Человек в движении - Хансен Рик. Страница 27

Но слишком уж далеко все это зашло, чтобы мы остановились на полпути. Я решил отдать три года этой затее, рассматривал ее как главное событие моей жизни. И даже если бы ничего из этого не получилось, я должен был по крайней мере сознавать, что сделал все от меня зависящее.

До того как стало известно о решении оргкомитета «Экспо-86», мне казалось, что все идет как следует. Но и тогда я был прав только частично: все шло отнюдь не как следует. Наоборот, все буквально разваливалось по частям.

С самого начала нашей самой большой проблемой стал фактор времени. Мы никак не успевали с организацией турне ни в смысле правового обеспечения, ни в смысле разработки всей его концепции. Мой контракт с программой «Человек в движении» все еще не был заключен, а когда имеешь дело с огромными суммами (мы надеялись на поступления по ходу турне), без соответствующего контракта не обойтись — только так можно соблюсти интересы всех, кто имел отношение к этой затее.

Наличных денег у нас не было, вообще ничего не было. Все работали на голом энтузиазме. И никто из работавших в оффисе толком не понимал, каким я представляю себе все это турне, что мне от них надо и почему. Нас всех словно вертело в неразберихе гигантского водоворота, и главным было — хотя бы не потонуть.

Я сделал прикидку. Вообще-то я не имел ни малейшего представления о том, как составляются статьи бюджета, но я обзвонил аэропорты, специалистов по изготовлению снаряжения и всех прочих, кто мог хоть чем-то мне помочь. Я ничего не знал о расходах на рекламу и прочих подобных тонкостях, но тем не менее зарезервировал определенную сумму для этих целей и в результате представил на рассмотрение проект, который, по-моему, можно было осуществить за 750 тысяч долларов — причем от начала и до конца, с учетом покрытия всех расходов. В ответ мне сказали, что этого мало. В действительности потребуется сумма как минимум вдвое больше, а именно полтора миллиона или даже 2 миллиона наличными или в виде товаров и услуг.

Было это в мае 1984 года. Я начал понимать, что без затруднений дело не обойдется. Казалось, ничего у нас не получается. Все началось в январе 1984 года, а все, что мы успели сделать к июню, — это разослать несколько писем, которые так и остались без ответа. «Нет проблем! Нет проблем! Все у нас получится!» — продолжал твердить Маршалл. Что до меня — я начал нервничать. Во время пресс-конференции, где должно было быть объявлено о проведении нашего турне под эгидой «Экспо-86», я сидел и молил Бога, чтобы никто из журналистов не обратился ко мне с вопросом относительно наших планов. О да, конечно, мы собираемся объехать земной шар на инвалидной коляске, продолжали твердить мы, но стоило бы кому-нибудь коснуться деталей, как нам бы настал конец. Да какие там детали! У нас даже и плана толком-то не было.

Пока что все это было сплошной буффонадой.

Помните, я упомянул сумму в полтора-два миллиона долларов, необходимую для финансирования всего проекта? И вот я возвращаюсь с Олимпийских игр и узнаю, что мы сидим на нуле. Ни одного паршивого цента не собрали. И тут наконец я осознал: все это будет не так-то просто. Орешек оказался крепким. Мы обратились за помощью к крупным компаниям, а ведь некоторые из них — транснациональные корпорации. Может быть, подобная реакция объясняется тем, что мы канадцы?

Вам может показаться, что я был в смятении, потерял веру в себя и испугался, что вся затея может лопнуть до того, как начнет осуществляться. Это довольно близко от истины. Чем больше я думал об этом, тем чаще вспоминал слова моего друга Дейла Шумки — он работал в компании «Озага Канада», занимавшейся выпуском спортивного снаряжения и одежды (она была одним из моих спонсоров). Еще тогда он сказал: «Есть только один человек, который будет бороться за этот проект до последнего. И этот человек — ты. Нравится тебе это или нет, но именно тебе придется воплотить его в реальность. Тебе придется следить за тем, чтобы все двигалось в нужном направлении. Тебе придется подталкивать и подпихивать всю эту затею, пока она не встанет на ноги, научится ходить и, наконец, покатится в ритме гонки. Если же взять полный разгон со старта, то выйдет полный хаос. Легко ничего не получится».

А тем временем шла подготовка будущего дорожного экипажа, исходя из того, что старт намечался на 1 марта. Наши приготовления являли собой некую смесь научного подхода и комедии среди полного беспорядка.

Тим, Дон и мой кузен Ли Гибсон из Порт-Алберни переселились вместе со мной в квартиру с одной спальней, чтобы проверить, каково нам придется в тесноте домика на колесах. Тим переселился в октябре 1984 года, Дон — в январе следующего года, а Ли — чуть позднее. Ли заменил Брэда, который собирался ехать с нами, но потом решил, что помолвка и свадьба более стоящее дело, чем девятнадцать месяцев болтания по дорогам в компании трех ребят в домике на колесах.

Квартирка оказалась отличным испытательным полигоном, и, как выразился Тим, «если мы там смогли ужиться, то сумеем выжить где угодно». Это он пустил шпильку в мой адрес, а все из-за того, что однажды заглянул в мой шкаф и обнаружил там мумифицированные бананы и груши.

Конечно же, это была холостяцкая квартирка, а я ни за что в жизни не стал бы претендовать на звание самого большого аккуратиста в мире. Когда я уходил с кем-нибудь встретиться, все как где валялось, так и оставалось до моего возвращения. Однажды, когда меня не было дома, зашел Тим и решил постирать мое белье — прокрутил четыре полных загрузки в стиральной машине. А потом, пока он сидел и ждал, когда машина просушит белье, он решил подсчитать количество колес от каталки, разбросанных там и сям по гостиной. Насчитал он их девятнадцать штук. В квартире стоял такой кавардак, что, когда к нам приходили гости первый раз, мы всегда встречали их в прихожей на лестнице. И если они производили впечатление людей, способных выдержать вид утюга, насквозь прожегшего ковер и застывшего в окружении обгоревших лохмотьев, мы их приглашали в квартиру.

Вот так выглядело жилище, которое я делил со своими сотоварищами. Спал я на своем матрасе, наполненном водой, Ли — на матрасе между мной и шкафом, Дон — на кушетке в гостиной, а Тим — на куске поролона на полу. Иногда случался легкий переполох, в особенности когда каждый раз, стоило нам включить духовку, начинала выть сирена пожарной сигнализации. Но мы отвинтили ей крышку, заткнули внутрь полотенце, чтобы заглушить звук, и продолжали себе кухарничать дальше. А уж домик на колесах? Вот будет красота!

Поначалу решение Брэда несколько меня озадачило, потому что его свадьба была назначена на начало декабря, как раз когда я должен был отправиться на каникулы на Гавайи, а он хотел, чтобы я приехал в Уильямс-Лейк и был его шафером. Но мы с Тимом решили извлечь из этого пользу: мы поедем в Уильямс-Лейк и, пока будем там находиться, постараемся провести собрание в городском совете, а также встретиться с местными бизнесменами и подогреть в них интерес к нашему турне, поиграв на струнах местного патриотизма.

Всю дорогу мы задавали друг другу вопросы, которые, как нам казалось, нам будут задавать на встрече в мэрии и которые последуют со стороны прессы, как только начнется наше турне, — среди них были и серьезные, и глупые (правда, не настолько глупые, как некоторые из тех, с какими нам пришлось столкнуться во время путешествия. До такого не доходили!), и такие нелепые, что мы пополам перегибались от хохота. И на каждый вопрос был ответ. В общем, мы были готовы.

На собрании в мэрии мы встретили моего дядюшку Германа Хансена.

Пока мы толкали нашу страстную речь, дядя Герман сидел среди публики в зале. На собрание он пришел вместе с моим папашей и, судя по всему, одним из первых подключился к свадебным торжествам. Он не особенно обращал внимание на происходящее в зале. Временами вид у него был такой, как будто он вот-вот заснет. Но когда мы обратились к присутствующим с просьбой задавать нам вопросы, его рука взметнулась, словно молния.