Король Теней (ЛП) - Маккаммон Роберт Рик. Страница 95

И лошадь, и человек попятились. В этот момент Мак увидел, как раздуваются ноздри Немезиды.

Лошадь с визгом встала на дыбы и громко опустилась на землю. Затем еще и еще раз, что привело к бегству Тедфорда и Микельса. Мак наблюдал, как Немезида опустил голову, издавая глубокое горловое урчание, и продолжал пятиться, пока его задние конечности не оказались прижатыми к дальней стене.

— Лучше отложить это, сэр, — сказал Микельс. — Эта лошадь одержима дьяволом.

— Он не укусил меня, — ответил Мак дрожащим голосом. Запах лайма, слегка приправленный запахом пота, который выступил на висках Мака и на его рубашке, тяжело висел в воздухе. — Он мог. Запросто мог, потому что я стоял, как вкопанный. Но он этого не сделал.

— Верно, сэр. И вам стоит благодарить своих ангелов за это.

Мак откусил кусок и бросил яблоко в сено рядом с Немезидой, который неподвижно стоял, опустив голову. Мак снова подошел к двери стойла, и Микельс окликнул его:

— Сэр! Пожалуйста! Разве вам не достаточно?

Мак проигнорировал его. Он подумал, что Немезида вспомнил знакомый аромат Эндрю Гленнона, но понял, что у двери стойла однозначно стоит не он, поэтому нападал в нерешительности. Был ли хоть какой-то шанс преодолеть этот гнев и утешить его горе?

Если б Мак хотел, чтобы лошадь внезапно стала послушной и приняла яблоко в качестве миротворческого дара, он был бы разочарован. Но он знал, что у животного с такой жгучей волей, как у этого, — а, возможно, и с таким упрямством или глупостью, — останется желание по-прежнему жить взаперти. Каким-то образом нужно было преодолеть это желание и вернуть коню волю к соревнованиям. Но пока что этот момент был очень далеким и, возможно, цель никогда не будет достигнута.

Мак отступил от стойла. Немезида снова повернулся лицом в угол.

На этом их утренний диалог оборвался.

Следующие два дня Мак обдумывал ситуацию, снова и снова прокручивая ее в уме. Он пришел к определенному решению и озвучил его своему отцу за ужином из ростбифа, зелени и кукурузных лепешек.

— Ты доверяешь мне сделать с Немезидой то, что я считаю нужным?

Рубен замер, держа вилку у рта.

— А что ты считаешь нужным?

— Утром я хочу, чтобы всех лошадей убрали с пастбища, а Немезиду отвели туда и позволили гулять на свободе.

— Как пожелаешь, — пожал плечами Рубен. — Единственная проблема, которую я вижу — это как доставить лошадь туда и обратно, чтобы никто не получил серьезных травм.

— Есть кое-что еще, — сказал Мак, сделав глоток кларета. — Я хочу пойти на пастбище с ним.

— Ты решил подшутить над своим старым папочкой?

— Нет. Я говорю серьезно.

— В таком случае пушку какого размера ты собираешься взять с собой?

— Я пойду туда один, без всяких пушек. И я не хочу, чтобы из-за этого поднималось много шума.

Рубен сделал глоток и разом почти осушил свой хрустальный бокал.

— Сынок, ты сошел с ума? Попытка оседлать эту лошадь сейчас равносильна самоубийству… или, по крайней мере, перелому позвоночника.

— Я не планирую ездить на нем верхом.

— А что тогда планируешь? Гулять с этим зверем пешком?

— Да, именно так. — Прежде чем его отец успел что-либо ответить, Мак добавил: — Как я уже говорил тебе, когда я посещал стойло в прошлый раз, я думаю, он узнал этот запах. Я не говорю, что он его успокоил, потому что конь достаточно умен, чтобы понимать: я — не Эндрю Гленнон. Но разница в поведении была. Он мог убить меня, если бы захотел, но не сделал этого.

— Потому что промахнулся на несколько дюймов и не изуродовал тебе лицо?

— Потому что запах действительно всколыхнул его воспоминания. Я в этом уверен. И я бы хотел поэкспериментировать еще.

— Это будут эксперименты с собственной жизнью, — покачал головой Рубен. — Это не то, для чего я воспитал своего мудрого сына.

— Знаменитые отцовские речи, — улыбнулся Мак. — Отец, пойми, это важно для меня. Мы так далеко зашли с этой лошадью…

— Ты не прошел и половины пути, — нахмурился Рубен, быстро допив остатки кларета.

— Согласен. И все же… я хотел бы провести еще несколько экспериментов. Хорошо?

Рубен потер подбородок, его взгляд сделался угрюмым и задумчивым.

— Черт, — буркнул он. — Ты собираешься гулять с лошадью, которая легко может зашибить тебя копытом, а твоя единственная защита — какой-то невнятный пузырек с запахом лайма.

— Полагаю, ты верно подытожил.

Прошло некоторое время, прежде чем пожилой мужчина заговорил снова.

— Ты помнишь, как мы ходили на оленя в ноябре прошлого года? Помнишь, насколько точно Джон Паккард стрелял из своего мушкета?

— Да.

Паккард был их соседом, жил в поместье неподалеку и присоединился к ним на охоте, добившись значительных успехов благодаря своей удивительной меткости.

— Если ты так непреклонен в своем решении, я хочу, чтобы к Джону послали гонца. Пусть займет позицию у забора. Если Немезида нападет на тебя, я хочу, чтобы Джон был готов выстрелить. Я ненавижу причинять вред животным, но если встанет выбор между Немезидой и тобой... — Он покачал головой. — Если принимаешь мои условия, можешь считать, что победил. И да, само собой, я хочу, чтобы на лошадь надели намордник. Согласен?

Мак задумался. Слова отца имели смысл. Было бы трагично увидеть смерть Немезиды, но ведь без дальнейшего прогресса это все равно скоро случится.

— Ни намордника, ни уздечки, ни удил, — решил он. — Я хочу, чтобы ничто не ограничивало его действия. В остальном я согласен.

— Меня беспокоит твое здравомыслие: кажется, ты его растратил… но я позабочусь о том, чтобы у Джона было под рукой два мушкета.

Так, серым туманным утром в семь часов после полученного согласия Паккарда накануне вечером, Немезиду — бьющегося и брыкающегося, — выпустили на пастбище, и калитка защелкнулась, пока Мак, Рубен, Джон Паккард и несколько слуг стояли у перил и наблюдали за происходящим.

— Готов? — спросил Рубен у Паккарда, в распоряжении которого действительно было два заряженных мушкета. А затем обратился к своему сыну: — Я никогда не думал, что мне придется задавать подобный вопрос, но как ты думаешь, достаточно ли на тебе этого зелья?

— Если бы я нанес еще немного, птицы начали бы падать с деревьев.

— Господи, я, наверное, последний дурень, — пробормотал Рубен, — но иди и сделай это, сынок. Джон, будь наготове.

Он отпер калитку и снова закрыл ее, когда Мак прошел на пастбище.

Немезида уже ускакал далеко. Мак даже думал, что на таком расстоянии меткий выстрел Паккарда не спасет его, однако набрался уверенности и продолжал неторопливо идти к лошади. Его легкая походка не сочеталась с тем, как бешено колотилось его сердце и как страх завязывал узлом его внутренности. Конечно, лошадь могла учуять запах — его чувствовали все, — но это не отменяло опасности данного мероприятия. Оставалось только верить, что аромат лайма способен творить чудеса.

Или нет. Потому что, как только Мак приблизился к лошади на расстояние в тридцать ярдов, Немезида снова отскочил к другому забору, где и остановился, подергивая своим огненно-рыжим хвостом, и его тело напряглось в ожидании действия... Мак не знал, чего конь от него ждет, но продолжил так же уверенно идти вперед. Результат оказался тем же.

После часового бега взад-вперед по пастбищу, в течение которого Немезида ускакивал прочь с внушительной скоростью каждый раз, когда Мак подходил слишком близко, истощенная лошадь наконец остановилась с опущенной головой. Мак приблизился на расстояние в тридцать ярдов, затем остановился и сел на траву.

— Сынок! Что ты делаешь? — позвал Рубен, но Мак отмахнулся, и его отец замолчал.

Краем глаза Мак заметил, как Джон Паккард целится в Немезиду и крикнул:

— Джон! Полегче на спусковом крючке!

Немезида поднял голову и уставился на Мака, но не пошевелился. Мак растянулся на земле и уставился в небо, где облака начали расходиться, открывая бледно-голубые просветы.