Благоуханье роз - Картленд Барбара. Страница 2

Она была ужасно измучена жаждой и потому обрадовалась, когда пришло время переодеваться к обеду: можно было напиться воды из бутылки на умывальнике.

За скудным обедом, состоявшим из тощего цыпленка, ей тоже не было предложено никаких напитков.

Джимми подали два бокала довольно безвкусного белого вина и маленькую рюмку портвейна.

Тем не менее, он был чрезвычайно любезен с леди Хартли и с увлечением рассказывал ей, как поживают другие родственники.

Он даже делал ей комплименты, что для Николь было совсем уж в новинку.

Тетя Алиса с подобающей скромностью их принимала.

Когда они перешли в гостиную, Джимми сказал:

— Я до сих пор не совсем хорошо представляю себе, тетя Алиса, сколько картин в вашей коллекции, и очень хотел бы взглянуть на ваше собрание табакерок.

— Я их не собирала, — ответила леди Хартли. — Твой дядя Эдвард потратил впустую уйму денег, покупая вещи, которые представляли интерес исключительно для него.

— Ну, меня они тоже интересуют! — воскликнул Джимми. — И, поскольку я здесь, мне хотелось бы воспользоваться возможностью посмотреть все сокровища дяди Эдварда.

— По-моему, у тебя хватает, как ты называешь это, «сокровищ» в Кингз-Кип! — недовольно фыркнула леди Хартли.

— Хороших вещей никогда не бывает много, — философски заметил Джимми.

С этими словами он встал и двинулся по гостиной.

Он смотрел на картины.

Потом он изучил собрание табакерок, стоящих в застекленных шкафах.

Наконец Джимми вышел из гостиной, объяснив, что хочет взглянуть на экспонаты в других комнатах, а леди Хартли принялась жаловаться Николь на то, как трудно в наше время найти хороших слуг.

Ее ужасала расточительность тех, кто предпочитал выбросить порванный лист бумаги, который можно было бы еще склеить.

Джимми отсутствовал довольно долго, и Николь терялась в догадках, что могло так заинтересовать его в этом безобразном доме.

Картины, быть может, и были неплохи, но они явно нуждались в реставрации, да и недостаток освещения не делал их привлекательнее.

Стены, на которых они висели, были окрашены в серый цвет, и общее впечатление получалось довольно унылым.

Вернувшись, Джимми поздравил тетю с тем, как хорошо сохранился ее дом.

— Я вижу, тетя Алиса, — сказал он, — что вы, как и я, любите совершенство во всем. Но грустно видеть, что так много комнат закрыты и, очевидно, никак не используются.

— Я не могу позволить себе, чтобы в моем доме вечно кто-то болтался, — проговорила леди Хартли. — Зачем мне приглашать к себе не замолкающих ни на минуту сорок или устраивать балы и приемы для праздных богачек?

Николь задумчиво улыбнулась.

— А я с удовольствием съездила бы на бал, — сказала она. — Возможно, на следующий год, когда кончится траур, Джимми сможет это устроить.

— Если ты думаешь о лондонском сезоне, то я абсолютно уверена, что этого ты себе позволить не можешь! — отрезала леди Хартли.

Не замечая разочарования в глазах Николь, она продолжала:

— Только на днях один мой друг рассказал мне, во что ему обошелся первый выезд его дочери в свет, и — кто бы поверил? — после всех треволнений, которые она причинила, глупая девчонка ни получила ни одного предложения!

— Наверное… Наверное, ее родители надеялись, что… в Лондоне она найдет себе мужа? — слегка нерешительно спросила Николь.

— А как же! — воскликнула леди Хартли. — Но меня не удивляет, что нынешним девушкам так трудно получить предложение, ведь всем ясно, что…

Дальше Николь не слушала.

Она уже знала взгляды своей тети относительно молодого поколения.

«Они высокомерны и дерзки!» — вот к чему сводились все ее рассуждения, и обсуждать это было совершенно бессмысленно.

В одном Николь была абсолютно уверена: если бы она захотела сиять в лондонском обществе, тетя ничем бы ей не помогла.

Она не купила бы ей даже юбки, не говоря уж о платье.

Николь задавалась вопросом, не из-за этого ли еще Джимми привез ее сюда.

Но если так, она могла бы сразу сказать ему, что они только попусту потратят время.

Наутро они попрощались с тетей. Было очевидно, что леди Хартли очень рада их отъезду.

Николь подумала, что каждый проглоченный ими кусок был для тетушки незаживающей раной.

— Надеюсь, что вы приедете к нам в Кингз-Кип, — вежливо сказал Джимми на прощание.

— Это слишком далеко для моих лошадей, — ответила леди Хартли.

Когда они спустились с холма, Николь повернулась к брату:

— А я надеюсь, что мы никогда больше сюда не приедем! Кровати ужасно неудобные, и моя была без одеяла.

Она посмотрела на Джимми и, к своему изумлению, увидела, что он улыбается.

— Не можешь же ты в самом деле быть рад, Джимми? — воскликнула она. — Просто не верится, что у папеньки, который всегда был такой веселый и щедрый, такая жадная сестра!

— Мне тоже не верится, — ответил Джимми. — Но ты понимаешь, что ее дом просто набит шедеврами?

— Ты имеешь в виду картины? — спросила Николь.

— Дядя Эдвард знал, что делал, когда покупал их, — кивнул Джимми, — и с тех пор они, должно быть, раз в десять выросли в цене.

Николь пожала плечами.

— Не вижу, чем это может помочь нам.

Джимми ничего не ответил.

Когда они вернулись в Кингз-Кип, Николь направилась в гостиную и взялась за работу.

Она чинила потрепанный гобелен, когда в комнату вошел Джимми. Николь подняла голову и увидела, что он уже переоделся.

Потом она заметила в его руках какой-то предмет.

— Ты уже начал распаковывать вещи? — спросила она. — Не нужно, после чая я все сделаю.

— Я распаковал всего один сверток, — ответил Джимми, — потому что хочу кое-что тебе показать.

Он положил на стол то, что держал в руках. Николь встала и, подойдя ближе, увидела две очень симпатичные миниатюры и одну картину, написанную маслом.

— Что это? — воскликнула она.

— Картину я нашел в одной из верхних комнат, которые закрыты и никогда не используются, — ответил Джимми.

— В одной из верхних комнат? — переспросила Николь и внезапно сдавленно вскрикнула. — Ты хочешь сказать… Она — тети Алисы? О, Джимми, как же ты сумел ее увезти?

— Это было легко, — улыбнулся он. — И я уверен, старуха никогда не заметит ее отсутствия!

Николь вскрикнула снова.

— Но, Джимми, это же… кража!

— Ради благой цели, — пожал он плечами. — На деньги, которые я выручу за нее, можно восстановить крышу!

Николь в ужасе уставилась на него.

— Но… Ты же не собираешься ее продавать? Джимми, ты сядешь в тюрьму за воровство!

— Это риск, на который приходится идти, — заметил Джимми. — А какова позиция старой ведьмы? Собака на сене! Картины ей не нужны, но сама она их ни за что не отдаст!

Какое-то мгновение Николь только молча смотрела на брата. Как была бы потрясена мама, если бы узнала! Джимми украл — пусть даже он сделал это ради любимого дома.

— А… миниатюры? — наконец спросила Николь.

— Я нашел их в ящике стола дяди Эдварда, у него в кабинете. Он, должно быть, купил их перед самой смертью и не успел повесить.

Джеймс нежно коснулся миниатюр.

— Им обеим по меньшей мере две сотни лет, и если я их продам, не вижу, почему кому-то придет в голову связать их с дядюшкой.

— А… А если кто-то… Только представь… Предположит, что они не твои?

— Кто? — усмехнулся Джимми. — Насколько я понял, тетя Алиса говорила, что никогда не приглашает гостей.

Увидев потрясение в глазах сестры, Джимми обнял ее.

— Пойми же, Николь, — сказал он, — мы должны спасти Кингз-Кип, а оттого, что я взял эти вещи, не пострадает никто.

— Но… Так же нельзя… Я знаю, что так… нельзя! — бормотала Николь.

— Тогда, наверное, это тебя тоже расстроит, — усмехнулся Джимми, засовывая руку в карман.

Когда он вынул ее и раскрыл ладонь, Николь увидела что-то очень маленькое, ярко сверкающее в свете, падающем через окно.

— Что… это? — испуганно спросила она.