Цикл «Идеальный мир»: Реквием по мечте (СИ) - "rrrEdelweiss". Страница 24

— Чего тебе, ровесниц мало? — проворчал он.

— Бать, ты думаешь, я знаю? — Огонек снова повернулся к нему и вздохнул. Когда он так обращался к старшему, собирался рассказать все начистоту. Бывший командир был единственным, кому мужчина, не боясь, что его неправильно поймут и осудят, мог открыть душу. Много раз за эти годы Огонек проверял своими откровениями их отношения, и каждый раз друг принимал то, что было у него на сердце. — Просто однажды поймал себя на ощущении, что с ней мне спокойно. Просто хорошо рядом быть, понимаешь? Она меня рисует, мы разговариваем, шутим. Мне хочется приехать из школы забрать, точно знать, что вернулась домой. Недавно вон пожаловалась, что по урокам не понимает, так я полночи читал учебник, захотелось ей объяснить. Зачем?.. Я не знаю! Просто рядом с Наги мне безусловно хорошо. Я впервые не думаю о том, как мне сдержать гнев, как не причинить кому-то боль. Я с ней, я думаю о ней — и мне легко, как в раннем детстве, когда еще отец был жив. — Закончив, воин снова нашел глазами ту, о которой рассказывал. Меж тем, группа выпускников закончила и начала собираться.

— Огонек… я понимаю, как это — когда вот так тянет к девушке… Я хоть и отказался от семьи, но прекрасно помню те чувства, что вызывала во мне моя жена, когда была жива… да и… впрочем, это не важно!.. Но ты — взрослый мужик со всеми вытекающими, а она — совсем еще девочка.

— Сток, думаешь, я забыл об этом?.. Не понимаю?.. Да я каждый день напоминаю себе, что на руках ее носил малышкой! Но… с ней не так, как с другими, — Огонек поймал взгляд Стокера и очень внимательно посмотрел другу в глаза. — Я всю жизнь видел в женщинах только источник удовольствия и успокоения, но тут совсем иное. Я боюсь даже мысль какую похабную о ней допустить. Даже в мечтах не позволяю ее коснуться. А уж как представлю, что кто-то другой подумает о чем-то подобном или тем более сделает — выть хочется и башку об стенку разбить! Кому — не решил пока, — воин сверкнул глазами и ухмыльнулся. — Я… самое большее, что себе разрешаю — коснуться руки да подстраховать на байке. Она улыбнется — мне как идиоту последнему хочется носиться вокруг с воплями, а потом повалиться перед ней на спину и махать ногами, как земной собаке в порыве восторга — вдруг за ухом почешут?.. А недавно… собрались у дяди Модо, и мне Наги горсть ягод принесла. Кормила с руки. Я… Сток, я брал губами ягоды, а сам не мог надышаться ее ароматом! Растягивал, чтоб дольше этот миг продлить, а потом полночи вертелся, все вспоминал, как ее ладошка и запястье пахли! О Фобос!!! — Огонек закрыл лицо руками и улыбнулся от уха до уха самой счастливой улыбкой, наконец выплескивая все, что держал в себе последнее время. — Я извращенец!.. Я и сам боюсь этих чувств порой, но ничего не могу сделать! Но и… знаешь, она совсем не такая, как другие, точнее… я о ней думаю совсем не так, как о других. Мне даже страшно от того, что я могу подумать о чем-то, кроме дружеского касания. Иногда, правда, мелькает мысль, что хочется приобнять — так готов оплеух себе надавать! Куртку на нее накидываю, когда понимаю, что замерзла, а у самого руки трясутся — не приведи великий Марс как-то не так притронусь, и она решит, что я последний урод!

Стокер слушал и не мог сдержать улыбки. Сколько лет видел он лишь плотский интерес к женщинам у названного сына, слушал его ироничные комментарии, а порой и похабные, изобилующие интимными подробностями, рассказы о случайных связях — и тут такой взрыв эмоций! Огонек нервно курил, то краснел, то бледнел, кусал губы, время от времени поглядывая туда, где скрывался из виду класс Нагинаты. Будто не было многолетней войны, будто не отравила его младшего друга боль утрат — он будто стал подростком, которым, по сути, никогда не был, впервые отважившимся рассказать о симпатии к девушке. Лидер ему верил и едва дышал, чтоб не прервать этот поток светлых откровений.

— Бать, а она… — продолжал меж тем серый. — Она ж сама не понимает, что со мной делает! То обнимет, потому что встретил, то, когда идем рядом, поймает за руку и переплетет наши пальцы, то ладошка ее близко-близко от моей, когда объясняю уроки… А как обнимет сзади и прижмется, если едем быстро — я аж весь покрываюсь мурашками, и кажется, что лечу на крыльях! И рву себя в реальность, чтоб не разложиться в повороте… Целует иногда в щеку при встрече, а потом опускает ресницы, и у нее ушки краснеют… А как она в глаза смотрит!.. Бать, я к Троттлу пойду! Не могу больше!!!

— К Троттлу-то зачем? — рассмеялся Стокер, сунул окурок в банку и потянул их прочь из кустов. За то время, что они прятались, тело затекло, напоминая о прожитых годах, и он смачно потянулся, хрустнув суставами. Огонек поднял импровизированную пепельницу с земли, чтоб донести до ближайшей урны, и тоже вылез из укрытия.

— Руки просить! — буркнул серый, внезапно смутившись и оттого делаясь сердитым непонятно на что.

Стокер замер, пораженно глядя на младшего, и лишь спустя несколько секунд смог сказать:

— Жениться? Ты?

— Ну а что такого-то, Сток? — Огонек нашел урну, выполнил гражданский долг и теперь брел рядом с лидером по извилистой дорожке сада Надежды.

— Просто ты и брак… Мне казалось, ты никогда не захочешь жениться, — старший улыбнулся. — Не думай, что я не рад! Просто дай немного времени, чтобы эта мысль улеглась в голове.

— Ну а почему нет-то? Мне четвертый десяток пошел. Все эти годы правда не было желания создать семью. А с Наги… захотелось. Представил и…

— Увидел, как могли бы выглядеть ваши дети? — Стокер не мог сдержать улыбку.

— Что? Дети?.. Дети Нагинаты… мне даже подумать о том, что у нее могут быть дети, страшно! Для меня она сама еще ребенок. Но… наверное, я бы хотел детей. Дочку. Такую же, как Наги. Чтоб с визгом выбегала из комнаты и крутилась, показывая, как взлетает юбка на новом платье, — в его глазах отразилась светлая грусть, происхождение которой Стокер не смог понять. Он с теплотой посмотрел на Огонька, и все же решился задать вопрос, который бился в голове с самого начала этого разговора:

— А как же… Тэссен? Она могла бы подарить тебе детей. Прямо сейчас и без ощущения, что ты извращенец.

— Тэсс… — его собеседник вздохнул, а потом очень внимательно посмотрел в глаза старшему. — Ты ведь не хуже меня знаешь, что я ей лишь друг, пусть мы и спим иногда вместе. И что есть лишь один мужчина, который живет в ее сердце, но этот мужчина много лет назад отверг ее и выбрал ответственность за планету. И ни с кем другим она семьи и детей не хочет. Я… предлагал ей однажды. В полушутку и не очень трезвый, но нахуй она меня послала четко.

Стокер отвел взгляд, сделал над собой усилие, чтоб не прижать смущенно уши, и тихо вздохнул, а потом, улыбаясь краешками губ, с теплотой посмотрел на покрасневшего и нервно переплетающего пальцы Огонька. Кажется, старик впервые видел его таким.

— Вот ты и влюбился, сынок. — Стокер по-отечески обнял его за плечи. — Но что ж в такую девочку-то?

— Ну откуда я знаю, бать? Недавно думал про это и понял, что надоели мне ровесницы. С ними знакомишься, и понимаешь, что или тебя оценивают как любовника, и тогда нужно не облажаться в постели, удивить партнершу, или пытаются втянуть в отношения. Во втором случае оценивают статус, офицерские значки, байк… Как-то… устал я от этого. Я признаю, что не старался заглянуть всем им в душу, но ведь и женщины больше на внешнее смотрели. Меня все эти годы это устраивало, был кураж, было весело, но я оглядываюсь назад и понимаю, что давно не чувствовал себя с девушкой расслабленно, самим собой. Только с Тэсс мне свободно, но мы с ней не виделись уже пару лет… И так меня трогает, что Наги интересно, какие мне нравятся фильмы, книги. Какую очередную приблуду я на байк поставил. Сколько в тренажерке от груди выжал. Мне хочется положить ей голову на колени, закрыть глаза, и чтобы она просто по голове погладила, да за ушами почесала… Я пробовал с женщинами быть, в такие загулы уходил, что по молодости такого не было, но… теперь все не то. Точнее — не те.