Большая игра (ЛП) - Слейд Стюарт. Страница 34

Смоделированный след ракет изобразил дуги, однако и обе цели стремительно разошлись в стороны. Как видели операторы, бомбардировщики выполнили боевой разворот и вошли внутрь расчётных траекторий «Геркулесов». Теперь они не попали бы в зону поражения даже при ядерном снаряжении БЧ. Отметки ракет исчезли, и пара бомбардировщиков спокойно зашла на боевой курс.

— «Марисоль» и «Тигровая лилия», — хмыкнул оператор. Джеймс вопросительно поднял брови. Ответчик «свой-чужой» не выдавал данных о названиях самолётов. — Это их стиль, внаглую и напролом. Никто так больше не делает.

«Геркулесы» выиграли. По меньшей мере два RB-58C были засчитаны как уничтоженные и развернулись на базу. Внезапно дисплеи погасли. Центр управления, по решению посредников, разрушен ответным ракетным огнём тех двух бомбардировщиков.

— Можно восстановить нам наблюдение? У нас тут стажёры, и хотелось бы, чтобы они видели что будет дальше?

— Отказано. Мы ретранслируем вам свою картинку.

Экраны вновь осветились. Потребовалось несколько секунд, чтобы воспринять изменившуюся обстановку. За несколько секунд «Марисоль» и «Тигровая лилия» прорвались через линию ПРО и уничтожили две других позиции «Геркулесов». За ними шли другие «Хастлеры», снося оборону под ноль. Однако с юга быстро надвигалась группа истребителей — быстрее, чем любая эскадрилья, вовлечённая в учения. Джеймс кивнул сам себе. Речное Ополчение.

F-106 держали строй разделённых пар с эшелонированием по высоте. Это изменение в тактике тоже появилось благодаря «Красному солнцу». После первой катастрофической стычки с RB-58C истребители ушли от обычного плотного звена к паре свободных двоек. Это не спасало от самонаводящихся ракет с ядерной боеголовкой, но сокращало потери вдвое. Как раз в этот момент Джеймс увидел, как некоторые пары отвалили в сторону. Записали в сбитые огнем с «Хастлеров»? Но в оперативных сообщения не было ни слова об этом. Он предположил, что каджуны [86] поняли бесполезность своих неповоротливых ракет «Джинн» против быстрых и манёвренных бомбардировщиков. Они подойдут позже, чтобы встретить медлительные дозвуковые машины, а прямо сейчас «Марисоль» и «Тигровая лилия» пролетали сквозь порядки Речников.

Он чувствовал себя так, будто получил тумаков бейсбольными битами. Сначала по ногам, потом под дых. «Марисоль» сражалась как бешеная, уже выведя из строя три позиции «Геркулесов» и сбив пару F-106. Из восемнадцати истребителей осталось двенадцать. Каджуны, естественно, не оценили. Ещё одна пара 106-х шла практически в лоб. С точки зрения реального боя это было, можно сказать, безопасно — на суммарной скорости свыше пяти тысяч километров в час системы управления огнём просто не успеют сработать. Но сейчас… В прошлом году F-101 и B-52 столкнулись, когда ни один из пилотов не уступил дорогу.

«Марисоль» встала на крыло и проскользнула в промежуток между двумя истребителями. Наложившиеся ударные волны сотрясли его в кресле. Ремни болезненно врезались в натруженные плечи. Однако, оставив этих двух позади, он сможет виражом выйти в атаку на вторую пару по левому борту. Майк осмотрелся, выискивая «Тигровую лилию», но они ещё на момент уклонения от «Геркулесов» разошли далеко и теперь не могли поддержать друг друга. Он увидел два «Дарта», пересекающих поле зрения, но проигнорировал их. Если они разорвут дистанцию, то попадут под безошибочный выстрел вдогонку, а если отстанут, взаимные углы окажутся невыгодными для любого их вооружения, в то время как хвостовая точка накроет их.

— Фокс-два, фокс-два, — это был ведущий F-106. Он сломал траекторию и скорее всего выстрелил на пределе возможностей.

— Отрицательно, «Чарли 5–1», оба мимо.

Плохой угол наведения и помехи, густо поставленные Дрэйвером, сбили маленькие ракеты. Но и его собственный выстрел ушёл «в молоко».

— Фокс-три, — выложил заявку Дрэйвер, открыв огонь из пушек.

— Отказано, «Марисоль».

Шанс, конечно, был невелик. В других обстоятельствах очередь из кормовой точки могла стать удачной, но не тот случай. Майк резко перешёл в набор высоты, F-106 погнался следом и выпустил ракету, но тепловые ловушки и засветка от солнца не дали ей навестись. Его напарник держался ниже и определённо услышал зуммер извещателя, предупреждавшего о захвате радарной головкой GAR-8. Зуммер слился в непрерывный гул и…

— Фокс-один, — пауза, — Попадание. «Чарли 5–2», выходи из боя и возвращайся на базу. Ты сбит.

— Чёрт побери, он прямо позади, — доложил Коррина, сообщая, что ведущий пары заходит им в хвост. Из-за высоких скоростей это был плохой вариант для атаки, попадание ракеты практически невозможно, а подойти вплотную истребитель боится. Можно попасть под огонь пушек «Марисоль». И если атака продолжится преследованием, у RB-58C намного больше топлива и мощности, чтобы измотать противника и оторваться. Но одновременно и он не мог развернуться без того, чтобы не подставиться.

— Ну, сука, я тебя достану, — F-106 нащупал их частоту.

— Майк, ты слышал, как он меня назвал? Запытай его до смерти! Пусть мой голос будет последним, что он услышит!

Внезапно раздался грохот, Майка швырнуло вперёд и, повиснув на натянувшихся ремнях, он сквозь боль разобрал россыпь тревожных сигналов на приборной панели. Форсаж погас, бомбардировщик быстро терял скорость и уже вывалился на дозвуковой режим. «Дарту» пришлось резко уклониться, чтобы избежать столкновения. На прицельный пуск ракеты пилоту 106-го времени не хватило. Он проскочил вперёд, да так, что Майк не удержался и, глядя на пылающее сопло истребителя, сказал:

— Фокс-один.

— Подтверждаю попадание. «Чарли 9–1», возвращайся, ты сбит.

— Нет, нам требуется помощь «девять-первого». Это «Марисоль», у нас неполадки.

Козловский пытался собрать мозги в кучку и заставить соображать.

— На борту, скорее всего, произошёл мощный взрыв, несколько систем отказали. Форсажные камеры не работают, держим скорость пятьсот километров в час и теряем высоту. Нужен внешний осмотр.

— «Марисоль», это «Чарли 9–1». Ты как будто споткнулся в воздухе… Сейчас гляну. Не знаю как это объяснить, но основные стойки шасси выпущены. Ты потерял контейнер. Брюхо повреждено, лючки насосов гидравлики сорваны. Носовая стойка пока убрана.

— «Марисоль», это командование полигона. Мы зафиксировали отделение подвески на скорости свыше двух тысяч двухсот километров в час. При попытке сесть ожидается подлом шасси и серьёзные повреждения. Покидайте машину, мы вышлем вертолёт.

— Если мы так сделаем, то не узнаем, что произошло. К тому же у нас тут уговор. Мы приведём «Марисоль».

На пути к Неллису самолёт трясся и покачивался. «Чарли 9–1» оберегающе кружил рядом. Давление масла быстро падало, и у капитана крепло ощущение, что проблемы изначально начались в гидравлике. Рули будто закаменели, сил едва хватало, чтобы сохранять управление. Если вдобавок начнётся болтанка топлива, придётся катапультироваться. К счастью, обошлось, хотя Майк несколько раз встряхнул бомбардировщик, чтобы вытолкнуть носовую стойку. Не получилось, и он выдвинул резервную турбинку, чтобы запитаться от неё.

Длинная взлётно-посадочная полоса уже маячила прямо по курсу, вдоль неё выстроились пожарные машины и технички. Оставалось надеяться, что шасси повреждено не слишком серьёзно. Вот только B-58 с его дельтовидным крылом и уникальными лётными характеристиками требовал при посадке высоко задирать нос, почти двенадцать градусов на последнем этапе выдерживания. Это мешало обзору — особенно при касании на трёхстах шестидесяти километрах в час с неизвестным состоянием шасси.

Майк решил, что самое главное — снизить вертикальную скорость до минимально возможной, иначе повреждённые стойки сложатся. Он придерживал нос до последнего, замедляясь об воздух, а когда основные колёса коснулись бетона, мягко повёл штурвал от себя, выпустил тормозной парашют и остановился.