Воздушные рабочие войны (СИ) - Лифановский Дмитрий. Страница 57

— Поможет, — кивнула головой Настя, а в голову к ней вдруг вихрем ворвалась мысль: «А если с ней что-то случиться, ее мама так же? Нет! Нет! Нет! Еще есть Славка! Нет!» Настя, чуть не плача закусила губу. Все будет хорошо! Саша поможет! Сердце сдавило болью. Только кто бы ему помог. Он же после гибели Коли и девочек и того полета, сам не свой ходит. Молчит все больше. И взгляд. Взгляд такой же пустой, как у тети Иры порой. Еще и подрался. И девушки какие-то. Ресторан. Нет. Надо с ним поговорить. Нельзя так! Может, ему помощь нужна? А то все Саша, да Саша! Даже вон бесшабашные братья первое, что придумали, доложить Саше. А что он сделает? Хотя, если кто-то и сделает, то только он.

Она и не заметила, как они подошли к госпиталю. Ни Стаина, ни Весельской еще не было. Подождали их до оговоренного срока, и зашли внутрь. Значит не смогли приехать. Ну да, если в часть прибыл нарком, тут ничего не поделаешь.

Хорошо знакомый холл, ставшие за несколько месяцев работы тут родными коридоры, резкий, сладковато-муторный госпитальный запах. У знакомой медсестры в приемном покое узнали, где лежит Волкова.

— Только вас, наверное, не пустят, — покачал головой девушка, после того, как охами и ахами выразила восторг Настиной форме и ордену — она в реанимационном, в тяжелой палате. Вы сходите туда. Если что, Насть, зайди к Царькову. Может он добро даст.

— Спасибо, Лилечка, — кивнула головой Настя, — пойдем мы, у нас времени совсем почти не осталось.

Но к Царькову идти не понадобилось. К Лене их пропустили и так. Только выдали белые халаты, а на сапоги матерчатые бахилы и в приказном порядке велели не волновать ранбольную. Волкова лежала у самого окна. В палате стояло еще три койки. Одна пустая, а на двух спали замотанные в бинты девушки. Ленино лицо было бледным, почти прозрачным. Нос и скулы заострились. Услышав посторонние звуки, она с трудом разлепила тяжелые веки. Белые, потрескавшиеся губы тронула легкая улыбка.

— Ребята, — прошептала она, — как хорошо, что вы пришли.

— Привет, Ленка! — преувеличенно бодро поздоровались парни, а Настя лишь кивнула, — вот только узнали, где ты и сразу к тебе.

— Хорошо, — едва опустила веки Лена, — а Ида, Саша, Коля не пришли?

— Нет, Леночка, — вмешалась в разговор Настя, — полеты у них сегодня. Нарком приехал.

— Полеты, — девушка устало прикрыла глаза, — Хорошо. Насть, пусть ребята выйдут, — попросила она. Настя так зыркнула на парней, что те буквально испарились из палаты. — Утку, дай, пожалуйста, — попросила Лена, — санитарки не успевают, а мне каждые пять минут хочется.

Настя привычно взялась за старую работу. Сколько уток она вот так подала, скольких раненых обмыла. А теперь вот приходится ухаживать за подругой, с которой вместе служили здесь. И в этой палате работать приходилось. Только коек тогда было больше. И была она мужской.

То, что пришлось ворочаться вымотало Ленку и она потеряла сознание. Настя, вытащив из-под нее утку, сходила и выплеснула ее в туалет, тщательно вымыв судно. Она задвинула его обратно под койку и собралась уходить, как услышала тихий голос:

— Насть, Коля погиб, да? — Настя посмотрела в мутные глаза подруги и ничего не ответила. Только зажмурила глаза и, закусив губу, выскочила из палаты. А Лена лежала, прикрыв веки, из-под которых стекали тоненькие струйки слез. — Значит, не показалось.

ХХ

Раннее первомайское утро в тихом московском дворике началось с громкого гомона детей и любопытных взглядов взрослых. Эпицентром суеты оказались две девочки в ладно пошитой армейской форме, вокруг которых крутилась стайка их ровесников. Вернее в самом центре внимания была одна из них, та, что постарше и пошустрее с белыми бантами на рыжих косичках, торчащих из-под синего берета с красной звездой. Вторая, молчаливая, с короткой аккуратной стрижкой спокойно стояла рядом с подружкой и застенчиво улыбалась, то и дело, поглядывая на въезд во двор.

— Вот и врешь ты все, Никифорова! — презрительно кривя конопатый нос, выдал лобастый паренек в черной кепке не по размеру, висящей у него на самых ушах и постоянно сползающей на глаза. Но расстаться с вещью, оставленной ему старшим братом, уходящим на фронт, было выше его сил. — Очень надо товарищу Берии машину за вами присылать! Дел у него больше нет, двух малявок на парад возить!

— А вот и не вру, — раздраженно ответила девочка, топнув ножкой обутой в черную лакированную туфельку, предмет ее гордости. Им с Валей эти туфли купили братья, специально к празднику. Хотели купить и платья, но тут уж две подружки встали стеной. На парад они пойдут только в военной форме, пошитой им в девушками из корпуса. Другие варианты даже не рассматривались. — Товарищ Берия — самый главный начальник у наших братьев и их командир. Валин брат попросил показать нам парад и Лаврентий Павлович сам предложил забрать нас. Вот! А товарищ Берия никогда не врет! — от возмущения лицо девочки покрылось румянцем, а глаза пылали праведным гневом.

— Вы сами говорили, что ваши братья летчики. А товарищ Берия Нарком Внутренних дел! — поднял вверх палец паренек.

— Не летчики, а вертолетчики, — успокаиваясь заявила девочка, — а корпус Пети и Саши он в НКВД состоит. Осназ, вот! — тут уверенности в голосе Верки поубавилось, потому как она сама не понимала, каким образом летчики подчиняются Наркому Внутренних дел.

— Они не могут быть осназом. Осназ это разведчики! Мне брат говорил! — безапелляционно заявил парень, поправляя кепку.

— Сам ты заврался Поливанов! Брат ему говорил! А у нас братья там служат! И вообще! — Вера обиженно надулась.

— Вера, Володя, не спорьте, — тихо проговорила Валя, — вон, уже едут за нами, — для Вали этот спор был совершенно бессмысленным, она знала, что если брат что-то пообещал, он обязательно сделает.

И действительно, во двор заворачивала черная легковушка. Подъехав к ребятам, она остановилась и оттуда вылез полковник госбезопасности в парадной форме с орденом Красного знамени и значком «Почетного сотрудника госбезопасности, на затянутой ремнями груди:

— Ну, здравствуйте, красавицы, здравствуйте ребята. Полковник госбезопасности Яковлев, прибыл за вами по поручению товарища Берии — представившись, поздоровался он сначала с девочками, а потом и с остальными детьми. — Вижу, готовы. Тогда, давайте быстро в машину и поедем, нам опаздывать никак нельзя. Валя замешкалась, а Вера тут же бросилась к «эмке», причем успев при этом скорчить рожицу и показать Володе язык, на что паренек гордо отвернулся, едва сдерживая слезы. Ему вдруг стало жутко обидно, что две новенькие оказались правы и сейчас поедут на парад, а он останется тут. А еще они там увидят товарища Сталина, Калинина, Ворошилова, Буденного, всех тех, кто ковал революцию и защищал ее в Гражданскую от беляков и их хозяев-буржуев. Он стоял, едва сдерживая слезы и глядя на далекий покосившийся сарай, скрывающийся в яркой весенней зелени, как вдруг услышал за спиной голос Вали:

— Товарищ Яковлев, а можно Володю с нами взять?

Володя, забыв обиду, удивленно уставился на Егорову. Смотри-ка, тихая, тихая, а не побоялась попросить за него! Мальчишка, с затаенной надеждой ждал, что ответит однокласснице полковник.

— Володю? — прищурился Яковлев, — А его родители не потеряют? Ответом ему стало энергичное мотание головы, отчего с мальчишки чуть не слетела кепка. Полковник усмехнулся: — Нет, так дело не пойдет. У тебя пятнадцать минут, — он демонстративно посмотрел на часы, — бегом домой, предупредите близких и сюда. Только без вранья, чтобы действительно предупредил.

— Некого мне предупреждать, — дрожащими от страха, что его могут не взять на парад губами, ответил Володя, — мамка с братом на фронте, а отец на дежурстве сегодня.

— Где на дежурстве?

— В райотделе, — пояснил парень, — он милиционер, оперуполномоченный, — в голосе парня прозвучала гордость, — а мама врач. Она в госпитале служит. На Северо-Западном фронте.