Княжна (СИ) - Дубравина Кристина "Яна .-.". Страница 94

Лягушатник сраный.

— Не много он на себя берёт? — спросил ни то у себя, ни то у Белова Космос и затянулся. Табак на кончике сигареты вспыхнул оранжевым. Анна не шевелилась, словно боялась, что француз, стоило б отвернуться на миг, достал из-за спины пистолет с немаленьким калибром и установил прицел вровень по её голове.

Белый не ответил. Князева едва разлепила губы, чтобы схватить ими глоток воздуха.

Она снова взглянула на Амори, моля только, чтобы он не спросил, о чём бригадиры говорят, о чём Князева молчит, не переводит.

— Что они решили?

Анна поджала губы, чтобы не ругнуться.

— Мсье Белов ещё рассуждает.

Делаж усмехнулся так выразительно, что даже один из охранников его — вроде, де Фарсеас — дёрнул уголком губ вверх. Анна вскинула голову, словно в смешке француза услышала щёлчок наведения курка, и пальцы сами дрогнули, выворачиваясь вплоть до хруста.

— Было бы, что думать!.. Мне кажется, что большого количества вариантов у мсье нет.

— Аня? — окликнул Саша.

— Он говорит, что не понимает, почему вы столько времени тратите на рассуждения.

Валера выразительно хмыкнул, а у Пчёлы кулаки зачесались так, что захотелось поправить их о морду француза, который, как Кос и сказал, брал на себя дохера.

Анна не позволяла себе лишнего взгляда, вздоха и движения мизинцем. Надеялась выступить лишь связующим звеном и мечтала, чтоб в ближайшее время мсье Делаж пожал руку Саше, и те опрокинули в себя по стопке, уже не нуждаясь в переводчике.

Князева бы по первому же указу Сашиному из зала рванула, плевав на каблуки, вежливость и всё остальное, что могло хоть чуть задержать.

Связки горла напряглись, словно их кто-то пытался заточкой почесать, а Анне от фантазий своих на миг захотелось заплакать. Одна только мысль о слезах, грозящихся потечь по щекам горячим водопадом, отрезвила, влепила пощечину, напоминая, что расслабляться рано.

Ещё и не пахнет перемирием между бригадой Белова и делегацией Амори, состоящей из одного Делажа и пары амбалов.

Она распрямилась так, что между лопатками всё сошлось в напряжении.

Амори на миг вдруг замер, что даже грудь его перестала подниматься от глубокого дыхания, и подарил девушке внимательный, но совсем не желанный ею взгляд. Снятые солнцезащитные очки лежали на столе, но линзами поймали взор француза, какой Анна могла бы сравнить с голубо-серым лазером, отскочившим от стёкол к потолку, а оттуда — к Князевой, прожигая в ней маленькую, идеально ровную дыру.

— Раз ваши коллеги пока рассуждают… — протянул вдруг Делаж тоном, какого никак нельзя ждать на переговорах. Анна губы вытянула так, что улыбка её скорее стала походить на оскал, когда Амори промурлыкал почти: — …давайте поговорим с вами.

Белов посмотрел внимательно на сестру, а она от предложения француза, что можно было сравнить с хорошим щелчком по лбу, лишь глупо моргнула. Пальцы будто стали рыболовными крючками, между собой спутавшись так, что проще было бы кожу фаланг в кровавые борозды разодрать.

— Со мной? — она была уверена, что на выходе вырвётся писк. Но голос остался ровным, разве что звучал с искренним удивлением.

Просто какая-то фантастика.

Делаж лишь улыбнулся левым уголком губ:

— С вами. Что лично вы думаете о причине наших переговоров, мадмуазель Князева?

Во французском языке первая буква её фамилии проглатывалась, съедалась присущей парижанам гнусавостью, и это «Н’ьязева» из уст Делажа вынуждало Витю сжимать челюсти вплоть до боли в зубах, до появления желвак на скулах. Каждый раз, ловя из потока непонятных ему слов имя или фамилию Анны, Пчёла сильнее обращался вслух, словно по взглядам, по интонациям думал понять, что круассан этот затирал Княжне.

Но не понимал нихрена. Аня была слишком напряжена, француз, напротив, вульгарно усмехался, словно не в гостях был, а у себя на Родине. Да и сам Витя, чего уж там, по-французски знал только приветствие и собственное имя, чего явно бы не хватило, чтоб Делажа кратко, но ёмко послать, от Княжны своей отгоняя наполеоновца.

Пчёла покрутил между пальцами зубочистку. Кобура ощущалась прикосновением к поясу брюк, словно подсказывала, как вопрос можно было решить.

И с каждым оборотом минутной стрелки вариант просто пострелять Делажа нравился Вите всё сильнее.

Анна старалась больно по сторонам не оборачиваться, чтоб и без того шкалящее напряжение не выдать, но боковым зрением заметила, как потяжелел взор Вити. Хотя, если бы была с собой совсем честна, сказала бы, что на Пчёлкина даже не нужно было оборачиваться — недовольство мужчины чувствовалось в воздухе, вынуждало молекулы азота, кислорода сплетаться в какое-то тяжелое химическое вещество, ей не знакомое.

Девушка снова столкнулась с лицом Делажа; от этого взгляда на коже её появлялся невидимый, но крайне ощутимый липкий слой какой-то слизи.

Она выше подняла пальцы, сжала ими фаланги пальцев и постаралась говорить, стелить мягко-мягко:

— Я лишь переводчик, мсье Делаж. Я не решаю вопросы мсье Белова.

Француз опять усмехнулся, и всё тем же левым уголком губ. Язык у Анны будто отсох, став бесполезной плотью во рту, когда Амори спросил вещь более, чем провокационную:

— То, что вы переводчик, не должно лишать вас собственного мнения. Или вы так не считаете?

— Аня, чего там? — спросил, едва размыкая губы, Саня.

Девушка почти успела шепотом пояснить, что Делаж к ней прикопался, но услышала, как справа от неё скрипнуло кресло под Пчёлой, и себе прикусила язык. Он, узнав, что Амори на неё стрелки решил перевести, навряд ли станет церемониться.

А за это ему явно «спасибо» не скажут — ни Саша, ни Делаж, ни, наверно, сама Анна.

«Вероятно, ты через минуту же пожалеешь» — сказала себе же Князева. Но причин, по которой должна была послушаться и всё-таки Саше сказать о попытках Делажа утянуть её в неясную ей беседу, Аня не нашла.

— Я заинтересована в том, чтоб сегодня обе стороны пришли к взаимопониманию, мсье Делаж. Остальное меня не волнует так серьёзно.

— Даже металл?

— Тем более металл.

— Анька, — позвал уже не Саша, а Кос. Он даже попытался перекинуться через Белова, заметно сжавшего челюсти до чувства собственного удушения, чтоб девушку по колену потрепать, но быстро понял, что не дотянется, и сделал вид, что на деле пытался достать до пепельницы.

Она тогда почти напугалась, что заведена французом оказалась в дебри, ей абсолютно чуждые, лишние. А он, Амори, только опять усмехнулся — у него, видно, привычка каждую свою реплику начинать поднятием одного из уголков губ — и протянул:

— Удивительная вы девушка, мадмуазель Князева!..

Анна от услышанного едва не раскрыла рот, забыв о своей обязанности вежливо улыбаться и переводить каждый отрывок, вздох и взор.

Такие фразы явно не имели отношения к переговорам. Для чего тогда они?.. Желудок, в котором за весь вечер побывал лишь салат из сплошной травы, зелени и два бокала шампанского, закручивался в узел, обещавший сердце сдавить своими метаморфозами.

Князева поджала губы, не зная откровенно, что отвечать и как лицо держать — и перед бригадирами, и перед французом.

«Мамочки, как я устала уже…» — почти простонала девушка, думая пальцы себе до хруста вывернуть.

Ответом ей стал собственный указ собраться.

— Анюта, — шепотом ласковым, какой слышался обычно в стенах спален на улицах Скаковой, Остоженке, Пчёла позвал её. Позвал так, как звал, когда не слышал никто.

Тогда Князева дёрнула уголком губ, наконец опустила — на какие-то миллиметры — голову и исподлобья взглянула на руку Вити, лежащую тыльную стороной на подлокотнике.

Он словно подзывал её к себе, приглашая руки переплести, сердца успокоить. Девушка едва успела запястье правой ладони сжать, чтобы не послушаться, не сжать пальцы, успокаивая себя, его.

Не сейчас, не сбивай…

— Он спрашивает моё мнение насчёт всей ситуации.

Анна не подняла головы, но заметила, как дрогнули пальцы Пчёлы. Словно кто-то — кто-то невидимый и сильный — дал ему внезапный удар по солнечному сплетению, выпуская из лёгких весь воздух. Сам Виктор закусил внутреннюю сторону щеки.