Тяжело в учении, легко в бою (СИ) - Лифановский Дмитрий. Страница 36

Зачерпнув пригоршню снега, стал отряхивать от пыли старенький ватник, позаимствованный у саперов для того чтобы лазить на складе. Подумал, что надо бы переодеться, но решил не суетиться. Все равно все свои, да и поудобней чем в шинели будет, и потеплей вроде. Или ему кажется из-за того, что двигался, тягая ящики.

— Василь, глянь, спину не замарал? — Сашка повернулся спиной к Сиротинину, в ответ тишина. Парень недоуменно обернулся. Старший сержант стоял почти по стойке смирно, внимательно вглядываясь вдаль. — Вась, ты чего, случилось что?

— Часовому на посту воспрещается: курить, есть, пить, петь и вообще чем-либо отвлекаться от непрерывного наблюдения за охраняемым постом — ворчливо, менторским тоном стал изрекать Сиротинин цитату из Устава, особо выделяя «есть» и «пить», — а Вы товарищ лейтенант госбезопасности своей спиной злостно мешаете мне надлежащим образом исполнять свои обязанности!

Сашка хотел было обидеться на Ваську, но, заметив пляшущие в глазах старшего сержанта веселые искорки, решил поддержать шутку:

— Виноват, товарищ старший сержант, — с серьезным лицом кивнул головой Сашка, — это Вы правильно заметили. Благодарю за службу!

— Служу Советскому Союзу! — рявкнул Сиротинин, а Сашка продолжил:

— Хорошо служите, товарищ старший сержант, — и ехидно глянув на расплывшегося в улыбке Василия, добавил — такое рвение не должно пропасть зазря, надо сказать товарищу младшему лейтенанту, чтобы почаще ставил Вас в караулы — и, развернувшись, пошел в сторону барака, где расположились разведчики. Сиротинин всполошился:

— Товарищ лейтенант государственной безопасности, — Васькин голос был полон тоски и раскаянья, — я ж пошутил! Ну, товарищ лейтенант госбезопасности, не надо товарищу младшему лейтенанту ничего говорить!

— Поздно Вася, поздно! Мы, как командиры не можем проигнорировать такое похвальное стремление к гарнизонно-караульной службе, — не оборачиваясь крикнул Сашка и, задорно заржав, ускорил шаг. Правда, далеко отойти не получилось. Послышался стрекот авиационного мотора и из-за елей вынырнул низколетящий знакомый белый самолетик. Вернулась Бершанская.

Евдокия прилетела не одна. Приближаясь к зарулившему на стоянку в лесок самолету, Сашка увидел, что рядом с Бершанской стоит еще одна женщина. Круглолицая, слегка полноватая. Заметив парня, незнакомка крикнула хорошо поставленным командным голосом:

— Боец, ко мне! Сашка обернулся. Позади никого. Это она ему что ли?! Хотя, он же в ватнике, знаков различия не видно. Отметая всякие сомнения, женщина повторила: — Что ты там головой крутишь?! Давай, бегом!

Не, ну нормально! Это что за командирша? Он хоть и молодой, но на вверенной ему территории первейший воинский начальник. И вообще, кроме Ставки никому не подчиняется, а тут какая-то тетка незнакомая раскомандовалась. Бершанаская стоит, молчит, красная вся, смех едва сдерживает! Она что, ничего не объяснила напарнице своей? Шутница! Интересно, кто это? Сашка подошел ближе и, вскинув ладонь к шапке, представился:

— Командир сводной авиагруппы особого назначения Резерва Главного Командования лейтенант государственной безопасности Стаин.

Незнакомка с удивлением, сменяющимся возмущением оглянулась на Бершанскую, тихо выдавив сквозь зубы:

— Ну, Евдокия! — и повернувшись к Александру вытянулась, отдав приветствие. — Извините, товарищ лейтенант государственной безопасности. Комиссар 588-ого ночного легкобомбардировочного полка, батальонный комиссар Рачкевич Евдокия Яковлевна. Голос, жесты, осанка, все выдавало в этой женщине кадрового военного[iii]. — Прибыла к новому месту службы вместе с наземным эшелоном полка. Больных и отставших нет. Эшелон сейчас находится на запасных путях в Волхове. А я прилетела с командиром полка посмотреть условия размещения личного состава. Как Вы, наверное, знаете, полк у нас специфический…, - Рачкевич внимательно посмотрела на Сашку, отслеживая его реакцию. Сашка спокойно кивнул:

— Знаю. Думаю, мое подразделение в этом плане тоже сможет Вас удивить, — усмехнулся парень. Брови батальонного комиссара вопросительно взлетели вверх. У Евдокии Яковлевны, вообще, было выразительное добродушное, живое, располагающее к себе лицо с богатой мимикой и внимательными, требовательными глазами. — У меня смешанные экипажи, — пояснил Сашка, — да и курсанты все — девушки.

— Курсанты? — тут уже удивились обе женщины, с Бершанской у Сашке об училище разговор как-то тоже не заходил — открылось женское летное училище? Вот Марина обрадуется! — воскликнула Евдокия.

— Люберецкое летно-техническое училище. И вряд ли оно станет полностью женским, просто первый набор прислали только девушек. А может и станет, — Сашка пожал плечами, — командование со мной своими планами не делилось. Мы и узнали-то о том, что нам присвоили статус училища недавно.

— А Вы там? — заинтересованно спросила Рачкевич.

— А я там заместитель по летной подготовке. Вы голодны? — перевел разговор Сашка на животрепещущую для него тему. Он понимал любопытство женщин по отношению к нему, но уж очень хотелось жрать, с утра маковой росинки во рту не было.

— Можно было бы перекусить, — улыбнулась Бершанская, а Евдокия Яковлевна только кивнула головой.

— Тогда приглашаю вас на небольшие посиделки, по случаю встречи старых боевых товарищей, — на вопросительный взгляд Евдокии пояснил — разведчики стол накрыли. Можно было конечно пойти в столовую, тем более не понятно, как отнесется Рачкевич к неформальному общению с младшими по званию. Все-таки чувствовалась в ней кадровая закалка. Но с другой стороны — плевать. Им с ребятами воевать вместе, да и батальонный комиссар, вроде нормальная тетка, должна все понимать.

— С удовольствием примем приглашение, — переглянувшись с Бершанской, за обеих ответила Евдокия Яковлевна.

— Тогда, прошу за мной, — Сашка махнул рукой и повел женщин к бараку, где расположились разведчики. Оставив двух Евдокий на попечение Тихонова, сам ушел переодеться. Одно дело, когда посиделки среди своих, а другое, когда за столом будут командир и комиссар приданного твоему подразделению полка. Тут уже в рабочих штанах и гимнастерке за стол не усядешься. Надо было, конечно, предупредить и разведчиков, что придет не один. Но тут Сашка был спокоен и не сомневался, что Алексей с ребятами уже знают, кто к ним идет и зачем. Он не понимал, как это у парней получается, но всегда удивлялся их способности буквально с первых секунд пребывания на новом месте знать обо всем вокруг буквально все. Разведка, одним словом. И он оказался прав. Встречали их ребята в полной готовности, пусть и не в пардке, зато в начищенных до зеркального блеска сапогах и при наградах, на ладно сидящих гимнастерках. И когда только успели привести себя в порядок?

Двух Евдокий усадили за стол. Парни-разведчики суетились, наводя последний лоск на себя и накрывая на стол, а Стаин, представив женщинам присутствующих, извинился и куда-то исчез.

Их новый командир Рачкевич не понравился. Слишком молодой, слишком несерьезный какой-то. Да и внешний вид? Разве может командир части появляться в таком виде перед своими подчиненными? Еще и какие-то посиделки! И скорее всего с выпивкой! И от приказов такого вот командира будет зависеть жизнь ее девочек, ставших за эти несколько месяцев ей практически дочками?! Девочек, о которых она знала все. Которых она учила наматывать портянки, чьи слезы утирала по ночам с материнской любовью, когда у них что-то не получалось, и кого гоняла не щадя себя и их, только ради того, чтоб они выжили в этой страшной бойне! Интересно, кто его поставил на командование? Надо пробить этот вопрос по линии ГлавПУРа, благо есть там к кому обратиться, а надо будет, она и до самого Мехлиса дойдет!

Правда, мнение ее о Стаине начало немного меняться после того, как они попали к разведчикам. То, что перед ней матерые воины, успевшие побывать вместе не в одной переделке стало понятно сразу. И не по наградам, которых у этих парней было в избытке. А по поведению, взглядам, жестам. Это не красноармейцы-срочники, это были люди, выбравшие войну своей профессией. Сильные, уверенные в себе и в своей победе. Таких она повидала еще будучи инструктором политотдела 1-ой Красноказачьей дивизии. И то, как эти люди относились к мальчишке с петлицами лейтенанта госбезопасности, очень удивило Евдокию Яковлевну. Было видно, что Александра здесь любят и уважают, без всяких скидок на возраст и звание. Ощущалось это буквально во всем. И в том как вытянулись бойцы, когда они зашли в помещение и как потеплел жесткий, колючий взгляд старшины-кавказца, когда Стаин тихонько перекинулся с ним несколькими словами. Да даже то, что все присутствующие тянули время, не садясь за стол, говорило о многом. И субординация тут была не при чем, Рачкевич не знала, почему она так решила, но было видно, что людей этих связывает нечто большее, чем обычные отношения командир-подчиненный.