Осколок (СИ) - Сычев Дмитрий. Страница 26

Девушка неловко пошутила, но никто у костра не улыбнулся. Мрачно и напряжённо они ждали пока та продолжит.

— В этот раз он даже ничего не заказал. Он просто подозвал меня, чтобы дать волю своим рукам. И дал. Больше, чем обычно. Сидел и кривовато лыбился. А руки ползали там, где им быть не положено без моего согласия. Да, он тогда ел горячую кровяную колбаску. Нарезал её на удивительно ровные кругляши своим ножом. Нож и лежал рядом с тарелкой. Я схватила его и несколько раз пырнула прямо в живот и один раз в горло. Мне кажется, этот выродок даже не сразу понял, что происходит. Несколько раз открыл рот, силясь что-то сказать. Кровь вместе с жиром текла по его подбородку. На мой взгляд, он тогда был точно красив. Ну таким он мне больше нравился, чем минуту назад.

Повисла тишина. Арди хмурилась каким-то своим мыслям и жевала губы.

— А потом? — глухо спросил Далур.

— Потом? — Арди словно очнулась от краткого оцепенения. — Потом я выбежала из трактира и побежала за городские ворота. Меня догнали. На мою удачу, не стража и не его дружки. Этот человек сказал, что всё видел, и этот жмур новоявленный получил по заслугам. И что девка такая бойкая ему помочь сможет. А он мне поможет взамен. Неважно как его звали. И что мы делали тоже неважно. Но на руках у меня чужой крови больше не было. На стрелах была. На ножах и топорах друзей была. Но ведь это не считается, правда? Больше не расскажу, но если бы была в мире справедливость, висеть мне на каком-нибудь толстом суку вдоль дороги. Рядом с… А, хрен с ними всеми. Разболталась что-то. Я жива, и думается, не такой уж плохой человек. Ну хотя бы сегодня. Иду вот селян каких-то спасать, шкурой рискую, наверное, даже бесплатно. Добродетель во плоти. Короче, последние лет пять я наёмница. Лук и чтение следов, к вашим услугам, — она изобразила неловкий поклон. — Если готовы платить, конечно. Это я больше этим вот рассказывала, — она махнула рукой в сторону Молчуна и Далура. — Нас с ними вчера вроде как боем скрепило. Ну и ты, монастырский, заодно послушал. Боевое братство. С одной сестричкой, — Арди невесело рассмеялась и замолчала.

Молчун с лёгкой неприязнью и сожалением устало смотрел на Арди.

Далур сжимал бороду в кулак и с силой дёргал, возвращаясь раз за разом к своим мыслям. Девушка ему не нравилась. После услышанного она стала ему нравится ещё меньше. Дружки, кровь на стрелах и топорах, толстый сук. Разбойничала, не иначе. Таких людей он презирал. Больше чем разбойников он презирал только трусов. В спину снова упёрся ледяной, полный ненависти взгляд. Решено. Сегодня он расскажет спутникам что он за дварф. Пусть знают с кем идут.

— Ты не винов… — начал было Адрей, но Арди его оборвала.

— Брось. Всё, что я в жизни ни делала, я делала сама. Никто не заставлял. Мой выбор. По глупости, по юности, по обстоятельствам, ПО-ХЕ-РУ, — отчеканила по слогам Арди. — Это мой выбор и мои поступки. Точка. Ну что, кто из вас? — Она поочерёдно посмотрела на Молчуна и Далура. — У нас тут вечер секретиков и тёплых воспоминаний. Присоединяйтесь. Ваша очередь.

Не дожидаясь ответа, она встала и взяла пару поленьев из стопки неподалёку. Девушка закинула их в огонь, и тот накинулся на древесину. Раздались радостное щёлканье сухой коры и в ночное небо взлетела небольшая стайка искр.

— Ну а ты, Далур? — Адрей посмотрел на дварфа. — Почему не дома, в горах? Ваш брат нечасто выбирается из своих чертогов.

— А нет у меня дома. И хрен мне там кто рад будет, — глухо буркнул Далур и ещё раз сильно дёрнул себя за бороду, решился и продолжил. — А, ладно. Как на духу. Года полтора как нет у меня дома и друзей. Весна, стало быть, была. В одной из горных долин наши пасли большие стада коз и овец.

— Пасли коз? — спросила Арди.

— А ты как хотела? Дварфам и есть хочется, и одежда нужна. У нас и поля есть на поверхности. Маленькие, конечно, и родят не чета вашим, но есть. Пиво и хлеб на столе должны быть! Ну так вот. Долина, значит, в которой скотина наша пасётся. Облюбовал её тролль. Горный дикий тролль. На манер того, который с гоблой в лесу ошивался. Но цвета мокрых скал, да шкура потолще. Облюбовал её, значит, и повадился таскать по козе в день, бывало и по две. Я тогда только на обучение к Мастеру над Руной поступил, а когда не обучался, ходил стражником да в патруль. Мы, дварфы, к таким вещам готовы, тролли не впервой забредают в горные долины. Семеро нас в патруле ходило. Два арбалета, три пики и два щитоносца. Я, стало быть, с пикой шёл. Нам сменяться через час было, как объявился тот самый тролль. Объявился и сразу к козам. Хвать одну, как с полки на кухне, и обратно к расщелине пошёл. Ну наши его, конечно, не отпустили. Мы, значит, пики упёрли в землю, щитоносцы арбалетчиков прикрывают, а те послали болты в образину и стали новые закладывать. Попали стрелки наши. Тролль заревел на всю долину. От ярости хватанул козой об землю, отшвырнул в сторону и на нас попёр. Идёт на нас, здоровенный как твой амбар. А у меня сердце где-то в гузне бьётся, а перед глазами коза летящая стоит. Я до того и не дрался никогда, кроме как с гоблинами да на площадке. Тролль, с-сука камнешкурая, всё ближе.

Дварф замолчал, затравленно озираясь по сторонам.

— Далур? — окликнул его Адрей.

Дварф встрепенулся и придвинулся ближе к огню, вытянув руки.

— Вообще мы должны были пиками его удерживать, пока топорщики ему ноги рубят, а арбалеты голову выцеливают, — чуть помолчав продолжил он. — И вот, значит, стою я с самого лева, а справа от меня Ганур был, — голос чуть дрогнул. — Дружили мы. Он мне говорит, мол, давай, Далур, поспорим, что быстро дело кончим и без сложностей. Говорит, предчувствие у меня хорошее, проигравший пиво ставит всему патрулю. А я ответить не могу. Рот пересох совсем, а руки как у пьяницы ходуном ходят. Ещё чуть, и пику бы выронил. Вот уже дошёл до нас тролль почти. Мне надо в плечо или грудь ему пику втыкать, чтобы руками до нас достать не смог, время, значит, выигрывать. А я смотрю прямо перед собой, и вижу… себя. Как отлетаю прочь на манер той козы и, упав невдалеке, так же затихаю, — Далур сглотнул и прочистил горло. — Короче, струсил я. Бросил пику и побежал, как никогда в жизни не бегал до этого. Не оглядываясь. Сзади крики ярости и боли звучали, а я лишь старался заглушить их свистом ветра в ушах. Тут дело такое, когда состав неполный тролля по-другому брать надо. Но времени у них перестроиться уже не было. Побеги я чуть раньше, может, они и успели бы. Но вышло как вышло. Мне потом рассказали, что живыми двое только осталось, ну кроме меня. Ганура эта тварь смяла через секунду после того, как я побежал. Но пику всадить в тушу этой образины он успел. В отличие от меня. Какой я после этого дварф? Так, пустая порода, — голос Далура дрожал, и немного помолчав, он горько продолжил: — У нас казнят за такое. Из-за меня четыре бойца умерли. Доверили мне быть их соплечником и умерли. Ганур доверился мне и умер. Потому что я трус.

— Кто бы не побежал, когда на тебя в лоб прёт разъярённый тролль? — спросила Арди.

— Никто из наших не побежал. Только я, — отрезал дварф.

— Ты говоришь, за такое у вас казнят. Но ты очевидно жив. Почему? — Адрей серьёзно смотрел на Далура.

— Потому что духу не хватило даже ответить за свои дела. У меня влиятельный старший брат. Был, — Далур кисло улыбнулся. — Он дал мне выбор. Смерть и честь или позор и бегство. Я убежал. Помню только боль и презрение в его взгляде, когда я поднял брошенный передо мной мешок с кольчугой и едой. Как уж он потом мою пропажу объяснял, не знаю. Может, аукнулся ему мой побег, и его смерть тоже на мне висит. Топор, — он похлопал по своей секире, — тоже мне брат дал. В горах опасно. Мы хозяева под ними, а наверху много с кем драться приходится.

— Поэтому ты так со своим топором упёрся, когда я тебя от лагеря тащил? — тихо спросил Молчун.

— Да, — Далур медленно кивнул. — Это последнее, что у меня есть из дома. Кольчуга ещё, но топор… топор для дварфа всё. Мы долго живём, у нас хорошая память. Если я вернусь домой, у меня вырвут бороду и повесят. Такие как я недостойны стали, даже топора палача. Сталь не для трусов.