявкнул — но не в злобе, а раздражении, в тот миг более, чем ясном: — Будто не знаешь, как у нас дела могут делаться!..

— Фила, если ты, блять, шутишь, то лучше сейчас скажи.

Саня даже не пытался быть веселым. Он улыбался странно, как контуженный взрывом, и этим конкретно злил. Валера, прошедший к кулеру, обернулся так, что осталось загадкой, как у него плечо из сустава не вылетело.

— А чё, Белый, не смешно тебе?

На скулах Коса — резких, прямых, как отвесные скалы — появились желваки. Людка за стойкой беззвучно тряслась, едва не сползая под стол, и одной дрожью своей бесила — грёбанный лист на ветру.

Пчёле потребовалась сигарета — хоть «Malboro», хоть сраный «Беломорканал», который впервые у деда покойного стащил. В тот миг — всё равно.

На следующем вопросе Саня перестал несерьезную лыбу давить. Спросил так, что бухгалтерши за соседней стенкой притихли мышками, а в приёмной стало на пять-семь градусов холоднее:

— Откуда информация?

— Кабан позвонил, сказал сам.

Валера налил холодной воды себе в бумажный стаканчик, осушил сразу весь — даже водку так не пил — и только тогда продолжил:

— Он Буревского должен был на переговоры привести, но рано приехал. Поднялся в квартиру, авось Аристархович готов мог быть уже. А его нет. Только сына встретил. Сказал, что батя спустился за сигаретами, но уже минут сорок не возвращается. Кабан…

У Фила снова в горле стало сухо, и он развернулся обратно, заново воды налил себе. Саня же на диван сел, уже всё в единую картину сложив. Космос ещё сильнее ощетинился, выдыхая зверем, и снова кулаком ударил по столешнице.

— Блять!..

Людка на месте подпрыгнула, как на кочке, опять, утёрла в тишине, кончающейся за порогом приёмной, слёзы. Любимый бригадир Бричкиной сам к Белому сел. Кинул на столик пистолет свой — он чуть не проехался по поверхности, падая.

Пчёла поклясться мог, что у него под рубашкой щёлкнул, начиная свой отсчёт, пояс смертника.

Ёбаный рот, ну, что за день…

Фил ещё воды выпил и закончил мысль, и без того всем ясную:

— Кабан по окрестностям поехал. Сам сказал людям проверять поступающие в больницу и ментовку звонки. И нашёлся наш переводчик в Кунцево. Кровищи потерял… Тьма.

Белый на Валеру посмотрел так, словно до последнего надеялся, что Фил шутил, что решил обстановку разрядить так, но спрашивать повторно о том не стал. Филатов только к стене облокотился и глаза прикрыл.

У Сани на шее затянулся ублюдский узел удавки, душащий нещадно, не идущий ни в какое сравнение с галстуком тёмно-красным.

Внутренний голос подсказал — не шепотом, а гулом медного набата — Сане, что им всем огромный пиздец светит, если они не придумают чего-то. И Белов на выдохе за голову схватился. Запястьями упёрся в череп, себя по вискам забил, приговаривая под нос: «Думай, думай, Белов, думай!».

— Аристархович… прям конкретно все? — спросил Кос о вещи, которая, вероятно, была риторической. — Или в реанимации?

— Не знаю, — раздраженно повёл головой Фил, словно сам был в состоянии, похожим на самочувствие их переводчика. — Знаю только, что в его экстренно в пятьдесят первую больничку увезли. А что уж с ним делают… без понятия.

Пчёла дослушал Валеру. Особенно вдруг ему стало горько — хотя казалось, больше просто уже некуда — за дядю Ваню, который ещё вчера, да что там «вчера», сегодня днём, не думал даже, что получит по башке удар дубинкой, раскладывающий черепушку наголо. Хороший мужик был, смышлёный.

Витя провел рукой по голове, снимая с себя невидимый головной убор, и перекрестился рукой, в которой зажимал пистолет.

— Кабан не сказал, кто? — спросил Белый, взгляда не подняв. Валера вдруг усмехнулся, хотя и знал, что смеяться мало кто будет.

Он стул, стоящий у стены, развернул. Сел, локти положил на спинку.

— Вероятнее всего, люди Лапшина.

Теперь не сдержался Пчёла. Под лёгкими хлопнуло что-то, когда он ладонью по стойке ударил. Руку, пальцы прострелило онемением; Люда, плачущая тихо, взвыла ни то от испуга, ни то от услышанной новости — будто с Бричкиной спросил бы кто за этот финт Артура.

А Вите захотелось резко пострелять. В идеале — прямо в говнюка Лапшина.

— Я его убью, — заверил вдруг Космос и пистолет взял, думая прямо сейчас ствол расчехлять. Холмогоров в звенящей от громкого заявления тишине проверил в магазине наличие патронов, поправил за спиной кобуру.

Только после того спрятал ствол и, не поднимая взгляда на бригадиров, оправдание, в котором не нуждался никто, сказал:

— Он мне надоел. Сколько ещё эта тварь палки в колёса вставлять будет?

Саша ничего не сказал — молчанием своим добро дал. Легко, не задумываясь; мысли о срывающихся переговорах тогда волновали сильнее жизни сраного Лапшина. И если бы Холмогорову за французом в ближайшие двадцать минут не надо было ехать, то Космос, вероятно, прямо бы тогда с места своего встал и поехал по всей Москве колесить в поисках Артурчика.

Витя бы с огромным удовольствием компанию ему бы составил.

— Делать что будем, Сань? — спросил Валера, чуть покачавшись на стуле, скрипящим ножками.

Белый опять промолчал; показаться могло, что он не знал. Но не так; Саня не сталкивался с вещами, из которых не мог найти выход — по крайней мере, до того момента.

Срывать свой «рекорд» Белов точно не собирался.

Потому и думал, сильно, старательно, много, как, наверно, никогда до того. В голове прокручивал всевозможные — даже самые сюрреалистичные — варианты, идеи, какие его и бригаду могли спасти.

Вите лёгкие скрутило усилившимся желанием закурить, и тогда он кинул, снимая-ставя пистолет с предохранителя и обратно:

— Видимо, знак, — и, поймав взгляд Коса, пояснил и без того ясное: — Будем решать вопрос так, как решаем обычно — не словами. Делом.

— Стрелять планируешь?

— А что, другие варианты есть? — спросил Пчёла, раскинув в стороны руки с огнестрелом. Он пожал плечами, когда никто ему не ответил, и продолжил, только сильнее уверивая в свою идею:

— О чём мы с этим хером французском договоримся без переводчика? Аристархович же предупредил, что Делаж без своего помощника прилетит, как его там — Божю, Бюжо?.. Хер знает.

Холмогоров дёрнул скулистой щекой и с Валерой переглянулся, глазами спрашивая, что он думал. Фил в ответ на Саню покосился, словно на него ссылался. А Белов всё так же смотрел в пустоту куда-то, гоняя в голове мыслишки, какие не озвучивал — пока.

Молчание звучало почти единогласным согласием. Витя тогда совсем распалился:

— Будто в первый раз, ну, правда!.. — почти фыркнул, думая сбить колебание с бригады. — Учить вас, что ли, надо? Пистолет к виску — и сразу поймёт, чего хотим, без перевода обойдётся. И металл ему уже не нужен будет, вот увидите!..

— Ты такой интересный, Пчёла, — хмыкнул, наконец, Белый и с места поднялся. Взгляд у него был всё так же мутен, — видно, ото льда в глазах, туман дающий контрастом своим — но говорил Саня уверенно:

— Ты думаешь, что Делаж такой простой и наивный, что без ружья прилетит? — усмехнулся Саша и щёлкнул зареванной Люде, которая лишнего вздоха сделать боялась: — Кофе сделай.

Та антилопой кинулась на кухню, но так же старательно грела уши в соседней комнатке, когда Белый, спровадив девчонку, сказал ни то Пчёле, ни то всей бригаде своей:

— Ну, пригрозишь ты ему, допустим. А дальше что? Думаешь, он в ответ не пальнёт?

— Резонно, — хмыкнул Космос, но на Белого посмотрел с ещё бо́льшим сомнением, чем на Витю. Дёрнул щекой.

— Но, Сань, он прав. Никто по-французски тут не «андерстенд». Чего говорить-то будем?

Белый с секунду не подвижен был, словно в последний миг все «за» и «против» взвешивал. А Пчёла будто в руках держал голый провод под напряжением, который кинул, блять, в Байкал, не меньше — вот как его тряхнуло от мысли, какую он не ждал, какую не хотел ни сам озвучивать, ни слышать от других.