Есть ли жизнь после отбора? (СИ) - Самсонова Наталья. Страница 16

– А если не сохраню, то попрощаюсь с тобой раз и навсегда.

– Верно, – Гамильтон оскалил клыки в дружелюбной улыбке, – доверие – оно такое, хрупкое.

– Я беспокоюсь за твою жизнь. – Кристоф отпустил мой локоть.

А я нашла в себе силы дипломатично произнести:

– Сейчас не то время, мои эмоции вышли из-под контроля. Мне бы не хотелось сказать или сделать что-то такое, о чем придется пожалеть.

Вымучив из себя улыбку, я решительно шагнула в портал, чтобы выйти на улице кузнецов. Какой странный выбор для портала… Но, очевидно, Кристоф не все здесь знает.

– А вот теперь точно запрыгивай, готов поспорить, что наша Тина уже ковер в своем кабинетике протоптала, – рыкнул Гамильтон.

Согласно угукнув, я запрыгнула на спину своего компаньона и, прижавшись лицом к жесткой шерсти, на мгновение крепко зажмурилась. Чтобы уже через секунду горделиво выпрямиться.

Никто не должен понять, что мне плохо и страшно. Никто.

«Хотя от друзей не утаить», – пронеслось у меня в голове, когда уставшая и злая подруга выставляла передо мной батарею баночек.

– Я сходила с ума, представляя, как ты не успеваешь поднять щит, – ворчала Тина. – Садилась в кресло – и бац! Меня накрывало видением того, как ты неправильно доворачиваешь кисть и пульсар взрывается у тебя в ладони, а не…

Тина махнула рукой и без сил опустилась на софу напротив меня.

– Что происходит, Мина? – с тоской спросила она. – Почему весь мир ополчился против тебя?

Поперхнувшись очередным гадким зельем, я возмущенно прошипела:

– Не надо весь мир! Просто какая-то пакость рассчитывает подобрать под себя баронство.

– Да на кой оно?! – взвыла Тина. – Мне нравится здесь, но вместе с тем меня греет мысль, что моя семья живет в безопасной столице! Да я таких ран…

Она не договорила, но я понимала: здесь твари слишком реальны. Слишком близки. Здесь не только бойцы видели эту дрянь, здесь к целителям поступают раненые дети. Просто потому, что кто-то решил, что стоит сходить за ягодами без взрослых. Или весенний ручеек заманил кораблик слишком далеко. Или… Да мало ли какие причины у детей, чтобы быть детьми? Даже в нашем суровом краю дети беззаботны и не думают о смерти.

– А представь, что я налажу прямой контакт со сборщиками, – я коснулась ее руки, – представь, сколько будет золотых монет. Превратить наш край в кошмар можно очень и очень легко. Достаточно начать промышлять тварями, а не уничтожать их. И, клянусь тебе, куш велик настолько, что какой-нибудь столичный лордик мог бы и соблазниться.

– Для этого ему нужен сообщник здесь, – тихо сказала Мина.

– И это самое мерзкое из того, что произошло за сегодняшний день, – кивнула я и допила последний флакон. – Это все?

– Да, теперь тебя ждет мерзотнейшая ванна. Тария уже оценила, теперь и ты попробуешь.

– За что?! – Если Тина говорит «мерзотнейшая», то я-то и вовсе с ума сойду!

– За то, что яд уже в твоем теле, а не только в желудке. Мы будем вытягивать микрочастички яда через поры твоей кожи. Обещаю, тебе не понравится.

«Давно пора привыкнуть, что у Тины слова с делом не расходятся», – подумала я и тяжело вздохнула.

Черная жижа была густой настолько, что я не могла пошевелить даже мизинцем. А еще по ней время от времени пробегала рябь – Тина уточнила, что так и должно быть.

– Мне запретили составлять тебе компанию, – голос Гамильтона стал для меня полной неожиданностью.

– Или попытались? – усмехнулась я, не способная и голову повернуть.

– Или попытались, – согласился мой компаньон. – Я отвел Кристофа в наш дом.

– Там же нет гостевой спальни! – возмутилась я.

– По-моему, он согласен на придверный коврик, – хмыкнул Гамильтон. – Но на самом деле я не удивлюсь, если он разобьет палатку во дворе.

Прикрыв глаза, я сердито выдохнула:

– Нелепость.

– Ты не злишься, – проницательно произнес мой компаньон. – Ты напугана.

– Ты пользуешься тем, что я не могу шевелиться, – проворчала я. – И не могу укусить тебя за ухо.

Ответа не последовало. Судя по топотушкам и шумному выдоху, кто-то удобно устраивался на кушетке для осмотра пациентов.

– Уверен, что она выдержит?

– Здесь все на боевых магов рассчитано, – буркнул Гамильтон.

Мы молчали, жижа рябила, неприятный больничный свет резал глаза. Все это плюс крайне неприятные ощущения от выходящего сквозь кожу яда мешали мне задремать.

Впрочем, с кушетки не доносилось ни храпа, ни сопения, а значит, Гамильтон тоже не спешил расслабляться.

– Отца убили, – произнесла я вслух то, что стало очевидным несколько часов назад.

– Меня не было тогда, – мягко напомнил Гамильтон, – но я всей душой тебе сочувствую.

– Спасибо. – Я прикрыла глаза, а потом продолжила: – Ты ведь тоже думаешь, что нас с Тарией отравил один и тот же человек?

– В силу своей натуры внесу решительную правку: по приказу одного и того же человека, – фыркнул мой компаньон. – Я уверен. Слишком сложно, слишком долго и слишком тихо – кому-то нужна естественная смерть. Как барона, так и его дочери.

Я согласно кивнула. Точнее, попыталась. Но Тина утопила меня в жижу по самый подбородок, так что у меня получилось только судорожно дернуться.

– Тогда остается тот, кто ткнул в меня кинжалом, – я нахмурилась, – это не похоже на смерть по естественной причине.

Но Гамильтон не согласился:

– Очень похоже. Любовник твоей матери пытался тебя отравить. Я и тогда не был с тобой, но помню твои слова. Яблоко, верно?

– Редзийское, да, – я усмехнулась, – целое княжество вымерло из-за горе-скрещивателей. Да, скандал тогда с трудом замяли, и если бы… Да, если бы я тогда погибла, это и правда могло всплыть.

– Этому помогли бы всплыть – раз, и два – его бы убили, якобы чтобы отомстить за твою смерть, – Гамильтон шумно выдохнул, – а на деле – чтобы никто не смог допросить. Тебе нужно озадачить Кристофа.

– Чем? – удивилась я.

– Пусть вспомнит, не пытался ли кто-нибудь наложить лапу на баронство. Может, были заходы издалека, мол, надо бы помочь вдове воспитать дочь. Или что-то в этом роде.

– Ты гений.

– Я просто старше, – устало ответил мой компаньон. – И пусть мне бы и хотелось сказать, что в псовьем мире все живут душа в душу и нет интриг…

Он не договорил, только еще раз шумно вздохнул.

А я прикрыла глаза и все же смогла ненадолго задремать. Проснулась уже от голоса Тины: она что-то доливала в ванну, и черная жижа стремительно белела.

– Вот это и вот это будешь пить каждый день, утром и вечером. – Подруга посмотрела на меня, потом на Гамильтона и шкатулку с зельями передала ему. – Под твой контроль.

– Понял, принял, – кивнул он. – Все будет исполнено в лучшем виде.

– Сколько я проспала? – Двигаться было тяжело.

– Вон за той дверью обмывочная. – Тина еще и рукой показала.

– Может, душевая?

– Нет, – подруга качнула головой, – там мертвые тела от крови, зелий и всякого разного обмывают. Ну, у людей и так горе, не выдавать же им трупы грязными.

– А. Ясно. Но я ведь еще жива, не так ли?

– Палаты заняты, – Тина развела руками, – но если ты хочешь в общую душевую, то пойдем. Правда, она на другом этаже.

Кожа чесалась нестерпимо, так что я, махнув рукой на все, поспешила в обмывочную.

Ну, прямо скажем, это было непросто. Но мне удалось смыть с кожи остатки посветлевшей жижи, что немедленно привело меня в прекрасное расположение духа.

– Внизу тебя ждет Кристоф, – Тина хитро улыбнулась, – у его ног стоит корзина со сладостями.

Я ожидала новой вспышки злости, но… Кажется, тогда, в Гиблой Роще, я была права: та душная ярость принадлежала не мне. Точнее, это было последствием отравления.

«Ох, как же сейчас Тария? Я бы с ума сошла, если бы не только купила травленый сахар, но еще бы и всех им накормила», – пронеслось у меня в голове.

– Надо бы сегодня-завтра навестить Митара и Тарию, – сказала я, и Тина согласно кивнула: