Чужие миры - Гончарова Галина Дмитриевна. Страница 23
Голова и зубы, кости и мышцы, желудок и брюхо... оххх!
Во рту явно нагадили кошки, и они же устроили кошачью свадьбу внутри черепа. И как же он разламывался...
— Прискорбное зрелище, — обрадовал Майкела тихий голос.
Мужчина дернулся, полетел с узкой кровати на пол, и в довершение ко всему пребольно ушибся. Ганц Тримейн смотрел без малейшего сострадания.
— И это виконт Леруа. Видел бы вас отец...
Майкел ответил бранью.
Ганц даже плечами не пожал — подумаешь? И не так его ругали, было дело.
— Позор своей семьи, иначе и не скажешь. Пьяное быдло...
Этого Майкел уже вынести не мог. Но попытка кинуться в драку отменилась по техническим обстоятельствам.
А именно — сил не было даже подняться. Так и стоял на четвереньках, пока кто-то не схватил его за шиворот и не вздернул вверх.
— Приведите эту скотину в порядок, — приказал Ганц. — Пусть хоть с отцом в приличном виде попрощается.
— С отцом!? — ошалел Майкел.
А что он тогда делал все это время? Он же... отец же...
Его что — выкопали из могилы? До такого даже его воображение не дошло...
Что тут, мать вашу Альдонаем, происходит!?
Найти ответ ему не дали, окунув прямо в одежде, в бочку с ледяной водой. Надо же с чего-то начинать оздоровительные процедуры?
Вот, холодная вода очень полезна. Это вам все скажут, кроме собственно, пациента.
Но кого интересовало его мнение?
«
Примерно через два часа Ганц пришел посмотреть на результат.
Что тут скажешь — не блестяще. Но квасил виконт чуть не со смерти отца, так что два часа — отличный результат.
Хоть на человека похож стал... немного. Некоторыми частями.
Глаза там явно были от быка. Выразительные, красные...
* — Отвратительное зрелище, — подвел итог Ганц. Майкел хотел, было, возмутиться, но Ганц ему такого шанса не дал.
— Пойдите, виконт, попрощайтесь с отцом.
Майкел медленно встал из-за стола и перед ним распахнули дверь.
Антуан Леруа лежал убранный, причесанный волосок к волоску, и было видно — умер он недавно. Майкел какое- то время молчал, а потом повернулся к Ганцу.
— Кто это?
— Ваш отец.
-Но...
— Он умер недавно. Он жил все это время в Стоунбаге. Болел. Умер от удара.
Непосредственно по вине Ганца, но об этом промолчим лишний раз.
— А как тогда дуэль?
— Вы имеете в виду Гардрена?
- Д-да...
— Прошу вас пройти обратно. И поговорим всерьез, — распорядился Ганц.
Замороченный Майкел подчинился.
❖ ❖ ❖
Вина на столе не было. Еды тоже.
Горячий бульон с пряностями.
Несколько полосок черствого хлеба с маслом.
Если долго лакать вино, поневоле желудок расстроится. Так что — ничего тяжелого. Пусть сначала в себя придет, а там уж и кормить нормально будем. Пока и того достаточно.
Майкел послушно сделал несколько глотков.
— Благодарю. Так что все это значит?
Ганц пожал плечами.
— Что это может значить? О королевских доверенных вы слышали?
-Да.
— Барон Тримейн. К вашим услугам.
— Рад знакомству, — заученной фразой ответил Майкел. И тут же встрепенулся. — Не рад! Так что здесь происходит!?
— Ничего особенного, — развел руками Ганц. — Скажите мне, Леруа, что произошло в вашем охотничьем домике? На второй день после свадьбы вашего отца?
Лучше б он Майкелу молотком по голове треснул.
Чашку с бульоном спасти не удалось. Та выпала прямо на колени несчастного, кажется, ошпарила его...
Неважно!
Если он не расскажет правду, Ганц ему еще и оторвет все ошпаренное! Собственноручно!
— Откуда вы...
— Знаем? Знаем... правда, не во всех подробностях. Итак, что же там произошло такого, что ваш отец согласился на все условия его величества? Согласился на участие в спектакле, согласился побыть в Стоунбаге...
Майкел выдохнул.
Посмотрел на осколки чашки, на себя...
— Вь^же меня без ответа не выпустите? Верно?
— Верно.
— Это Стоунбаг?
-Да.
— Отчего отец умер?
Ганц сотворил знак Альдоная.
— Душой своей клянусь — от болезни. И... от страха. Я его тоже об этом спрашивал. Об охотничьем домике.
Майкел медленно кивнул.
— Странный у нас разговор, господин. Расскажу — убьете. Промолчу — убьете.
— А рассказать придется, — хмыкнул Ганц. — Не ее же высочество мне допрашивать? Ваш отец мертв, остаетесь вы...
— Ее высочество, — рассмеялся Майкел. — да знать бы...
— Что именно?
— Какие у меня гарантии?
— Только одна. Мое честное слово.
— Мало, — резко ответил Майкел. — Королевское бы...
Ганц не обиделся. Только рассмеялся негромко и с издевкой.
— Королевское?
Майкел выдохнул. Потер руками лицо.
— А дело там такое, что и тебя зацепить может, служилый...
— Я уже столько знаю, — отмахнулся Ганц. — Проще меня три раза убить было.
— Так на четвертый тут достанет.
— Твои предложения, — надоело Ганцу крутить вензеля.
— Все расскажу. Лично его величеству. Втайне.
— Вот даже как?
— А потом уж пусть решает, удавить меня здесь, или в живых оставить...
Ганц задумался.
С одной стороны — тревожить короля по пустякам. С другой — по пустякам ли?
— Намекни хотя бы. Иначе — что мне королю сказать? Майкел кивнул.
— Справедливо. Только вот... ты и сам примерно знаешь. Трое нас там было, ну и девчонка. Которая влезла ко мне в постель... хорошая она была. Я даже имя помню — Ликса.
-Да.
— Я там несколько раз был. А она — добрая, услужливая, хоть и понимаешь, что за деньги старается, но... ей со мной хорошо было. Я знаю.
— Это мне королю и сказать? — ехидно поинтересовался Ганц.
Майкел нахмурился.
— Нет. Королю ты скажи, что нас было четверо, осталось трое. И принцесса в этом непосредственно замешана.
Ганц подумал немного.
Помолчал.
А потом с цинизмом бывалого сыщика сделал единственный вывод.
— За что ее высочество убила несчастную деревенскую девушку?
Майкел шарахнулся вторично. Но поскольку разбивать было уже и нечего — он ничего и не разбил.
❖ ❖ *
— Откуда ты...
— Я же сказал — многое знаю, — покачал головой Ганц. — Давай так. Рассказывай. Что там со мной будет, мое дело, а уж его величеству я расскажу. Или сам расскажешь, никуда мы не денемся...
Майкел молчал долго.
Минут десять, наверное. И тут уж Ганц ему не мешал — пусть с духом соберется. И наконец, мужчина заговорил.
— Я мать всегда любил больше, чем отца. Она у нас такая была... солнечная, светлая. Уютная. Антонель больше на отца похож.... Мать с мужем просто угасала, пока не потухла. Понимаешь?
-Да.
— Мне тогда больно было. Стуан у нас — неприкаянный, Антонель — отцовский сын, а я вот, маменькин ребенок. Родной, любимый... когда она ушла, мне плохо было. Постепенно выправилось, но не забылось. А потом отец жениться собрался. Все я понимал, что для семьи, что любви в этом браке нет ни на медяк, что это просто для влияния... а все равно!
Как представлял, что эта девица на матушкином месте сидит! Как ее звать будут герцогиней... и я глазами искать матушку буду, а там — эта... понимаешь?
Ганц кивнул.
Понимал. Мачеха... да неважно, сколько там кому лет, какая семья... все одно — она заняла место матери. И это — больно.
— Тошно мне до слез было. К отцу я, конечно, не лез, толку б все равно не было. Для блага семьи — и точка! Влияние, связи, в перспективе деньги, земли — чего тут оговаривать? Все я понимал, но и скрыть ничего не смог. Противно до слез было, до тошноты и крика. Антонель заметил. Пошел к отцу, тот меня позвал, взяли в оборот. Так, мол, и так, жениться все одно женюсь... что делать будешь?
— Уехать из дома?
— И того нельзя. Род связкой силен. Если бы я после отцовской свадьбы.... Я же жил с отцом и матерью, мне рядом с мамой хорошо было, и теперь — уехать? Сразу ясно станет, что я против брака. А разногласия в семье — то, на чем играют.