Проверка на отцовство (СИ) - Касс Вероника. Страница 21
— Это врач тебя замучил? — мужчина опешил, это было хорошо слышно по его растерянному голосу. — Я думал, ты умнее.
— Вот не надо. — Я посмотрела на Глеба и прищурилась, стараясь сдержаться, потому что безумно захотелось расплакаться. Вот так, ни с того ни с сего. Хотя почему же ни с чего? Сегодняшний убийственный день готов был меня доконать. — Она не назвала ни единой адекватной причины, почему нельзя. Если ты такой умный, почитай информацию в интернете, — зашипела я, хотя хотелось закричать.
— Ты еще приведи как аргумент то, что на заборе написано. Ну а что? Квалифицированные люди пишут. Не кто-нибудь там. Жизнь уличную прожили.
— Что за глупости ты говоришь? — растерянно мотнула головой, глаза все же начали увлажняться. Это было выше моих сил.
— Глупости говоришь ты, ссылаясь на статьи в интернете, — хлестко и зло сказал он, словно ударил наотмашь своими словами. — Врачи никогда не будут ничего просто так советовать. Если есть хоть самая маленькая, — Вавилов сложил большой и указательные пальцы, показывая жест “мало”, — вероятность вреда ребенку, пускай даже гипотетического вреда, то эту причину нужно исключить.
— А второго ребенка голодом заморить? — заорала я. Глеб даже не успел ничего ответить, Марина проснулась, оглушив дом своим криком.
Это же я ее и разбудила. Что со мной происходило? Я еще никогда не была такой ужасной матерью.
Подскочила к малышке и услышала злой голос мужчины:
— Наверное, проще другого ребенка прикончить. Проблем меньше, да, Леся?
Я встала как вкопанная, не дойдя до дочери, но она меня заметила и перестала плакать, заулыбалась во все имеющиеся у нее зубы, а я не могла поверить в услышанное.
Когда я обернулась, чтобы хоть что-то ответить Глебу, его уже не было. Он вернулся лишь через четверть часа, я за это время успела покормить дочь. Молоком. Словно из чувства внутреннего протеста, мне хотелось, чтобы Вавилов зашел в гостиную именно в этот момент, чтобы увидел, что со мной все в порядке. И с ребенком тоже. У меня не болел живот. Все гормоны в норме, показатели на УЗИ хорошие. Что еще хотела от меня эта врачиха и Вавилов вместе с ней?
— На, переодевайся, и поедем. — Глеб протянул мне футболку, наконец-то появившись в гостиной.
— А как же осмотреть дом?
— Можешь посмотреть его сама. У меня больше нет желания. Я тебя подожду здесь, — спокойно сказал он, сложив руки на груди. Его взгляд был скучающим, но слова жгли, задевая мои болевые точки, — Ты же у нас не маленькая, а взрослая самостоятельная женщина, которая принимает только верные решения, так что… Иди и смотри. Думаю, ты в состоянии разобраться сама.
Я кивнула и, подхватив Марину на руки, пошла к лестнице, ведущей на второй этаж, лишь бы подальше от него. Наступила сразу на вторую ступеньку и услышала тихое:
— Давай мне Марину.
Я вздрогнула и еле удержала равновесие от неожиданности. Вавилов, поддержав меня, встал на лестницу рядом со мной и протянул ладони к Марине.
— Почему ты…
— Тебе нельзя поднимать тяжести, — понял он меня с полуслова. Лучше бы в другом понимал. — А дочка у тебя не такая уж и легкая, чтобы ты сейчас с ней ходила, дом осматривала. Давай, Леся.
Я отдала ему Маришу и попыталась не растечься тут же лужицей, потому что дочь обняла его своими маленькими ручками за шею и, чуть отстранившись от него, радостно заглядывая в глаза, начала что-то рассказывать. На своем, на детском.
Так и прошел осмотр дома. Спроси меня кто уже тем же вечером, что я смогла запомнить, я отвечу: практически ничего. Все было как в тумане. И единственное, что я видела, — это радостная дочь, которая буквально лоснилась к Вавилову. Он же больше не разговаривал со мной, только с Маришей, обсуждал с ней геометрические рисунки на обоях, показывал какие-то статуэтки и прочие элементы декора, которые могли привлечь ребенка.
На втором этаже было пять спален, в каждой имелись ванные комнаты. В одну мы даже заходить не стали. Вавилов качнул головой, и я подумала, что это спальня его отца, про которую он так пренебрежительно уже отзывался, но нет. Светлая и безумно огромная спальня была рядом. Над кроватью висел портрет матери Артема рядом с красивым брюнетом в возрасте.
— Твой отец? — я повернулась к Глебу, сравнивая.
Он кивнул в ответ и вышел из спальни, унося Маришу с собой. А я еще какое-то время смотрела на портрет, выискивая знакомые черты. В этом мужчине я нашла что-то и от Глеба, и от Артема, но младший сын все же был больше похож на отца.
На первом этаже кроме гостиной было несколько технических помещений, одно из них походило на комнату для охраны. Две ванные комнаты, кабинет, кухня и небольшая столовая, что меня несказанно удивило. Я ожидала увидеть огромный стол, непременно вытянутый, но нет. Стол был круглым и не таким уж и большим, но вид в столовой был сумасшедшим: панорамные окна на участок леса. Наверное, именно эта столовая и сразила меня окончательно. Когда после нее я вышла к бассейну с такими же панорамными стеклами и все тем же видом на лес, я была уже безоговорочно влюблена в этот дом, хотя поверить в то, что он когда-то будет принадлежать мне и моей дочери, я не могла. Не видела себя в этом роскошном месте, не видела и не представляла. Это было похоже даже не на сказку, а на какой-то психологический триллер. Словно кто-то сверху наблюдал за моим поведением, ставя эксперименты.
— Отвези меня домой, — потерянно выдохнула, замерев на пороге помещения с бассейном. Все это было слишком.
Для меня еще днем было слишком, а сейчас я была слабее механической куклы, потому что и завода во мне не осталось, а ведь дома еще нужно будет кормить Маришу кашей, купать и укачивать на ночь, а потом вышить две брошки. Сил не было. Я опять села на заднем сиденье, прикрыла глаза на пару секундочек, прислонившись головой к детскому автокреслу, и, кажется, уснула.
Глава 18
Проснулась от ощущения чьего-то присутствия, распахнула глаза и встретилась взглядом с Глебом. Мужчина сидел вполоборота на водительском сиденье и внимательно разглядывал меня.
— Привет, — зачем-то шепнула, теряясь от неловкости ситуации.
— Марина уснула следом за тобой, — тихо произнес он, не разрывая нашего зрительного контакта. Я пыталась понять, что же у этого мужчины на уме, о чем он думал, когда так внимательно смотрел, и у меня ничего не выходило, потому что сейчас мне виделась некая теплота, которая никак не вязалось с его прежним поведением.
— Она всегда легко укачивается в движении, — я выпрямилась и потянулась, — будь то коляска, слинг или машина, — на последнем слове я все же не смогла сдержать зевка и быстро прикрыла рот ладонью.
— Давай я ее опять вместе с креслом вытащу, — он бросил короткий взгляд в сторону Мариши, — чтобы не разбудить.
— Давай, — кивнула, сглотнув, и подхватила сумку. Нужно было скорее выйти на волю. То есть на воздух. Какая-то иррациональная неловкость не отпускала меня: я носила под сердцем ребенка от этого мужчины, но он был для меня абсолютно чужим...
Дневная жара спала, но вечерней прохлады еще не ощущалось.
— Поскорей бы закончилась эта жара, — сказала я, чтобы хоть как-то разбавить ту давящую тишину, что сквозила между нами, но Вавилов вмиг словно окаменел, его плечи напряглись, а взгляд стал острым, словно он учуял жертву и приглядывался, с какой стороны к ней лучше подступить, цепко подмечал каждую мелочь.
— Тебе часто так плохо из-за духоты?
— Нет, — я качнула головой, — просто само по себе у меня пониженное давление. С Мариной так же было, во время беременности оно понижалось еще сильнее, но ничего страшного, как видишь. — Я улыбнулась и заглянула в приоткрытую дверь машины. — Со мной и Мариной все в порядке.
Глеб кивнул, вот только заходившие желваки и сжатая челюсть выдали его с головой. А я, пожалуй, впервые смогла безошибочно определить по виду мужчины, в каком ключе сейчас протекали его мысли. В недобром. Опять он на меня разозлился. Или на ситуацию — как знать.