Безжалостный принц (ЛП) - Ларк Софи. Страница 20

Например, как Имоджен Гриффин стоит в дверях, чтобы поприветствовать меня. Я знаю, что ей на меня наплевать, кроме того, что я помогу продвинуть карьеру ее сына и, возможно, обеспечу ей внуков.

Конечно, как только я оказываюсь внутри, маска спадает.

— Это был тот еще трюк, — говорит она бледными губами. — Я полагаю, ты знала, что у него аллергия.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — отвечаю я.

— Не надо врать, — её е глаза сверлят меня голубым огнем. — Ты могла убить его.

— Послушайте, — говорю я, — Я не знала, что у него аллергия. Я ничего о нем не знаю. Мы чужие люди, забыли? Может, сегодня мы и женаты, но я чувствую себя так же, как и вчера, словно я вас совсем не знаю.

— Вот что тебе следует знать обо мне, — говорит Имоджен, ее голос звучит резче, чем когда-либо слышали дамы Загородного клуба. — Пока ты часть этой семьи, я буду помогать тебе и защищать тебя. Но каждый здесь имеет свой вес. Мы работаем вместе, на благо нашей империи. Если ты угрожаешь тому, что мы строим, или подвергаешь опасности кого-то из семьи, то, как только ты ляжешь спать в ту ночь, ты больше никогда не проснешся. Ты меня поняла?

Ха. Это та Имоджен Гриффин, которую я искала. Сталь, скрывающаяся за светской львицей.

— Я понимаю концепцию семейной верности, — говорю я ей.

Видеть себя частью семьи Гриффинов — это совсем другое дело.

Имоджен смотрит на меня еще минуту, затем кивает.

— Я покажу твою комнату, — говорит она.

Я следую за ней по широкой, изогнутой лестнице на верхний этаж.

Я здесь уже была однажды. Я знаю, что слева — комнаты девочек и хозяйские апартаменты, принадлежащие Имоджен и Фергюсу. Имоджен поворачивает направо. Мы проходим мимо библиотеки, от которой не осталось и намека на дымящиеся руины. Я не могу удержаться, чтобы не заглянуть внутрь. Похоже, Имоджен уже сделала ремонт, заменив ковер и перекрасив стены. Теперь они бледно-голубого цвета, а на окнах вместо штор — жалюзи. Даже камин обновился: у него новый фасад из белого камня и стеклянный корпус для решетки.

— Больше никаких несчастных случаев, — говорит Имоджен.

— Намного безопаснее, — соглашаюсь я, не зная, смеяться мне или смущаться.

Мы идем по длинному коридору к другой отдельной комнате, похожей по размеру на хозяйскую. Когда Имоджен открывает двери, я понимаю, что мы находимся в комнате Каллума. В ней именно тот темный, мужской декор и порядок, которого я ожидала от него. Здесь вовсю пахнет мужским одеколоном, лосьоном после бритья, мылом и нотками свежести с кровати, на которой он не спал. От этого запаха по моим предплечьям пробегают мурашки.

Я ожидала, что Гриффины предоставят мне отдельную комнату. Что-то вроде того, как в давние времена королевские особы жили в отдельных апартаментах. Я думала, что в худшем случае Каллуму придется навещать меня по ночам время от времени.

Но, видимо, они ожидают, что мы будем жить в одной комнате. Спать бок о бок на широченной низкой кровати. Чистить зубы у одной и той же раковины по утрам.

Это так чертовски странно.

У нас с Каллумом не было ни одного диалога, в котором бы не было ярости или угроз. Как я вообще смогу закрывать глаза по ночам?

— Я уверена, что здесь достаточно места для твоей одежды, — говорит Имоджен, разглядывая мой маленький чемодан. —Твой отец пришлет остальные вещи?

— Да, — говорю я.

Это всего лишь пара коробок. У меня не так много вещей. К тому же, я не хотела везти сюда ничего личного. Мое маленькое крестильное платьице, обручальное кольцо моей матери, старые фотоальбомы — все это может остаться на чердаке в доме моего отца. Нет причин перевозить их.

— Когда... Каллум вернется? — нерешительно спрашиваю я Имоджен.

— Он уже здесь, — говорит она. — Отдыхает у бассейна.

— О. Ладно.

Чёрт.

Я надеялась на более длительную передышку, прежде чем увидеть его.

— Я оставлю тебя, чтобы ты устроилась, — говорит Имоджен.

Не нужно много времени, чтобы разложить по местам туалетные принадлежности и одежду. Каллум предусмотрительно освободил место под одной из раковин в ванной и половину массивной гардеробной.

Ему действительно не нужно было оставлять одну сторону пустой. Моя одежда выглядит до смешного одиноко, болтаясь в этом пространстве.

Не то чтобы у Каллума было так много одежды. У него дюжина одинаковых белых рубашек, три синих, костюмы от угольного до черного, и такой же однообразный повседневный гардероб. Его одежда развешена с роботизированной точностью.

— Боже мой, — шепчу я, касаясь рукава одного из трех одинаковых серых кашемировых свитеров. — Я вышла замуж за психопата.

После того, как я разобрала вещи, не осталось ничего, кроме как искать Каллума.

Я спускаюсь по лестнице, размышляя, стоит ли мне извиниться. С одной стороны, он полностью заслужил. С другой стороны, я чувствовала себя немного виноватой, когда все его лицо распухло, и он сжимал и разжимал пальцы на горле.

Я все утро ела клубнику, думая, что это вызовет у него крапивницу. Может быть, испортит несколько наших дурацких свадебных фотографий.

На самом деле эффект был гораздо более драматичным. Если бы у Имоджен Гриффин не было эпинефрина, спрятанного в ее сумке Birkin, я могла бы сейчас быть вдовой, а не женой. Она бросилась к сыну и воткнула незакрытую иглу ему в бедро, а Фергюс вызвал скорую помощь.

Однако, когда я дохожу до площадки у бассейна, то вижу, что Каллум выглядит совершенно выздоровевшим. Он вовсе не отдыхает, а плавает кругами. Его руки рассекают воду, как нож, блестящие капли сверкают на его темных волосах. Его тело выглядит стройным и сильным, когда он ныряет под воду, отталкивается от стенки и проплывает половину бассейна, прежде чем вынырнуть на поверхность.

Я сажусь на один из шезлонгов и смотрю, как он плавает.

На самом деле удивительно, как долго он может задерживать дыхание под водой. Наверное, Гриффины отчасти дельфины.

Я смотрю, как он проплывает еще дюжину кругов, и понимаю, сколько времени прошло, только когда он резко останавливается, опираясь руками о бортик бассейна и вытирая глаза от воды. Он поднимает на меня глаза и смотрит на меня с недружелюбным выражением.

— Вот ты где.

— Ага. Вот и я. Я разложила свои вещи в твоей комнате.

Я не называю ее «нашей» комнатой. Это совсем не похоже на нее.

Каллум выглядит не менее раздраженным перспективой делить тесное помещение.

— Нам не обязательно оставаться здесь навсегда, — говорит он мятежно. — После выборов мы можем начать искать свое собственное жилье. Тогда у нас будут отдельные комнаты, если ты хочешь.

Я киваю.

— Так будет лучше.

— Я заканчиваю, — говорит Каллум, готовясь снова оттолкнуться от стены.

— Хорошо.

— О, но сначала кое-что.

— Что?

Он зовет меня подойти ближе.

Я подхожу к бортику бассейна, все еще отвлекаясь на вопрос, должна ли я извиниться или нет.

Рука Каллума взлетает вверх и смыкается вокруг моего запястья. Рывком он тянет меня вниз, в воду, и обхватывает меня своими мощными руками.

Я так удивлена, что вскрикнула, выпустив воздух вместо того, чтобы втянуть его. Вода накрывает меня с головой, холоднее, чем я ожидала. Руки Каллума сильно сжимают меня, прижимая мои руки к бокам, так что я не могу ими пошевелить.

Бассейн слишком глубок, чтобы я могла коснуться его ногами. Вес Каллума тянет меня вниз, как наковальня. Он сжимает меня, как змея, прижимая к своему телу.

Я пытаюсь извиваться и бороться, но мне нечем пинаться, руки скованы. Легкие горят, пылают, пытаясь заставить меня вдохнуть, хотя я знаю, что втяну полный рот хлорированной воды.

Мои глаза непроизвольно открываются. Все, что я могу видеть, это ярко-телесный цвет, бушующий от моей бесполезной борьбы. Каллум собирается убить меня. Он собирается утопить меня прямо сейчас. Это последнее, что я когда-либо увижу — последний кусочек моего воздуха, поднимающийся к поверхности в серебристых пузырьках.