Граф Суворов (СИ) - Шаман Иван. Страница 30

— Когда? — напрягшись спросил я.

— До ужина. А что? — удивленно спросил Шебутнов, а затем протянул мне мешок с сухофруктами. — Вот, старшой.

— Ага… все взяли по горсти. — приказал я, распоров верх мешка. Таран посмотрел на меня как на идиота, собирающегося раздать сокровище. Я же лишь хмыкнул. Мои карманы тоже не остались пустыми, а вот мешок можно было выкидывать, и я оставил его в ближайшей урне вместе с самопальной маской.

— Спокойной ночи. Отбой. — скомандовал я, возвращаясь в барак.

— Спокойной ночи, старшой. — ответило мне несколько человек, еще больше кивали молча проходя мимо нашей комнаты. И только когда я подумал, что все уже успокоилось ворочавшийся в кровати Шебутнов решился задать вопрос.

— Зачем мы раздали еду? — глядя в потолок спросил Леха.

— Завтра будет большой шмон. Возможно, с самого утра. А может даже перед рассветом. Хочешь быть тем, у кого найдут мешок с сухофруктами? — усмехнувшись ответил я вопросом на вопрос. — Лучше съешь. Витамины нам нужны не меньше, чем мясо.

— А если они не испугаются? Если донесут? — заинтересованно спросил Леха.

— В смысле если? Конечно донесут. И охранять их будут, и даже камеры поставят. Вот только под камерами и с дежурными они воровать в открытую не смогут. Разве что по мелочи. У администрации тоже проблемы найдутся. — легко ответил я. — А как зарвутся — мы быстро напомним, где курам несушкам место.

— Что за проблемы у администрации? — снова спросил Шебутнов, и я порадовался что такой любознательный парень попал со мной в один взвод. А еще сообразительные не по возрасту… хотя всем известно, что потерявшие родителей дети быстро взрослеют.

— Пять трупов — не то, что можно легко скрыть. И так идет расследование с привлечением военной полиции. — я на несколько мгновений задумался. А ведь Василий пропал примерно в то же время. Интересно он видел тела? Даже если да — нужно будет обязательно уведомить и его и «дядю».

Многие еще ворочались и втихаря доедали свой неожиданный паек, когда я уже сознательно отрубился. Переживать о произошедшем было совершенно бесполезно, а вот заняться телом, получившим хоть какой-то строительный материал — необходимо. Стать за пару дней из дистрофика качком не выйдет ни у кого, а мое знание средоточий и болевых точек бесконечно выручать не сможет. Но даже используя оздоровительную медитацию я сумел отследить как в комнату ворвалось несколько человек.

— Подъем! — орал парень со старших курсов, с нашивкой дежурного на рукаве. — Всем на выход, салаги! Подъем!

Утро началось именно так как я и предполагал — глобальным шмоном. Успев схватить по дороге одежду и сунуть ноги в ботинки я оказался одним из самых бодрых и одетых людей на построении. Перед строем, гневно зыркая из-под бровей, ходил куратор первого курса — Ульянов. А в бараках царил полный разгром.

— Ну? — требовательно спросил куратор, у подбежавшего к нему дежурного. — Орудие шантажа нашли?

— Никак нет. Но обнаружили мешок сухофруктов в комнате 3Т3. — отчитался, взяв под козырек старшекурсник.

— Только у них? — на всякий случай уточнил Ульянов.

— Нет… никак нет, ваше благородие. — тут же вытянувшись по струнке ответил дежурный. — Еда есть во всех комнатах, они как крысы, все в гнездо тащат.

— Ты бы жало свое замотал. — донесся бас из рядов старших курсов ТУФа.

— Кто это сказал?! — тут же взвился куратор, бегая глазами по нашей нестройной шеренге. — А, смелые? Ничего, все через внутреннюю службу пройдете!

— С нетерпением ждем, ваше благородие. — так же взяв под козырек сказал я. Не громко, но достаточно чтобы на меня обратили внимание. — Нам скрывать нечего, не от администрации, ни от военной полиции. Верно парни?

— От какой еще военной полиции? Ты бредишь, мальчик. — чуть картавя произнёс Ульянов. — Для разбирательства никакая полиция нам не понадобится.

— А разве вы нас построили не расспрашивать о вчерашних убийствах? — удивленно спросил я.

— Что? Каких еще… отставить разговорчики в строю! Никаких убийств вчера не было! Мы разбираем ужасающее запугивание добропорядочных… — громко начал выговаривать куратор, но по рядам студентов уже во всю ходили шепотки. — Молчать! В чем дело? Что за базар на построении?

— Так как же, ваше благородие. Несколько человек своими глазами видело, как тела из медицины выносили. — раздался неподалеку бас Тарана.

— Что за бред! — отмахнулся Ульянов, но стоящий рядом с ним дежурный вытянулся и сто-то шепнул на ухо. — И ты туда же? Вы совсем от безделья ополоумели?

Теперь уже шеренга не стала сдерживаться и заголосили все.

— Молчать! — вновь рявкнул Ульянов, в бессильной злобе. Затем отошел в сторону, достав тонкую палочку, которую я в начале принял за ручку. Однако на палочке загорелось несколько точек, и куратор поднес ее к уху. Чтобы услышать, о чем идет речь, мне пришлось активировать меридианы головы и зажмурится.

— Ваше сиятельство, у нас бунт. Да, после вчерашнего. Студенты галдят о каких-то трупах. Нет, кухарки все живы, только легкий шок. Совершенно верно. Слушаюсь. — странно что я не слышал голос его собеседника, но догадаться кто это был не составляло никакой проблемы.

А вот реакция куратора оказалась странной. Он еще по инерции продолжал кричать, спрашивать кто ответственен за вчерашний инцидент, но больше не напирал на конкретных студентов. О допросе и прогоне с комиссией речи и вовсе не шло, будто ее и не существовало.

Так прошло полчаса, и час. Солнце взошло, и кожа неприятно увлажнилась из-за утренней росы. Стало холоднее, чем ночью, а нас продолжили мурыжить. И только регулярно подходящие к куратору дежурные, качающие головами, добавляли уверенности в моих прикидках и планах.

— Мы все равно выясним, кто совершил это дерзкое нападение на милых женщин, не жалеющих себя, ради службы отечеству! — распаляясь кричал Ульянов. — Они готовят вам, отбросам, еду! Кормят вас, хотя могли бы работать в приличных заведениях!

— Так пусть идут работать, разве их кто держит? — спросил я, нарочно низким голосом. Меня услышали и с разных сторон раздались одобрительные выкрики.

— Молчать! Кто это сказал? — снова взвился куратор, но ответом ему были только наши хмурые лица. — Вы все! Все, у кого найдены улики! Все лишаетесь завтрака! И обеда! Будете стоять здесь до полудня! Группы ТУФ — позор первого курса! Вы должны быть немедля отчислены! Все!

— Как только ваши белоручки сами пойдут в роты на передовую, так сразу. — снова пробасил Таран, явно знающий о службе что-то такое, чего не знал я. И судя по пошедшему пятнами лицу куратора попал он в самое больное место. — Все знают — мы мясо, которое нельзя выгонять. Если нас не станет, академию прикроют.

— Кто это сказал?! — спросил Ульянов, скорее для порядка, ведь он смотрел прямо на бурята, возвышающегося над одногруппниками.

— Штык-юнкер второй роты, младшего императорского военного училища имени А.В. Суворова учащийся, староста третьего курса, литер Т, Ивель Тойон. — сказал бурят.

— Вот уж от кого не ожидал. — едко произнес Ульянов. — «Образцовый» студент, на первый год на тебя такие надежды возлагались, и до чего ты докатился? Смеешь рассказывать небылицы и перечить старшим по званию?

— Никак нет, ваше благородие. Всего лишь озвучиваю информацию, доведенную до меня вербовщиком северного воздушного флота. — спокойно и даже с ехидцей ответил Таран, явно говоря о вещах, не принятых в училище. — Мы вам нужны, потому что золотые деточки уходят в свои семьи, дворяне разбегаются по вассальным родам, а военные по дружинам. И лямку тянуть больше некому.

— Молчать! Сутки гауптвахты, за препирательство со старшим по званию. — тяжело дыша приказал куратор. — В карцер его!

— Есть в карцер. Руки убрал. — рыкнул Таран на подошедшего дежурного. — Я сам пойду, дорогу знаю. Не первый раз.

Ульянов вопил что-то еще, но с каждым его словом тот мнимый авторитет, который давала должность и звание, лишь улетучивались. Он говорил о долге перед империей, что нам повезло, что нам нужно быть благодарным всему персоналу училища, от сторожа до замдиректора и конечно его сиятельства министра просвещения, который…